ХМАРА - Анатолий Гончар

 -Рыцарь, Вы можете присоединиться к нашей компании, и... - я, как положено, сделал театральную паузу, - ..если желаете, то можете... я разрешаю, прихватить с собой этого мелкого проходимца. Но, во-первых, впредь никаких поспешных клятв, во-вторых, ночлег и пропитание будете искать ему сами.

 Рыцарь благодарно склонил голову и, медленно поднявшись с колен, ладонью стряхнул обильно выступивший на лбу пот.

 -Милости прошу к нашему шалашу! - подбодрил я его, жестом приглашая сесть рядом.

 -Не смею, мой господин, не достоин...

 -А, чего уж там, - я махнул рукой, - здесь все свои, присоединяйтесь!

 Мы шли по бескрайнему полю, и меч, отоспавшийся за несколько последних суток, без умолку болтал.

 -О-го-го, сколько славных дел мы ещё натворим! Рыцари, колдуны и бесчисленные орды варнаков падут ниц пред нашей совместной мощью! Да что рыцари, сами огнедышащие драконы будут ползать пред нами на задних лапках, умоляя о снисхождении. Да! То событие, о котором так долго говорили алхимики, свершилось! И вот мы здесь, непобедимые и великодушные. Воистину (этому красивому словечку меч научился у отца Иннокентия, и теперь вставлял куда попадя и не попадя) "никто кроме нас", я да ты, ты да я, мы освободим мир от скверны, аминь. Хотя, если подумать, то можно включить в свою команду и отца Иннокентия. Очень, очень правильный товарищ (вот уж где он этому слову выучился, я так и не понял)! Клементия мы не возьмём, не чувствуется в нём этакого благородства, нет в нём аристократической косточки, да и ухватки какие-то мужицкие. Странствующий рыцарь нам тоже ни к чему. Всё-таки зря мы не забрали у него доспехи. Можно было бы в ломбард сдать, там бы хоть пару монет да дали.

 -А может лучше выдрать твой изумрудный глаз и загнать в тот же ломбард? По дешевке, а? Уж за него- то пару медяков наверняка дадут!

 -Не кощунствуйте, сын мой! - у меня сложилось впечатление, что будь у меча руки, он погрозил бы мне пальцем. - Ибо как сказано в священном писании: око за око.

 -Кажется, кто-то мне угрожает! Наверное, придется мне этого кое-кого сунуть на ночь в выгребную яму, для смыва, так сказать, благородной крови-с.

 -Вот так всегда! Люди столь ограниченны, что не понимают моих изысканных шуток.

 -Да, ты прав, мелкий народ пошёл! Даже волшебный меч не может отличить дружескую подначку от действительно задуманного!

 -Ха-ха- ха, - вымученно рассмеялся меч. - Мы славно пошутили, ха-ха. Да, мой друг, благородный Никола, я бы сейчас не отказался покорить какое-либо царство-государство или, в конце концов, сразиться с варнакским драконом!

 -Твои слова да богу в уши, вон он, как раз, и летит!

 -Где??? - до сего момента наполовину высовывающийся из ножен меч с громким щелчком юркнул в их спасительные глубины и, растерянно дергаясь, заозирался по сторонам. В чистом небе никого не было. - Уф! - облегченно вздохнул он. - Ха- ха, Вы опять пошутили! А то было я уже вошёл в ножны, что - бы со стремительностью молнии выскочить обратно и ринуться в кровавый бой, несущий нам славу и могущество!

 -Помолчал бы! - предложил я, устав от его разглагольствований. - Кажется, теперь-то я знаю, отчего умер колдун.

 -Да? - в голосе Судьбоносного сквозило любопытство. Похоже, тот и сам ничего не ведал о гибели предпоследнего владельца.

 -Да, знаю! - я ехидно улыбнулся. - Он не вынес твоей болтовни и покончил жизнь самоубийством, но перед смертью он таки совершил одно доброе дело.

 -Какое? - меч был заинтригован, любопытство, раздирающее его душу, если она, конечно, у него была, помешало ему обидеться.

 -Он на целых пятьсот лет освободил мир от твоей милой болтовни.

 -Ну, ежели Вы так, - обиженно засопел меч, - то замолчу, надолго замолчу! Я буду нем, как рыба! Нет, я буду нем, как сухое полено, как мертвый камень, как кусок ржавого железа. Я буду молчать день и ночь, ночь и день! Даже когда будет лить ливень, заливая своими потоками мое нежное лезвие, я буду нем! Даже тогда, когда в тяжелой схватке с горным великаном обагрюсь его черной кровью, а моё лезвие будет безнадежно иззубрено, я буду...

 -Помолчи, впереди что-то странное!

 -Вы опять шутите, - недоверчиво проворчал меч, приподнимаясь в ножнах, чтобы дальше видеть. - Что это???

