Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине - Василий Аксенов

Он начал читать:

– …командир Велюнской бригады пограничной стражи сообщил, что 50 000 ружей в разобранном виде должны быть водворены… в подводах с зерном и углем, ввиду чего о сем было сообщено начальнику Калишского губернского жандармского управления для воспрепятствования водворению вышеупомянутой контрабанды. – Прошу прощенья за слог, господа…

– А вы посуше, факты, факты… – проскрипел Горемыкин.

– Слушаюсь охотно, – улыбнулся Рачковский отменнейшими зубами. («Вставные!»)

За круглым столом в кабинете министра-председателя сидели участники секретнейшего и важнейшего совещания. Сам Горемыкин, Рачковский, министр внутренних дел Столыпин (не произнесший в течение этого совещания ни одного слова), военный министр Редигер, морской министр Бирилев, министр иностранных дел Извольский. За отдельным столом в углу кабинета расположились вызванные для консультаций военный атташе в Париже полковник Кузьмин-Караваев, заведующий заграничной агентурой коллежский советник Гартинг и полковники корпуса жандармов Ехно-Егерн и Караев.

– …из Антверпена ушло судно «Валерия», погрузившее большое количество револьверов фирмы «Гонг», – продолжал Рачковский. – Предупреждены телеграммами Либава, Ревель, Рига, Гельсингфорс, однако «Валерия» туда не прибывала.

…Пароход «Викинг», погрузивший 97 ящиков с револьверами и ружьями, ушел из Копенгагена в один из балтийских портов. Прибыл в Либаву, где, несмотря на самый тщательный досмотр, груз этот не был обнаружен. Пароход «Омск», вышедший из Антверпена, вместе с машинами вез большое количество револьверов. При досмотре в Петербурге груз этот на «Омске» не обнаружен.

…Наш посланник в Лондоне телеграфировал, что пароход «Сириус», совершающий правильные рейсы между русскими балтийскими портами, вместе с кофе погрузил до 10 вагонов оружия и взрывчатки. …Наш военный агент Кузьмин-Караваев…

– Здесь присутствующий? – спросил, заглянув в бумаги, Горемыкин.

– Так точно, ваше высокопревосходительство! – с резким каблучным стуком вскочил статный полковник.

«Ишь, жеребчик гладкий на парижских-то лосьонах», – неприязненно подумал Горемыкин.

– …сообщает, что оружие грузится в Антверпене преимущественно пароходами линии «Феникс»…

Есть сведения, что Центральный Комитет в широком масштабе организовал закупку оружия по удешевленным ценам…

За столом консультантов забеспокоился Гартинг. Сначала он что-то пискнул, потом встал и довольно-таки бесцеремонно перебил Рачковского:

– Какой Центральный Комитет имеет в виду ваше превосходительство?

Рачковский брезгливо пошевелил губами и не ответил. Должно быть, его возмутило такое нарушение субординации.

Возникла неловкая пауза.

– Ну есть же у них какой-то там центральный комитет, – примирительно сказал Горемыкин.

– Есть центральные комитеты у социал-демократов, у конституционалистов-демократов, а также руководство партии с.-р. и других революционных партий, – отчеканил Гартинг и сел.

«Приятный, солидный человек», – подумал Горемыкин и тихо спросил Столыпина: – Петр Аркадьевич, кто таков?

Столыпин с непроницаемым лицом пожал плечами. Ехно-Егерн с восторгом, близким к вожделению, смотрел на новую звезду.

– Ваш, что ли? – нагнулся Горемыкин к Извольскому. («Жужелица чертова, корень китайский небось жует для бодрости…»)

– Понятия не имею, Иван Логгинович, – выпялился очнувшийся от дремоты министр.

– Итак, господа, мы видим, что оружие инсургенты водворяют на территорию российскую в основном морским путем, а также через румынскую границу на возах и через финляндскую всяким способом.

– Любопытное сообщение может сделать по сему поводу полковник Караев, – оживился вдруг, неопределенно мигая глазами и хмыкая, Рачковский.

Караев вскочил, сорванным голосом прохрипел:

– Под юбками, ваше высокопревосходительство!

– То есть как это? – оторопел министр-председатель.

– Осмелюсь пояснить, – пьянея от субординационного восторга, завопил Караев. – Революционные особы женского пола провозят оружие под юбками в специальных карманах!

– Не хотите ли вы этим сказать, полковник, – с каждым словом набирая грозовую мощь, зарокотал Горемыкин, – что чины российской жандармской службы залезают дамам под юбки?

– Никак нет, ваше высокопревосходительство, – растерялся, к полнейшему наслаждению Ехно-Егерна, Караев, – никоим образом не лазят, а только иные дамы подвергаются личному досмотру…

– В том числе и дамы интеллигентного вида? – вопросил Горемыкин.

– Увы, – ответствовал Караев, – без этого, ваше-высокрехство, невозможно…

– Позор! – загремел министр-председатель. – Воинство русское, известное рыцарством своим по всем европейским градам и весям!

Довольно долго он гремел на эту тему. Откричавшись, Горемыкин откашлялся и спокойно спросил:

– Куда же, господа, девается оружие с судов? Петр Аркадьевич, ваше мнение?

Столыпин, не дрогнув ни единым мускулом лица, пожал плечами. Ехно-Егерн чуть не подпрыгнул от восхищения: он, он, только он, и никто другой!

«Здоровенный, и кожа тугая, ох беда моя, беда», – подумал о Столыпине Горемыкин и обратился к Бирилеву. – Ну а вы, адмирал?

Морской министр начал развивать свои предположения, что преступный груз передается революционерам в море на границе трехмильной зоны русских территориальных вод, а может быть, и за ее пределами.

Временами министр почему-то гмыкал, рыкал, расправлял плечи, выпячивал грудь, упираясь в стол крепко сжатыми кулаками, чем окончательно убедил министра-председателя, что вводит в себя вытяжку из железы колумбийской обезьяны.

…Совещание подходило к концу. Инструкция для морской пограничной стражи была рассмотрена, рекомендовано было финляндскому генерал-губернатору князю Оболенскому по возможности укомплектовать финскую таможенную службу русскими чиновниками. Министру иностранных дел предлагалось через посольства усилить надзор за деятельностью эмигрантских групп, а правительства иностранных государств просить усилить контроль за вывозом с их территорий оружия.

Обнаглевший Ехно-Егерн вдруг почтительнейшим образом приподнялся с папочкой и доложил, что, по его мнению, необходимо учредить сеть русской агентурной службы в шведских портовых селениях. Он с удовольствием отчетливо выговаривал ужаснейшие шведские слова, подмечая искорки интереса в византийских глазах Столыпина. Караев сидел как пыльным мешком ударенный.

«Подходящая персона. Хоть и молод, а сух, как вешалка или этажерка. Уравновешен, глаз рыбий», – подумал о Ехно-Егерне Горемыкин.

– Проект ваш, полковник, хорош, – сказал мягкий, как стеганая диванная подушка, Гартинг, – но, увы, неосуществим. Если уж генерал-майор Фрейберг в Финляндии, являющейся частью империи, затрудняется осуществлять должный надзор, то каково же будет нам в Швеции, среди враждебного населения, при недостатке агентурного персонала и при постоянной нехватке денежных средств?

– Какова же ваша альтернатива, господин Гартинг? – поднял бровь («подклеенная») Рачковский.

– Усилить проникновение нашей агентуры в эмигрантские центры революционеров, – незамедлительно ответил Гартинг.

– Какую из партий, господа, вы полагаете наиболее опасной для сил порядка? – спросил Горемыкин консультантов.

Кузьмин-Караваев, погруженный в какие-то свои мысли, даже не обратил внимания на этот вопрос. Гартинг и Ехно-Егерн задумались, а Караев тут же выпалил:

– Партию мерзостную эс-эр, гибельно преследующую лучших сынов отечества, то есть высоких чинов полиции и войска. Разрешите сообщить кое-какие сведения.

В Чернигове тяжело ранен губернатор Хвостов. В Иркутске ранен вице-губернатор и убит полицмейстер, в Вятской губернии убит полковник Нестеренко, в Полтаве – старший советник губернского правления Филонов, в Твери – генерал Слепцов, в Тифлисе убиты генерал Грязнов и начальник Кавказского военного округа генерал Баранов. В Севастополе совершено покушение на адмирала Чухнина… И все это – за каких-нибудь три месяца! Картина сия, господа, ужасна. Душевнобольные преступники-самоубийцы судят судей своих!

– Действительно ужасно, – прошептал Горемыкин и почти умоляюще повернулся к Столыпину. – Петр Аркадьевич!

Столыпин, неопределенно пожав плечами, стал смотреть в окно.

– Что касается меня, то я должен доложить высокому собранию свое особое мнение, – сказал Гартинг. – Я полагаю наиболее опасной для империи партией Российскую социал-демократическую рабочую партию, особенно ее левую фракцию, так называемых большевиков. Именно большевики готовят окончательное и бесповоротное разрушение строя и делают это не безуспешно.

– Целиком присоединяюсь к мнению господина Гартинга, – заявил Ехно-Егерн. – В частности, по поводу предмета сегодняшнего совещания – водворения оружия на территорию империи. Существует Боевая техническая группа во главе с неким Никитичем, усиленно вооружающая свои подпольные дружины. Должен заявить, что если мы имеем агентуру в руководстве эсеров и в других группах, несмотря на потерю Гапона, располагаем надежными источниками, то среди руководства РСДРП мы не имеем достаточно квалифицированной агентуры и до сих пор не можем напасть, к примеру, на след пресловутого Никитича…