Белые ночи, черная месть - Алина Егорова

 С Николаем она познакомилась в доме культуры. Он, как и Милена, брал частные уроки хореографии. У них вел занятия один педагог, только в разное время. Парень приходил раньше и, ожидая своего часа, наблюдал, как скользит по классу Милена. Молодые люди подружились  и между ними завязались отношения, похожие на роман. Когда стало известно, что появится Лиза, Николай обрадовался и предложил выйти за него замуж. Милена не согласилась. Парень был товарищем по несчастью: бестелесный очкарик с огромными диоптриями, которого так же, как и ее всюду отвергали за физический недостаток. «Кому еще такая нужна? – с насмешкой думала про себя Милена. – По Сеньке и шапка. Не при такой наружности носом вертеть. Радоваться надо, что хоть кто-то в жены зовет, а не коленце выбрасывать». Не станет она брать, что дают, и тем самым признавать себя последним сортом. Уж лучше как-нибудь одной. А за дочку спасибо, только ради нее Милена и встречалась с Николаем.

 Объявили посадку на Бангкок. Милена Игнатьевна и Лиза поднялись с кресел и направились к выходу, где уже выстроилась небольшая очередь из пассажиров на их рейс. Последние минуты в этой стране, потом пересадка в Таиланде и через восемь часов зеленый континент.

- Я обязательно заработаю на пластическую операцию, и ты будешь у меня красавицей, мамочка, - горячо зашептала Лиза, когда шасси оторвались от земли. Впереди у Лизы была цель.

- Колесников! – срываясь на визг, прогремело на все крыло третьего этажа. - Колесников, встать!

Дети притихли, с испугом глядя на учительницу математики. Молодая женщина грозовой тучей нависла над классом. Ее лицо и шея покрылись красными пятнами, пальцы собирались сломать линейку, которой она обычно била учеников.

Из-за последней парты неторопливо встал щуплый шестиклассник. Он поднял глаза с длинными белесыми ресницами и посмотрел в упор на разъяренную фурию. Ребята осторожно оборачивались, чтобы взглянуть на своего товарища. Раздались шепотки и  вздохи. Все замерли в ожидании чего-то страшного. Одноклассников охватил ужас и одновременно любопытство – что будет дальше? Максим Колесников, над чьей головой повис меч Немезиды, казалось, был единственным из присутствующих, кого не волновало происходящее. Его веснушчатое бледное лицо оставалось невозмутимым, что окончательно взбесило Нину Александровну.

- Это что?! Что, я тебя спрашиваю, выродок? – она потрясла в воздухе раскрытым дневником и швырнула его на свой стол.

- Я не выродок, - тихо произнес мальчик, не отводя глаз.

- Нет, ты выродок!

- Я не выродок.

- Выродок! Выродок! Хамить он мне еще будет.

Нина Александровна сделала небольшую паузу, чтобы перевести дух. Затем, тирада продолжилась.

- Вы только посмотрите на него! Каков выродок, а? – теперь она обращалась к классу.

- Я не …

- Молчать! – математичка крикнула так, что у ребят зазвенело в ушах. - Не перебивай, когда взрослые говорят!

Максим больше не произнес ни слова. Он стоял до конца урока молча, думая о том, как после школы пойдет на тренировку. Скоро городские соревнования по кунг-фу, где ему предстояло выступить от своего района.

- Денег у него нет! Подумать только, нищета какая! – разорялась учительница. – На ремонт школы ему не насобирать. У всех, значит, нашлись девятьсот рублей, а у Колесникова нет. Кто, по-твоему, ничтожество, за тебя платить будет? Молчишь? Что морду отвернул, стыдно? А я скажу, кто. Твой долг на всех разделят и с ребят вычтут.

В классе чуть слышно раздались возмущения.

- Вот, чмо! – выкрикнул мальчишеский голос.

- Оборзел.

- В рыло ему.

Поднялся шум. Все смотрели на Максима с нескрываемой враждой. Мальчики обзывали его обидными словами, девочки презрительно фыркали.

- Тихо! Заканчиваем балаган! – запоздало сделала замечание Нина Александровна. Голос ее прозвучал громко, но с теплотой. Когда надо, она умела быть ласковой. Сейчас математичка хотела видеть ребят своими союзниками в борьбе против ненавистного «гаденыша».

- Посмотрим еще, Колесников, что твоя мамашка теперь запоет. Я ей покажу, как писульки в дневниках писать. «Не терроризируйте ребенка» - пискляво процитировала учительница запись в дневнике, пытаясь подражать матери Максима.  В классе засмеялись, но, наткнувшись на суровое лицо Нины Александровны, осеклись.

Она двумя пальцами взяла дневник, прошлась по классу и бросила его на парту Колесникова. После этого с демонстративной брезгливостью вытерла руки носовым платком. Платок тут же полетел в мусорную корзину.

- Хочешь, дам четыреста двадцать рублей. Можешь не сразу отдавать. Потом когда-нибудь, когда заработаешь. - Инка стояла над душой уже десять минут. Уроки давно закончились, школа опустела. В коридоре остались только двое: он, Максим, - задержался в спортивном зале  - и Инка. Чего она тут делает – не понятно. Но надоесть уже успела.

Максим резко обернулся, так, что девочка отпрянула.

- Чего тебе надо? – недружелюбно спросил он.

- Мне? – Инна растерялась. - Я бы больше предложила, но у меня только четыреста двадцать. Я хотела тебе помочь, тебе же деньги нужны…

От этих слов Максима передернуло. Захотелось сказать что-нибудь резкое, но не сумел подобрать нужных выражений. В Инкиных зеленых глазах было столько искренности и беззащитности, что нагрубить он не смог. Колесников вскочил с подоконника и поспешил прочь.

-  Ты ничего не понимаешь! – вдогонку крикнула девочка. - Лучше заплатить, иначе не отстанет.

Этот эпизод из детства вспомнился Максиму, когда он ждал своей очереди на регистрацию на рейс до Дублина.  Там он пересядет на другой самолет, который доставит его в Отаву. Всего десять часов и он, Максим Колесников на другом континенте, где другие законы, другие правила игры и другая жизнь. Максим все решил. Он уезжает навсегда. Уезжает, чтобы все забыть, и стать другим человеком. Он даже имя изменит, его будут звать на иностранный манер как-нибудь Макс Колесник или Максимилиан Колесн.

После того, как он убил Нину Александровну, Макс уже точно знал: это было первое и последнее в его жизни убийство. С того момента в нем что-то изменилось, больше ничего не давило, не угнетало, не терзали сомнения по поводу собственного несовершенства. Максим ощутил себя человеком, который никому ничего больше не должен доказывать, даже самому себе. Стало ли ему от этого легче – вряд ли. Вместо одного душевного терзание, он получил другое – тяжесть греха душегубства. Макс даже не пытался себя оправдать, как часто ищут себе оправдание убийцы, тем, что избавили мир от жестокого и несправедливого человека. Он все понимал: оправданий его поступку нет. Что им двигало в тот момент, он не знал – это было словно наваждение, он шел по предложенной Ниной Александровной дорожке. Это она в свое время внушила ему аксиому: «Ты – готовый клиент для колонии. Из тебя может выйти только бандит!». Семя упало в почву и принесло урожай, ставший сеятелю поперек горла.

Еще одна тревога беспокойной птицей вила гнездо в его сердце. Инна. «Как же я не уберег тебя, Инка? Как я смог это допустить?». На этот вопрос Макс не смог найти ответа никогда.