Внутренний враг - Рон Хаббард

Он стал просматривать книги и вдруг оживился.

— А, тут есть их фотографии в детские годы.

— Ну вот, вам и карты в руки, — подбодрил его я.

Он стал снимать повязки с пострадавшего, говоря при этом:

— Вам бы привести его сюда пораньше. Его кто-то здорово избил.

— Налетел на дерево, — нашелся я.

— Неважно, — успокоил меня Прахд. — Все равно структуру кости придется переделывать.

— Справитесь?

— Несомненно. Возможно, потребуется генная перестройка изменение пигментации. Немного трудоемко, но ничего сложного.

— Сколько вам потребуется времени?

— Пока мне не начнут платить.

— Пока работа с ними не будет полностью завершена и они не выздоровеют, — поправил я его.

Доктор очень тщательно продумал мои слова и сказал:

— Работа не будет завершена, пока мне не начнут платить.

— Сколько времени, — рявкнул я, — с профессиональной точки-зрения?

Он потер подбородок — казалось, что-то подсчитывал, — и ответил:

— Одна неделя — пока мне не начнут платить.

— Одна неделя! — Я так и взвыл.

— Скорее не выйдет.

Я был сражен. Как мне удерживать свою крепость целую неделю? Придется что-то придумать.

— Ладно, одна неделя, — согласился я.

— И мне начнут платить?

— За одну неделю сделайте свою работу в совершенстве, и вам начнут платить!

Он пошел к мальчишкам и развел их по разным камерам. Когда я уходил, меня оглушил визг — доктор снимал с одного из мальчишек ленту. Чем-то нужно было заполнить этот пробел — осуществление моих планов задерживалось на целую неделю! Чем-то. Но чем?

После стольких жестоких ударов судьбы ко мне постепенно возвращалась уверенность. Эти удары сокрушили мое самомнение — оно упало до очень низкого уровня. Восстановление надежд началось с того самого момента, когда меня осенила идея насчет мальчишек. Сначала это была банальная и, лишенная истинного воображения мысль просто подлатать мальчишку, восстановить черты его лица, но она отступила под натиском подлинного вдохновения. Стоило мне увидеть те зацелованные, в губцой помаде фотоснимки, как во мне воцарился мой истинный гений. Какой подарок! Один мальчик, похожий на Рудольфа Валентино, другой — на Джеймса Кэгни! Вместо плоских, невзрачных двухмерных фотографий она будет иметь этих двоих — поставит их на полку, как это делают с безделушкой: можно будет время от времени восхищаться ими, смахивать с них пыль, а потом забывать об их существовании.

Как она будет обожать меня! И уж теперь-то не посмеет отказать мне ни в чем!

Конечно, затяжка была сопряжена с небольшим риском, но он казался детской игрой по сравнению с теми новыми высотами, на которые взлетит мое самолюбие, гонимое подсознанием.

Я все тщательно продумал. Невидимый убийца имел своих наблюдателей в персонале базы, это не вызывало сомнений. Значит, я должен широко распространяться о своих действиях: пусть он, кто бы это ни был, знает, что я занят делом. И где бы я ни находился, я буду повсюду кричать об этом. Правда, долго это продолжаться не могло: я уже начинал хрипнуть.

Когда я проснулся на следующий день, у меня возник блестящий план. Я оделся, взял список работающих на базе и пошел разыскивать каждого в отдельности. Мой замысел заключался в том, чтобы опросить их и сделать это так, чтобы им стало понятно, как я активен и предан своей работе. Я знал: люди болтливы и слух об этом разнесется всюду. На это я могу потратить по меньшей мере дня три. Расспрашивать людей я намеревался о яде. Нет, я не собирался отравить Хеллера — ведь у меня все еще не было трафарета, но я хотел продемонстрировать, что веду работу в нужном направлении и настроен решительно.

От каждого я хотел узнать все, что им известно о ядах, особенно о редких, быстродействующих и неопределимых. Говорить о том, кого я хочу отравить, было необязательно, так как имеющий задание убить меня, а теперь уже и Ютанк, и так поймет, что к работе я отношусь серьезно.

Как ни странно, я получил не слищком-то много ответов на свои вопросы. Многие отводили глаза и переминались с ноги на ногу, а к третьему дню опроса я поймал уже довольно много странных взглядов, брошенных в мою сторону. На четвертый день я был уже не в состоянии продолжать это дело. Все, кто попадался мне на глаза, поспешно уносили ноги при моем приближении. Кроме того, я с подозрением стал относиться ко всему, что ем и пью. Но все же мой план служил своей цели: Ютанк все еще оставалась живой.

