Полковник Сун - Роберт Маркем

– Вы уверены, сэр?

– Теперь боюсь, что да. Лично я убежден, что китайцы убили его, а не захватили в целях дальнейшего использования. Забудем об этом. Позволь, Джеймс, задать тебе один вопрос. Мне любопытно знать, почему ты не сел спокойно и не подождал, пока пруссак разнесет к черту тот островок. Ведь те люди не были твоими друзьями.

Бонд кивнул.

– Я сам себя спрашивал об этом. Просто, видимо, по инерции, думать было некогда. Мы втроем соединили силы, чтобы победить всех, поэтому работу нужно было доделать до конца. Но надеюсь, вы согласитесь, что я поступил правильно.

– Согласен. Целиком и полностью. Неожиданно для себя мы предприняли акцию, которая возымеет благоприятное влияние на мировой баланс сил. Или, точнее, ты предпринял. Русские отдают себе в этом отчет. Обрати внимание на этого члена делегации: он, несомненно, хочет тебе что-то сказать.

Подошел стройный молодой русский с высокими татарскими скулами.

– Извините, сэр адмирал. Наш мистер Ермолов из Москвы хотел бы побеседовать с вами, мистер Бонд. Прошу вас, пройдемте.

Посланец Москвы был высок, дороден, с красным лицом и маленькими властными глазками. Бонд решил, что перед ним старый большевик, в молодости, вероятно, воевавший с интервентами, при Сталине выдвинувшийся, а с падением Хрущева вошедший в силу. Он производил впечатление человека неглупого и решительного – без этих двух качеств он едва ли дожил бы до этих дней. Не теряя времени на формальности, Ермолов подвел Бонда к двум роскошным псевдоампирным креслам, поставленным у камина специально для этого случая.

– У вас налито, мистер Бонд? Хорошо. Я не задержу вас надолго. Прежде всего, я хочу сказать, что вы оказали моей стране серьезную услугу, за что мы вам очень благодарны. Разумеется, сам товарищ Косыгин был подробно информирован о вашей роли в этом деле и просил меня передать вам его личную благодарность и поздравления. Но об этом позже... Помимо благодарности, мы считаем необходимым принести вам и наши извинения. За известную ошибочную оценку с нашей стороны. Признаюсь, наш аппарат безопасности в этом регионе пришел по недосмотру в ветхость. Тут нет вины покойного майора Гордиенко, очень способного офицера, который...

– Извините, мистер Ермолов, я перебью вас, – Бонд начал уставать от официального тона, на котором вынужден был говорить, писать и который вынужден был выслушивать – сначала официальная беседа с сэром Рэналдом, шестичасовая конференция вместе с Ариадной в советском посольстве, плюс к этому его собственный рапорт. – Давайте разговаривать на человеческом языке. Меня, к примеру, интересует, что стало с предателем в вашей здешней группе, о котором Гордиенко говорил мне и мисс Александру?

Ермолов сделал глубокий носовой вдох. Его маленькие глазки лукаво глядели на Бонда. Не меняя взгляда, он достал из кармана сигарету, которая, видимо, лежала там просто так, вставил ее в прокуренный янтарный мундштук и щелкнул дешевой металлической зажигалкой. Вдруг он сказал:

– Хорошо. Почему бы и нет? Извините, за последнее время мне пришлось открывать слишком много электростанций. А это вряд ли способствует раскованности. Давайте говорить, как нормальные люди. Но, видите ли, для русского человека это не так легко. Нужно сперва как следует выпить, и я настаиваю, чтобы вы ко мне присоединились. Водка. Мы можем предложить вам “Столичную”, сорт не самый лучший, но абсолютно безвредный.

Он щелкнул пальцами скуластому молодому человеку и продолжал говорить.

– Честно говоря, узнав о провале плана своих хозяев, предатель, или, точнее, двойной агент, попытался скрыться. Сейчас его проблема решена.

– Перерезали горло и бросили в море?

– Если вы и дальше станете задавать такие откровенные вопросы, мистер Бонд, мне будет нелегко поспевать за вами, но я все же попробую. Нет. Теперь мы стараемся не прибегать к крайним мерам. Его посадят в тюрьму по ряду уголовных обвинений. Настоящих обвинений. Мы любим подстраховывать некоторых из наших людей за границей. Что делать с ним по выходе из тюрьмы, еще предстоит решить. О, хорошо. – Подали напитки. – Мои наилучшие пожелания. Да здравствует Англия!

– Благодарю вас.

– Гм. Что касается генерала Аренского и его злополучного неверия в ту историю, которую поведала ему мисс Александру, Аренский свое... получил. Я правильно сказал, не так ли? Он оказался счастливее, чем заслуживал, когда снаряды, которыми стрелял этот нацист, стали рваться в море, и вместе с остальными отделался лишь испугом. Нам тоже повезло. Я изрядно намучился, улаживая дела по конференции с местными властями. Едва ли мне удалось бы чего-нибудь достичь, узнай они, кто был вовлечен в это дело, которое, без сомнения, провалилось бы при самой широкой огласке, если погиб бы хоть один из участников конференции.

