Последние парень и девушка на Земле - Шиван Вивьен

угодья, но теперь вся эта земля была застроена, и там стояли большие новые дома с просторными комнатами, огромными лужайками, длинными подъездными дорогами и бассейнами, расположенными прямо на участках. С некоторых точек здесь даже открывался вид на далекие небоскребы Уотерфорд-Сити, сверкающие на фоне ночного неба.

Проезжая по центральным улицам Риджвуда, мы удивленно смотрели на его чистые, незатопленные улицы и дивились тому, что на них, в отличие от улиц Эбердина, не громоздятся обломки ни домов, ни машин. Было видно, что осадков здесь пролилось, по всей видимости, не меньше, чем у нас, но асфальтобетон на улицах был просто мокрым и блестящим, не более того. Ничто здесь не напоминало район бедствия, из которого только что прибыли мы. Частично это различие между двумя городами объяснялось тем, что Риджвуд стоял намного выше Эбердина и на целую милю дальше от реки. Но правдой было и то, что Риджвуд просто оказался во всех смыслах более везучим.

Я была рада вырваться туда, где все шло своим чередом, и мне нравилось смотреть на людей, занимавшихся своими обычными, повседневными делами. Например, направлялись в кинотеатр, или стояли у ресторана, ожидая, когда освободится столик, или ждали, когда у торгового центра появится свободное место для парковки. Большой мир за пределами Эбердина не был обречен на то, чтобы вдруг очутиться под водой. Эта участь постигла только нас. У нас, в Эбердине, невозможно было проехать ни единого квартала, не увидев толпу соседей, обсуждающих, как дальше жить, или людей, сидящих в своих машинах и разговаривающих о том же. Все они пока еще не отошли от шока.

Отель, в котором временно жила семья Элизы, оказался серебристым высотным зданием, стоящим недалеко от того торгового центра, где я купила свое платье для похода на Весенний бал. Окна в нем были зеркальные, кроме самого верхнего этажа, где располагались крытый бассейн и спортзал. Этот этаж был застеклен обычным прозрачным стеклом и освещен лампами дневного света.

По краям входных дверей стояли двое услужливых портье в темно-синих костюмах и узких галстуках, готовые помочь постояльцам поднести чемоданы или вызвать такси. Мы подъехали к входу одновременно с шикарным черным седаном с тонированными окнами. На фоне всей этой роскоши убогий вид дешевой, потрепанной машины Морган просто колол глаза.

К счастью, в вестибюле нас уже ждала Элиза. Не успела Морган припарковать свой драндулет, как из открытых дверей нам навстречу выпорхнула Элиза. Не знаю, так ли это было в действительности, или это моя память сыграла со мною шутку, но сейчас я вспоминаю, что внешность Элизы показалась мне в тот вечер чуть более экзотической, чем обычно, а именно такой, какой и можно ожидать от девушки, живущей в отеле, если это, конечно, имеет какой-то смысл.

Мы все вышли, обнялись и запрыгали от радости, как будто не видели друг друга много лет. Встреча получилась веселой, и я была этому рада. Я немного боялась, что Элиза будет со мной холодна из-за этого недоразумения по поводу того, кто кому должен был первым перезвонить, но она вела себя как обычно. Было видно, что она просто рада нас видеть. А потом мы все втроем залезли обратно в машину.

– Знаете, девочки, мне так надоела эта гостиничная еда, – сказала Элиза. – То есть мы, конечно, можем заказывать все, что хотим, и мои младшие братья бесстыдно этим пользуются. Они каждый раз заказывают по два десерта за вечер, один за ужином и один перед тем, как лечь спать. Нет, я не жалуюсь, кормят тут хорошо. Но это все-таки совсем не то, что тебе готовят дома.

– Мне нравится твоя кофточка, – заметила я. – Она новая?

Это была розовая блузка из легкого шелка, сплошь расшитая крошечными красными сердечками, как раз в том духе, который нравился Элизе. Садясь в машину, она разгладила шелк, прежде чем застегнуть ремень безопасности:

– Да, новая. К нам в отель зашел сегодня утром кто-то из офиса губернатора и принес толстый конверт из тех, которыми пользуется почтовый сервис Федерал Экспресс, и в нем было полно подарочных карт и письмо, написанное лично губернатором, в котором он приглашал нас пойти в торговый центр и купить все, что нам нужно.

Морган недовольно надулась:

– А я весь день выгребала грязь и мусор из нашего подвала.

– Если честно, все это было скорее не развлечение, а тяжелый труд. Мне ведь необходимо заменить весь мой гардероб. Я же не могла просто покупать все красивые вещи, которые попадались мне на глаза. Я должна была составить для себя настоящий стратегический план. Потому что мне нужны белье, носки, одежда и всякая всячина на каждый день, в конце концов, даже новая куртка. И потом, я знала, что сегодня вечером будет холодно, но ни один магазин уже не продает свитеров. Только то, что носят весной. И у меня было дома столько всего такого, чему я просто не смогу найти замену. Все мои старые фотографии, лоскутное одеяло, которое сшила для меня моя бабушка.

– Так какие новости у тебя самые последние? – мягко спросила Морган. – Твой отец уже ездил туда, где стоял ваш дом?

Элиза покачала головой:

– Нет. Правда, к нему уже приходил оценщик размера страховых убытков. Он показал ему фотографии всего, что осталось от нашего дома, но папа так и не разрешил мне на них посмотреть. Он решил, что это зрелище слишком травмирует мою психику. – Я хотела было перебить подругу и рассказать о том, что пытается сделать мой отец, думая, что это будет хорошая новость, но она все никак не могла перестать говорить. – Потом оценщики перешли к сумме компенсации. – И Элиза в недоумении покачала головой. – Догадайтесь, сколько денег они собираются заплатить нам, чтобы мы переехали в другой город?

Я подалась вперед, так что моя голова оказалась на одном уровне с передними сиденьями машины. Стараясь соблюсти правила хорошего тона, я предложила Элизе занять пассажирское сиденье, а сама уместилась на заднем.

– Погоди. Они уже сделали вам окончательное предложение?

Я вспомнила, что сказал мне Ливай, стоя на нашем парадном крыльце. Что все это произойдет очень быстро.

– Пятьсот тысяч долларов, – смущенно объявила она.

Мы с Морган ахнули. Полмиллиона долларов! Хотя я совсем не разбиралась в обычных размерах зарплат и окладов, это стопудово было больше, чем большинство жителей нашего города могли заработать за всю свою жизнь. Мать Элизы не работала. А ее отец был механиком, но перед тем, как устроиться на эту работу, он больше года был безработным.

Элиза быстро добавила: