Заговор черных генералов - Вадим Хлыстов

– Командирам групп действовать согласно разработанному плану. Я с шарфюрером Хайдером буду находиться на первом этаже здания. Вперед!

Первыми в здание Канцлерамта ворвались три боевые восьмерки штурмовой группы. Ожидая немедленного вооруженного отпора, готовые сразу же открывать огонь на поражение, они стремительно заняли вестибюль здания правительства и рассредоточились по нему.

Однако, к удивлению эсэсовцев, в вестибюле все было странно буднично и тихо. Никаких военных или полицейских. Более того, по-видимому приняв за охрану, на путчистов даже не обратили внимания несколько субтильных клерков и миловидных секретарш, которых в подобных заведениях всегда множество и которые обязательно шляются и сплетничают в вестибюле во время обеденного перерыва в государственных конторах.

Действуя точно по плану, заговорщики немедленно начали отжимать канцелярских крыс к стене, чтобы занять место возле окон и парадной двери, готовя вестибюль к длительной обороне.

Командир 89-го штандарта брезгливо оглядел возмущенно гомонящую, ничего не понимающую толпу молодых чиновников и чуть усмехнулся:

– Девок особо не лапать. Запереть всех, чтобы здесь не кудахтали.

Внезапно один из клерков, которому съездили по морде от излишнего усердия, поставив под глаз здоровенный синяк, дрожащим от возмущения голосом, завопил:

– Как вы смеете?!! Да что здесь, черт возьми, происходит?!

И сразу же после этого возмущенного возгласа, на удивление прозвучавшего как команда, начало происходить нечто странное для эсэсовцев. Субтильные клерки и симпатичные секретарши в очках, делавших их лица наивно-беззащитными, внезапно преобразились в безжалостных мастеров рукопашного боя.

Три боевые восьмерки, натренированные на штурм хорошо обороняемых зданий, были буквально сметены на пол, не успев сделать ни единого выстрела. Их выводили из строя особо изощренными ударами, калеча, но стараясь не убивать без нужды.

Невысокая секретарша, очаровательная брюнетка, плавным, перетекающим движением ртути возникла перед штандартенфюрером. Гласс, как и всякий вожак, раньше всех учуял опасность и попытался бежать прочь из вестибюля, в котором безжалостно уничтожали его людей. Однако его противница оказалась быстрей. Она, резко выдохнув, без замаха ударила эсэсовца основаниями ладоней по ушам. Из-за страшной боли от разрыва барабанных перепонок штандартенфюрер сразу же потерял ориентацию и закружился на месте в каком-то жутком танце, беззвучно открывая и закрывая рот. Резким рывком за воротник молодая женщина остановила этот дикий, бессмысленный танец, развернув эсэсовца к себе спиной. И, не медля ни мгновения, нанесла второй удар носком изящной туфли в изгиб колена. От этого удара Гласс оказался стоящим на четвереньках, чем и воспользовалась нападавшая. Она профессиональным приемом борца завернула руки штандартенфюрера за спину и сковала большие пальцы миниатюрными наручниками.

Через девяносто шесть секунд, прошедших после возмущенного возгласа клерка, первая, вторая и третья боевые восьмерки штурмовой группы специальной роты 89-го штандарта оказались полностью выведенными из строя…

Четвертую и пятую боевые восьмерки штурмовой группы, ворвавшиеся в караульное помещение охраны Канцлерамта, безжалостно расстреляли в упор из автоматов «Бергман» четыре невысоких крепыша в гражданской одежде, оказавшихся там вместо караула. Приказа оставлять в живых готовых к вооруженному сопротивлению эсэсовцев у них не было…

Шестая, седьмая, десятая боевые восьмерки, имевшие задание блокировать канцелярию правительства и контролировать связь с внешним миром, попросту исчезли в этом секторе здания. Спустя три минуты, после того как штурмовики туда ворвались, двери, ведущие в сектор, тихо открылись, и через них в коридор выскользнули трое мужчин и две женщины. Каждый из них был вооружен парой пистолетов с глушителями. Не говоря ни слова, но действуя как единый, слаженный боевой организм, эти пятеро рассредоточились по коридору так, чтобы держать под прицелом все подходы к этой части правительственного здания…

Восьмую и девятую штурмовые восьмерки путчистов, проникшие в здание с тыльной стороны и имевшие боевую задачу охранять второй вход, встретили испуганным визгом шесть уборщиц, сосредоточенно и целеустремленно трущих пол швабрами.

Однако весь их испуг куда-то улетучился, когда вломившиеся эсэсовцы, глумливо гогоча, попытались запереть женщин в подсобном помещении. Самая старшая из этих работниц тряпки и моющих средств, по-видимому начальница, при виде того, как только что вымытый пол бесцеремонно топчут грязные солдатские сапоги, возмущенно заорала:

– Да что же вы творите, негодяи!!! Мы же только что помыли!!!

Этот вопль оскорбленного до глубины души человека, которому испортили всю его работу, был немедленно подхвачен ее товарками, мгновенно превратившимися в разгневанных валькирий. Орудуя швабрами, как боевыми шестами, так же сосредоточенно и целеустремленно, как только что перед этим терли пол, шесть женщин за минуту превратили шестнадцать здоровенных штурмовиков в валяющихся на полу, едва дышащих полутрупов…

Секунда в секунду, когда за последним грузовиком с номерами австрийской армии, въехавшим во внутренний двор Канцлерамта, закрылись ворота, на Аргентинештрассе, где располагалась правительственная радиостанция, свернули три таких же грузовика.

Но, когда они уже почти остановились возле здания под номером «33», на его третьем этаже распахнулись два окна. Синхронно с ними открылись еще два окна в доме, стоящем напротив радиостанции. Из всех четырех окон тут же высунулись тупые рыла станковых пулеметов «Шварцлозе». Исполняя чью-то неслышную команду, четыре ствола одновременно, дисциплинированно ударили кинжальным огнем, выпустив за тридцать секунд с минимального расстояния по 250 пуль, в мгновение ока превративших три армейских грузовика в горящий фарш из металла и кусков человеческого мяса.

Как будто дождавшись звонкого удара последней гильзы из боекомплекта об пол, на крыше дома, где располагалась правительственная радиостанция, появился молодой мужчина в сером пятнистом комбинезоне. Около пяти минут он внимательно смотрел вниз, потом вынул из кармана пачку, достал из нее сигарету, но, не закурив, несколько раз с наслаждением вдохнул запах табака. Втянув последний раз сладкий табачный дух, мужчина решительно щелчком отправил так и не зажженную сигарету вниз, а потом тихо проговорил в еле видную нашлепку микрофона возле губ:

– «Центр», здесь Говорун.

Из горошины наушника в ухе мужчины сразу послышался ответ:

– Здесь «Центр», докладывайте.

– У нас сорок восемь чужих «двухсотых».

– Гарантированно?

– Так точно, гарантированно.

– Принято. Вам приказано по возвращении на базу представить развернутый рапорт по действиям «молодняка».

– Есть представить развернутый рапорт.

– Отбой связи.

Мужчина еще с минуту постоял на крыше, задумчиво рассматривая чадящие останки грузовиков, потом развернулся и тихой тенью исчез в ближайшем проеме чердака…

Новые выпускники подразделения «Росомаха», под неусыпным и требовательным присмотром первого выпуска, выполнили свое первое боевое задание…

Вена. Бальхаусплац

Резиденция высшего австрийского кабинета министров и государственного канцлера 23.06.34 г. 13 час. 35 мин. по венскому времени

Шедший впереди своей «специальной группы» шарфюрер Скорцени внезапно остановился и поднял вверх указательный палец, призывая к вниманию. Следующие за ним подчиненные, рассредоточенные по трое возле каждой стены, сразу застыли. Скорцени чуть повернул голову к движущемуся сразу за ним заместителю и чуть слышно прошептал:

– Ольгерт, ты ничего не слышал?

Тот покачал головой в ответ:

– Нет, совершенно ничего.

Командир группы еще несколько секунд настороженно послушал. Но в этом крыле Канцлерамта, где располагались только приемная и кабинет канцлера Австрийской республики, действительно стояла мертвая тишина. Скорцени два раза глубоко вдохнул и выдохнул, борясь с волнением:

– Видимо, показалось. Мы уже почти пришли. Вон дверь в приемную, в двадцати метрах впереди…

Это оказались последние слова шарфюрера, которые услышали от него подчиненные…

Его заместитель, роттенфюрер Кромм, шедший сзади и чуть правее, неожиданно нанес быстрый и резкий удар рукоятью пистолета по затылку своего командира. А потом внезапно оказался стоящим посреди коридора с поднятыми на уровень плеч двумя маузерами. Только роттенфюрер Симон Вольф, обладавший одной из самых быстрых реакций среди шести оставшихся эсэсовцев, сумел увидеть, как Ольгерт, этот добряк, ставший за последние месяцы «своим парнем» в отдельной роте 89-го штандарта, немыслимо быстро двигаясь, переместился в центр коридора и оказался в непонятной стойке с двумя пистолетами на изготовку. Кромм сейчас выглядел расслабленным и даже, казалось, не смотрел на своих бывших сослуживцев, уйдя взглядом куда-то внутрь себя. Но Вольф обжигающе остро почувствовал, что стволы двух К96 направлены не только ему в лоб, но и в головы всех других эсэсовцев из «специальной группы».