 -Не знаю, - я неопределённо пожал плечами. Впереди, постепенно разрастаясь, показался расплывчатый темно-фиолетовый сгусток, своими очертаниями напоминающий огромную человеческую фигуру, которая стремительно приближалась. Одного взгляда хватило, что бы понять: ни отойти в сторону, ни убежать от надвигающегося исполина не удастся.

 -К бою! - привычно прокричал я, выхватывая из ножен зеленеющий на глазах меч, рыцарь вытащил свой. Отец Клементий поудобнее перехватил крест, а Иннокентий, стремительно шмыгнув в сторону, сиганул в придорожную канаву и, укрыв голову руками, забормотал какую-то молитву. Велень же, склонив голову, так и остался дрыхнуть в седле рыцарского коняги.

 "Может, надо было последовать примеру Иннокентия?" - запоздало подумал я, глядя на приближающееся нечто, и тьма над нами сомкнулась. Я ощутил, что воздух вокруг уплотнился, стал вязким и тягучим, словно податливая резина. Я попробовал ударить мечом, но моя рука лишь едва ощутимо сдвинулась с места. Я понял, что перестал ощущать в ладони рукоять клинка, и только призрачный зеленый свет, по-прежнему струившийся над моим плечом, показывал, что меч все еще там, где ему и надлежит быть. Бросив взгляд влево, я различил едва видимую фигуру отца Клементия, продирающуюся сквозь это странное фиолетовое желе. Чувства мои как бы притупились, размазались. Я не испытывал ни страха, ни боли, ни сожаления, почти ничего. Внезапно всё кончилось. Меч в моей руке с резким свистом рассек воздух и, едва не вырвавшись, застыл в полуметре от земли. Отец Клементий, закрыв глаза, размахивал во все стороны блистающим на солнце крестом. Иннокентий, высунув голову из канавы, лупоглазо таращился по сторонам. Велень по-прежнему дремал в седле мирно пощипывающей траву лошади, а доблестный рыцарь, упав на колени, неистово молился.

 -Что это было? - спросил я, оглядывая округу в надежде отыскать истину. Меч мой пришибленно молчал. Отец Клементий вытирал пот, Иннокентий не торопился вылезать из канавы, рыцарь по-прежнему молился, а племяш Рока дрых.

 -Раз никто ничего даже краем уха про этот студень не слышал, тогда какие будут предположения?

 -Если позволите, - подал голос прославленный потомок досточтимого Вельстибюрга, - кажется, я знаю, что это было.

 -???

 - Арда - черная посланница тьмы времен. Говорят, что увидевший Арду ни за что не сможет избежать её душного объятья. А выйти из них способен лишь счастливчик. А коль вышел, то либо обретет всё, о чем мечтал, либо всё потеряет.

 Мне терять было нечего, так что оставалось надеяться на приобретение новых благ. Что это была за штукенция и куда она исчезла, мне было не - понятно, но кое-что я, кажется, понял. Мои столь неясные мысли и резиновая медлительность движения вполне могли означать зависание момента времени, а это уже было интересно. Яга, наверное, смогла бы объяснить сущность сего феномена, но где сейчас та Яга?

 К вечеру обнаружилась еще одна неприятность. Отец Иннокентий, призванный тащить остатки наших припасов, забыл свою котомку в той самой злополучной канаве. Так что ужинали мы чаем да остатками сухарей, завалявшимися в моей сумке. Желудки, привыкшие к Матрениным разносолам, всю ночь пели свои голодные песни. Клементий храпел, отец Иннокентий ворочался с боку на бок да что-то невнятно бормотал, всё время поминая пречистую деву и мать твою. Рыцарь, свернувшись калачиком, мирно посапывал, притулившись подле спящего на плаще Веленя, оказавшегося мужиком с понятием. Уяснив, что кормиться нечем - не ныл и не выкобенивался, а молча сжевал свой сухарь и завалился спать. Не то, что отец Иннокентий, прежде чем улечься, с полчаса разглагольствовавший о своей тяжкой доле, о кресте мученическом, и уверявший нас в том, что дьявольское порождение тьмы вырвало котомку из его рук "с силой неимоверною".

 Легли поздно и быстро уснули. А ночью мне снился всё тот же сто крат надоевший сон:

 ...Сопка еще хранит следы чужого присутствия. Отрытые чехами окопчики, несмотря на непрестанно идущие дожди ещё не успели обвалиться. Ветки, воткнутые в бруствер, стоят прочно и лишь слегка покосились от налетающего с запада ветра. Листва на них, хотя уже давно пожухла и свернулась в узкие трубочки, но еще держится, не давая ветру оторвать себя от сморщившейся коры. Все, кроме меня и еще двух разведчиков, спят. Время от времени кто-нибудь из спящих постанывает от накопившейся усталости. На северо-востоке, прямо перед моими глазами, светится всеми огнями пункт Н... Бандитов в нём море, живут - не бедствуют. Уже давно полночь за полночь. Ночная свежесть вовсю забирается под одежду. Зябко. Вокруг тишь да гладь, сиди- наслаждайся. За спиной кто-то зашевелился.