С наступлением пятого дня я стал опасаться, что если лишусь своего делового вида, то это приведет к скверным последствиям. И тут меня посетило новое вдохновение. Я зашел к себе в секретный кабинет в начале обеденного перерыва — с тем чтобы Фахт-бей не мог обвинить меня, будто я прервал важную работу, — поставил ногу на секретную плитку пола у двери в туннель и, надавив на нее, крутанул ступней. Тут же, разумеется, по всей базе разнеслись не слышные мне в офисе, но ужасно громкие во всех других местах сигналы тревоги, сопровождаемые вспышками света.

Я выждал и, когда уже был твердо уверен, что все отреагировали, неспешным шагом двинулся по туннелю. Все собрались в центре, прячась за мешками с песком и нервно поводя дулами автоматов. Меня чуть не пристрелили. Я объяснил, что это просто боевая проверка, что кое-где происходит нечто очень серьезное и что мне придется позаботиться о «некоей персоне» и поэтому я буду отсутствовать несколько недель. Это сообщение вызвало взрыв ликования, вплоть до истерики. Люди размахивали фуражками и до бесконечности кричали «ура!». Я и не представлял себе, что пользуюсь такой популярностью. Это было очень трогательно, очень. Слезы наворачивались на глаза.

Важнее всего было то, что я выигрывал время. Теперь уж я мог подготовиться как следует и навсегда разделаться с Хеллером, не ожидая получить нож в спину.

Я перебрал паспорта, выбрал паспорт Объединенной Арабской лиги — он даст мне дипломатический статус, позволит пронести без досмотра весь мой багаж, указать любых сопровождающих лиц по моему усмотрению. Поскольку нужно было съездить в Стамбул, и очень быстро, требовалось потратить два дня, и, чтобы уложиться в сроки, я должен был спешить.

В голову пришла мысль, что мне могут понадобиться «жучки». Их было много в грузовом багаже фирмы Спурка «Глаза и Уши Волтара», поэтому я рванул в госпиталь. Прахд находился в подвале, и мне не хотелось выслушивать мучительную для меня чушь об излечении всех болезней на свете и о крушении капиталистической системы, поэтому я решил провести поиски самостоятельно. Товарные склады были еще не готовы, материалы переполняли палаты, я взял ключи и приступил к поискам, разбирая нагромождения ящиков.

Хотя продукция Спурка, несомненно, находилась здесь, мне посчастливилось обнаружить только один ящичек, к которому можно было подобраться, не поднимая других. В нем я увидел компактный телескоп, похоже, способный проникать сквозь стены. Отдаленная стена служила ему продолжением передней линзы: используя пространство между молекулами, телескоп мог уловить изображение и звуковые волны сквозь твердое тело. Человек должен был находиться по крайней мере в ста футах от этого тела. Ага! То, что надо! Пригодится, чтобы заглядывать в номер Хеллера! И помехи — не беда! Я знал, что там рядом есть крыши. У меня появилась возможность видеть, что он делает в своих комнатах и куда прячет вещи! Я взял его.

В ящичке лежал и обычный «жучок»-звукоулавливатель размером с пылинку. «А не установить ли его в комнате Ютанк?» — подумал я и взял его тоже. Я почувствовал усталость уже при одной мысли, что придется еще что-то поднимать, поэтому плюнул на все и выбрался оттуда.

Ну а теперь деньги. Я еще раньше понял, что деньги для путешественника — большая необходимость. А если мои планы осуществятся, деньги будут очень нужны. Я пошел к ящикам с пометкой о радиоактивности, стоящим в углу моей секретной комнаты. Ведь я еще и не взглянул как следует на свое золото. Пришлось еще немного поподнимать тяжести. И вот слиток за слитком я разложил золото в ряд, поскреб ногтем, попробовал на зуб. Отличное, мягкое, прекрасное золото. Восемнадцать очаровательных пятидесятифунтовых слитков! Они лежали, сияя теплой желтизной.

Внезапно мысль о расставании с ним стала мне невыносима! Найду другие средства для финансирования своей поездки, решил я и с благоговением снова все убрал в ящик.

Я пошел по туннелю к Фахт-бею. Я разъяснил ему, что поездка срочная и, может быть, окажется дорогостоящей. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Несмотря на все мои старания, мне не удалось вытрясти из него денег. Он только пробормотал, что ливанец в больнице.

Что ж, придется выяснить отношения с этим ливанцем! Он способствовал развалу банковского дела в Бейруте, а теперь разрушал мое! Ливанец оказался в подвале моего госпиталя! Рядом с секретным входом размещалась маленькая комнатушка — с тяжелыми решетками и проволочными сетками. Нечто новенькое! С бластером в нее нельзя было проникнуть. Чтобы передать туда какую-то вещь, требовалось просунуть ее через лабиринт из пуленепробиваемого стекла, а для передачи тяжелых предметов имелась корзина. Чтобы переговорить с кассиром, требовалось пригнуться и орать в стеклянный лабиринт. Восстание в Ливане, смекнул я, кое-чему его научило!