Море Дирака - М Емцев

- Плохо с Ларисой. Врачи опасаются, что она навсегда такой останется...

- По-прежнему никого не узнает и ничего не помнит?.. Спички есть?..

- Если бы только это... - Урманцев щелкнул зажигалкой. - Она вообще разучилась говорить.

- А он знает?

- Знает. Ездил недавно к ней в Сигулду. Вернулся сам не свой.

- М-да... Тяжелое дело... Ну, да там видно будет!.. Значит, с тобой мы договорились. В координационном комитете я это дело провентилирую, а ты обещаешь мне примирить разбушевавшиеся страсти в лаборатории. Так?

- Никаких особых страстей-то и нет, Алексей Александрович, если бы Иван Фомич...

- Не объясняй мне, я все знаю. Не хочу я больше слышать про вашу лабораторию! Понял? Что, у меня других дел нет? И докладные записки от Пафнюкова мне не нужны.

- Так я же...

Но директор опять не дал ему говорить.

- Ты теперь руководитель лаборатории. Пафнюков - твой подчиненный. За его художества спросится с тебя. А уж как ты там будешь его утихомиривать, твое дело. Только, чтоб я больше ничего о вас не слышал!.. Кроме хорошего, разумеется.

- Понятно, Алексей Александрович. Я вам больше не нужен?

- Располагайте собой, Валентин Алексеевич, по своему разумению.

Урманцев, миновав двойную дверь, прошел в секретариат и оттуда в коридор. Он был зол, но очень доволен.

Как только за Урманцевым закрылась дверь, директор отворил окно и проглотил кусочек сахару, пропитанного валидолом. Облегчение наступило почти мгновенно...

Был конец рабочего дня, и, к своему удивлению, Алексей Александрович обнаружил, что он сегодня свободен. Его никто не ждал с "разговором" или с приглашением на очередное совещание. Никаких "Алексей Александрович, без вас никак..." или "я всего на одну минуточку" не последовало. Он был один в кабинете и мог остаться в нем, мог ехать домой, мог сделать все, что угодно. У него было право выбора и свобода. Впрочем, это почти Одно и то же - свобода и право выбора.

Алексей Александрович улыбнулся, сел к столу, подвинул к себе стопку бумаги и начал быстро писать.

Алексей Александрович писал письма другу, работавшему в новосибирском Академгородке. Писал редко и нерегулярно. Друг отвечал часто невпопад, всегда с большим опозданием. Эта переписка давно приобрела странный характер: будто кто-то вырывал страницы из двух дневников и рассылал их в разные концы страны. Впрочем, такое положение дел, кажется, их обоих вполне устраивало, они называли это "излить душу в циркуляре"...

Алексей Александрович писал:

"...и колет, и болит, и похоже, что останавливается. Ну и черт с ним! Сам понимаешь, пятьдесят три, конечно, еще не предел, и можно еще потянуть, но что-то последнее время стала хандра подступать, и начинают всякие нехорошие мысли в голову лезть. И все же я верю...

Верю, дружище, что еще на моем веку произойдет нечто грандиозное, о чем мы с тобой мечтали в далеком детстве. И дело здесь не столько в той области, в которой я лично работаю, сколько в общей атмосфере, в самой обстановке, что ли. Я так и чувствую, что должно произойти нечто. Оно в воздухе носится.

...Ты же знаешь мою веру в науку, в ее способность решить многие сложные вопросы современности. Я не вижу, да и, пожалуй, не хочу видеть другой возможности для людей, кроме научно обоснованного изменения мира... Все вопросы, все проблемы будут решены на соответствующем уровне научного прогресса. Но как тяжело сей процесс добывается! Не стану плакаться, но признаюсь: порой хочется все бросить и бежать - до того трудно с людьми работать. Люди науки - это тоже прежде всего люди, а потом уже ученые. Это банальность, которую следует использовать как рабочий инструмент в общении с научными работниками. Они сначала люди, а потом ученые. Только некоторые из них сначала ученые, а потом люди. Таким был Евгений Осипович. Это далось ему от природы. Такими рождаются. Ну, а мы, грешные... Мы действительно грешные. Зависть, самолюбие, недоброжелательство... Впрочем, что говорить, ты сам это понимаешь, самому приходится руководить коллективом...

И все же в общем и целом ползем вперед. Собираемся переносить эксперимент в космос. Эх, рано помер Орт! Его заветная идея пошла, как говорят, в производство. Вот почему я и говорю, что в воздухе носится нечто такое, отчего ахнет вся научная общественность. Конечно, если нам будет сопутствовать удача.

Орт говорил, что физики когда-то поставили мир на грань гибели, теперь они должны привести его к спасению. Прежде всего к спасению от нищеты, от рабской материальной зависимости.

Растет же население планеты. Еще как растет! Ого!.. Орт верил в облагораживающее влияние изобилия, экономические проблемы его всегда волновали. Вообще я иногда удивляюсь, каким государственным мышлением обладал этот человек. Возможно, именно таким должен быть настоящий ученый. Возможно...

Признаться, мне иногда становится не по себе. Ведь занимаю такой пост, а часто не ощущаю в себе крупномасштабного хозяйственного мышления. И в то же время чувствую, что приношу здесь пользу. Сегодня, например, оградил лабораторию Орта от посяганий некоторых не весьма чистоплотных товарищей. Но это так, мелочи. Хотя таких мелочей набирается за день столько... Но главное в другом.

Главное - довести идею Орта до практической реализации. Закончить и внедрить! Создать если не завод, то хотя бы установку, крупный стенд, где бы... это все и происходило.

Орт надеялся, что, создав достаточно высокие концентрации энергии в хорошем вакууме, нам удастся трансмутировать дираковский виртуальный фон в некоторое число частиц. Затем, изучив кинетические закономерности процесса, можно было бы наладить сам процесс. Он сулит сказочные перспективы, так как возможности вакуума неограниченны. Источником вещества заданного состава и количества, по идее, могла бы служить любая точка пространства. Нужно только определить качественные и количественные характеристики процесса, и тогда можно приступать к проблеме N_1. Евгений Осипович широко замахнулся, это проблема на столетия. Правда, он считал, что сможет справиться в десятки раз быстрее... Поэтому и торопился так...

А этот эксперимент в космосе, ты думаешь, легко организовать? Я предвижу гору административных и разных других препятствий, придется брать невиданные штурмовые высоты. Шумим, брат!.. И все же я часто думаю о том, что пост директора мне не по плечу. Мне кажется, не имею я права руководить огромным коллективом самостоятельных, умных, одаренных людей. Сам понимаешь, деление на лаборатории, отделы - пустая формальность. Фактически же институт состоит из ученых, которые творят, создают школы, растят учеников и, собственно, определяют движение данной отрасли науки вперед. Они творцы, они маршалы, а мне, мне достается весьма сомнительная роль. Основное - не помешать. Это не научное творчество.