– Но ведь никакие улаживания не скроют того факта, что ваши люди доставляли морем “нелегальных иммигрантов”.

– Хороший вопрос. – Ермолов еще раз глубоко вдохнул. – Отвечая на него, боюсь снова скатиться на официальный тон. Однако попробую этого не делать. Видите ли, богатая держава всегда может найти способ уладить чисто технические проблемы с более бедной. Но как бы там ни было, конференция завершена. Такой ответ вас устроит?

Бонд усмехнулся.

– Если другого нет, то устроит. А что же Аренский?

– Он, конечно, пытался свалить ответственность за обстрел на вас. Но это ему не удалось. Правительства всех заинтересованных государств уже получили полный отчет о предпринятом китайцами покушении. Вам и вашему начальству не нужно об этом беспокоиться. С вашего позволения скажу, что для нас куда важнее, чтобы пострадала репутация Пекина, нежели Лондона. Этим теперь занимаются опытные люди.

Бонд смаковал ласкающую жгучесть водки.

– Какова будет дальнейшая судьба Аренского?

– Думаю, его ждет исправительный труд. Перевоспитание в духе фундаментальных идей социализма в Сибири. В этом смысле мы стараемся придерживаться наших традиций. В более гуманном виде, чем прежде. Гораздо более гуманном. Что же... Кажется, мы обсудили все, кроме...

Ермолов пожевал губами. Шум вечеринки на заднем плане нарастал. Бонд заметил Ариадну; красивая, облаченная в нарядное сиреневое льняное платье, она была в центре восхищенных русских. Первое по-настоящему глубокое чувство облегчения охватило его. Все было позади. Они победили. И не просто победили.

Человек из Москвы снова заговорил:

– Я хочу сказать вам: то, что вы сделали, чрезвычайно важно. Это помогло показать моему начальству не только то, кто наш подлинный враг – об амбициях китайцев мы знаем даже больше, чем ваши наблюдатели – но и то, кто наш будущий друг. Англия. Америка. Запад в целом. Это дело на острове Враконис может привести к большому сотрудничеству.

А это значит, что на короткое время я снова должен принять официальный тон. Извините. Мое правительство хочет, чтобы за заслуги в деле укрепления мира вы приняли орден Боевого Красного Знамени. И я тоже прошу вас об этом, мистер Бонд.

– Это очень благородно со стороны вашего правительства, – улыбнулся Бонд. – И с вашей тоже. Но в нашем подразделении запрещается принимать награды. Даже от имени собственной нации.

– Понимаю, – Ермолов грустно кивнул. – Я ожидал такой ответ. И говорил об этом товарищу Косыгину. Что ж, это было честное предложение, выражающее искреннее чувство. Может быть, кавалерство в этом ордене кажется вам недостаточно почетным. Или престижным. Конечно, если в будущем вы столкнетесь с нашей контрразведкой, как это уже бывало, вам оно не поможет. Действительно, – тут Ермолов доверительно подался вперед, – даже наших людей, кавалеров этого ордена, он не очень-то защищал... от разного рода неприятностей. Но простите старику его цинизм. Уж больно быстро привыкаешь к человеческому разговору.

Он встал и протянул руку, Бонд пожал ее.

– Если вам потребуется моя помощь, мистер Бонд, дайте мне знать. Может ведь так случиться, что вы приедете в Россию... как турист, конечно?

– Не сейчас. Но я буду помнить.

– Я тоже. Прощайте.

Ариадна теперь вырвалась из кружка русских и разговаривала с Лицасом. Бонд подошел к ним.

– Благодарю тебя за все, что ты сделал, Нико. Я уже говорил это, но сейчас, кажется, не лишне повторить это.

Лицас хлопнул его по спине.

– Не стоит благодарности. Я был счастлив. Не колеблясь, повторил бы все сначала. Кроме одной вещи.

– Я знаю, – помрачнев, заметила Ариадна.

– Как я отвратительно себя чувствовал, Джеймс, когда вернулся с... прогулки с фон Рихтером. Я был, как ребенок. Я не смог заставить его понять, Джеймс. – Его карие глаза были грустны, как никогда. – Он думал, что действовал в Капудзоне, как надо. Карательная акция против гражданского населения в наказание за действия партизан, как сказано в приказе. Я спросил его про детей, и он сказал, что... сожалеет. Я хотел заставить его понять, что он сделал. И раскаяться. Он не захотел. Он так и не понял. Пока я не застрелил его, он считал меня чудаком. Я собирался свершить акт возмездия, справедливости. Но я просто убил его, потому что был в гневе.