Море Дирака - М Емцев

Иногда мне страшно завидно слышать о каком-нибудь изящном эксперименте, о новом эффекте, который мог бы выйти из моей лаборатории, но не вышел лишь потому, что я занят своей мудрой ворожбой.

Горькое утешение, но другого нет. Зато вот сейчас я чувствую себя на подъеме. Сейчас ни тени сомнения в том, что я нужен именно на этом посту. Без меня Валя Урманцев не сдвинет ортовский танк всеобщего изобилия. Я готовлюсь если не к большой драке, то по крайней мере к упорным стычкам. Но предчувствия у меня самые оптимистичные. Вот только бы мотор не сдал..."

14

- Нет смысла быть плохим человеком, если это не доставляет никакого удовольствия, - сказал однажды себе Мильч.

Никто не возразил против мудрой сентенции, так как, кроме Мильча, в комнате никого не было.

- То же самое можно сказать о хорошем человеке, - изрек Мильч, и снова ему никто не отозвался.

Он ответил себе сам:

- В наше время хорошим быть легче, а плохим - интереснее.

Период душевного кризиса и тактических сомнений миновал.

После катастрофы с антоновскими ребятами рокфеллеровская деятельность потеряла для Мильча всякий смысл. Хранить и сбывать продукцию Мильч не мог - слишком рискованно. Поэтому нужно было искать другие пути...

И он нашел.

Сначала он разыскал Подольского. Тот сидел перед кипой схем и чертежей и устало смотрел на какой-то дурацкий график с апериодическими кривыми. На бледном лице его явственно проступало тщательно скрываемое отчаяние. Он только неделю назад вышел из больницы после злополучного взрыва.

- Электрокардиограмма? Биотоки мозга? - осведомился Роберт, указывая на график.

- Не дури, Роби, садись, - изображая улыбку; приветствовал его Михаил. - Как проблема двойников?

- Проблема решена и получила практическое воплощение. А ты что не весел?

- Да так...

Если не обманывать ученых, кого ж тогда обманывать в наши дни? Впрочем, современный ученый сам кого хочешь надует. Но в Подольском что-то есть от ископаемого вида так называемых чистых ученых. Чистота их помыслов гармонирует с грязью на воротничке и нечесаной шевелюрой. Обязательно ли сосуществование моральной чистоты и житейской безалаберности?

- Я пришел тебя пригласить, - торжественно начал Мильч.

Михаил удивленно поднял голову.

- Ты женишься?

- Там, где прошла женщина, мне делать нечего, - брякнул Мильч и смутился. Это звучало двусмысленно.

Михаил подозрительно посмотрел на него.

- Ну, выкладывай, зачем пришел?

- Понимаешь, это надо посмотреть своими глазами, - протянул Мильчевский, - так на словах трудно объяснить, да и... сам я толком не знаю, как это...

- Опять к тебе в подвал тащиться?

- Нет, нет! В этой области у меня крупные достижения! - гордо заявил Мильчевский.

Действительно, он рассудил, что глупо держать Рог на складе, рискуя ежеминутно быть накрытым. Он перекрасил его в черный цвет, покрыл лаком, отхромировал рукоятки, вставил в него потенциометр и под видом старого хроматографа перетащил в основное лабораторное помещение.

Подольский окинул комнату подозрительным взглядом.

- А где Ольга Ивановна?

- Они изволили отбыть в командировку, - улыбаясь, ответствовал Мильч, где и пребудут до конца месяца.

- А-а, - сказал Подольский.

Мильч посмотрел на него и вздохнул. Ну ладно, решился, стало быть, решился. Новый путь есть новый путь. Как правило, он хуже старого. Ну, да ладно...

- Шутки в сторону, - сказал Мильч, - перед тобой, Миша, чудо.

- Знаешь, Роб, ты...

- Ну ладно!

Мильч начал действовать... Когда внутри ящика возник уже знакомый сияющий овал, образованный сплетением разноцветных лучей, а на стенках загорелись сложные узоры, напоминающие не то кровеносную систему, не то сложную радиосхему, Мильч удовлетворенно сказал:

- Ну вот.

Подольский, с изумлением наблюдавший за происходящим, взволнованно воскликнул:

- Здорово! Что все это значит?

- Ого! Для того чтобы это понять, - торжественно провозгласил Мильч, нужно пройти искус посвящения! Выдержавший испытание будет удостоен высочайшей мудрости познания и сможет пить прохладную влагу Истины из рук самой Изиды или в автомате газированной воды.

- Но все же, - сказал Михаил, - ты мне можешь объяснить по-человечески, что все это такое?

Роберт наклонился к уху Подольского.

- Дело в том, - доверительно прошептал он, - что я пригласил тебя на помощь. Я надеялся, что ты поможешь-мне разобраться в этой штуке. Я сам не понимаю, что с ней происходит, почему она такая.

- Ну, хорошо, хорошо. Расскажи мне хотя бы, как эта штука у тебя появилась.

- К беде неопытность ведет, а любопытство - тем более.

- А на каком питания он у тебя работает?

- Он? - вздрогнул Мильч.

- Ну да, этот Черный ящик. Ведь это же Черный ящик? Так?

- Пусть будет Черный ящик. Он работает на электричестве, там, внизу, подводка.

- Прямо в корпус?

- Прямо в корпус.

- И больше ничего?

- Ничегошеньки. Ты же видел, каким был ящик после того, как я вытянул потенциометр: голые стенки - и все.

- А потенциометр зачем?

- Потенциометр, братец, бутафория. Для легализации Черного ящика в нашей лаборатории.

- Никто, кроме тебя, не знает об этой особенности Черного ящика? Ты никому не говорил? - удивился Подольский.

- Видишь ли, я хотел сначала понять сам. Но... очевидно, у меня не хватает культуры, литературы и смекалатуры. Посему я обратился к тебе. Мне хочется сначала разобраться, а уж потом поднимать шум. Поднять шум никогда не поздно.

Михаил кивнул и подошел вплотную к Черному ящику. Вглядываясь в световое панно, он испытал какое-то странное ощущение. Это была смесь любопытства и страха.

- А ты не боишься? - спросил он Мильча.

- Техника безопасности здесь на высоте, - ответствовал тот.

- Где ты его взял?

- Пусть тебя это не мучает.

- Но все же?

- Хочешь честно?

- Конечно.

- Нашел на свалке. На нашей институтской свалке. А потом... обнаружил это свойство иллюминации. Сломал голову, вывихнул мозги, свернул шею от многочасового недоумевающего покачивания перед Ро... перед Черным ящиком. Теперь решил подключить к этому занятию тебя.

Молчание. Безмолвно сплетаются и расплетаются кольца и полосы, овал внутри ящика из сиреневого становится оранжевым, Михаилу слышится музыка чудесная музыка без звуков, музыка линий и радужных цветов.

- А что, если туда сунуть что-нибудь?

- Не знаю, не пробовал, - быстро говорит Мильч.

- Боишься?

- Нет, просто такая мысль не приходила мне в голову.

- Я попробую.

- Что же ты хочешь сунуть? - спросил Мильч.

- Ну... хотя бы руку.

- А, руку! Руку можно. Руку я совал, ничего не изменилось, - сказал Мильч. - У меня даже голова как-то туда влетела. Потерял равновесие и упал вперед. Ничего не случилось, только в глазах блеснуло. Оно неощутимо, как солнечный луч.