Мизери - Стивен Кинг

— Как у нее бьется сердце! Как она старается вырваться! И мы — так же. Пол. Точно так же и мы. Мы думаем, что очень много знаем, а на самом деле мы знаем не больше, чем крыса, попавшая в ловушку, крыса с переломанной спиной, которая думает, что все еще хочет жить.

Кулак ее сжался. В глазах стояло то же пустое, отсутствующее выражение. Пол захотел отвести взгляд и не смог. На ее руке выступили жилы. Изо рта крысы вытекла тоненькая струйка крови. Пол услышал треск ломающихся костей, а затем толстые пальцы Энни впились в тело крысы до сгибов первого сустава. Кровь растеклась по полу. Тускнеющие глаза зверька выпучились.

Энни отшвырнула крысу в угол и рассеянно вытерла ладонь о простыню, оставив на ней длинные красные полосы.

— Теперь она успокоилась. — Энни пожала плечами и рассмеялась. — Пол, я принесу ружье, хорошо? Возможно, следующий мир будет лучше. И для крыс, и для людей — разница между теми и другими не так уж велика.

— Нет, я еще не закончил, — произнес он, стараясь тщательно выговаривать каждое слово. Это оказалось нелегко, потому что чувствовал он себя так, словно набрал полный рот новокаина. Ему приходилось видеть ее в скверные минуты, но он еще не видел ничего подобного; интересно, подумал он, а бывали ли у нее вообще такие скверные минуты? Значит, вот так выглядит депрессия, когда люди убивают всех родных, затем себя; в таком вот состоянии женщина одевает детей в нарядные платья, ведет их на улицу за мороженым, доходит до ближайшего моста, сажает обоих на руки и прыгает с ними через парапет. Депрессия приводит к самоубийству. При психозе человек с непомерно раздутым «я» желает оказать услугу всем, кто оказывается рядом, и забирает их с собой.

Я еще ни разу в жизни не был на пороге смерти, а сейчас подошел, подумал он, потому что она говорит всерьез. Эта сука говорит всерьез.

— Мизери означает страдание? — спросила она почти так, как будто никогда прежде не слышала этого слова, — и все-таки разве не показались на мгновение искорки в ее глазах? Пол решил, что так оно и было.

— Да. Мизери — страдание, невзгода. — Он отчаянно думал над тем, что говорить дальше. Любое продолжение казалось опасным. — Я согласен, что наш мир по большей части довольно мерзок, — сказал он и глупо добавил:

— Особенно когда идет дождь.

Что ты болтаешь, идиот!

— Я хочу сказать, что в последнее время очень много страдал от боли и…

— Пол. — Она взглянула на него с видом печального, отрешенного удовлетворения. — Вы не знаете, что такое боль. Вы, Пол, и вообразить не в силах, что это такое.

— Да… Наверное, не знаю. По сравнению с вами.

— Это верно.

— Но… Я хочу закончить книгу. Хочу увидеть, как там все обернется. — Он помолчал. — И я хочу, чтобы вы тоже увидели. Писателю незачем писать, если его работу некому прочесть. Вы понимаете, о чем я?

— Да… — вздохнула она. — Я хочу знать, что там будет. Мне кажется, это единственное, чего я еще хочу в этом мире. — Медленно, явно не сознавая, что делает, она поднесла пальцы ко рту и принялась слизывать с них крысиную кровь. Пол сжал зубы, мрачно твердя себе, что его не вырвет, не вырвет, не вырвет. — Это как в детстве — ждешь, чем кончится киносериал.

Внезапно Энни повернулась к нему. Кровь на губах была очень похожа на помаду.

— Позвольте мне повторить предложение, Пол. Я могу принести ружье. Могу положить конец всему для нас обоих. Вы неглупый человек. Вы знаете, что я ни за что не позволю вам покинуть этот дом. Вы ведь об этом давно знаете, верно?

Не отводи глаза. Если она заметит, что ты отводишь глаза, она убьет тебя.

— Да. Но все когда-нибудь кончается, правда, Энни? В конце концов мы все уходим.

Призрак улыбки в уголках рта; короткое, почти нежное прикосновение к его щеке.

— Полагаю, вы думаете о побеге. Я уверена, крыса в ловушке тоже об этом думает — на свой лад. Но вы не убежите. Пол. Может, вы бы и убежали, если бы действие происходило в одном из ваших романов. Но мы не в романе. Я не могу вас отпустить… но могу уйти с вами.

Внезапно ему захотелось сказать: Ладно, Энни, давайте кончать все это. Но необходимость жить и воля к жизни — а в нем оставалось немало и того, и другого — восстали и подавили секундную слабость. Да, слабость — вот что это было. Слабость и трусость. К счастью или к несчастью, у него не было душевной болезни, которая побуждала бы его сдаться.

— Благодарю вас, — сказал он, — но я хочу окончить начатое.

Она со вздохом поднялась:

— Хорошо. Наверное, я должна была знать, что вы так решите: ведь, как видно, я приносила вам лекарство, хотя сама этого не помню. — Она хихикнула — издала короткий безумный смешок, но лицо ее оставалось расслабленным, как будто она была чревовещательницей. — Мне надо уехать на какое-то время. Если я не уеду, тогда ваши или мои желания не будут иметь значения. Потому что я кое-что делаю. У меня есть одно место, куда я езжу, когда чувствую себя так. Одно место в горах. Пол, вы когда-нибудь читали «Сказки дядюшки Римуса» note 27? Он кивнул.

— Помните, как Братец Кролик рассказывает Братцу Лису про Место для Смеха?

— Да.

— Вот так и я называю то место. Мое Место для Смеха. Помните, я вам говорила, что возвращалась из Сайдвиндера, когда нашла вас?

Он кивнул.

— Так вот, это не правда. Я соврала, так как тогда еще плохо вас знала. На самом деле я возвращалась из моего Места для Смеха. У меня там табличка на двери есть. МЕСТО ДЛЯ СМЕХА. Иногда я там вправду смеюсь. Но как правило, плачу.

— Энни, вы уезжаете надолго? Она уже медленно плыла к двери:

— Не могу сказать. Я принесла вам капсулы. Так что с вами все будет в порядке. Принимайте по две каждые шесть часов. Или по шесть каждые четыре часа. Или примите сразу все.

Но что же я буду есть? — хотел спросить он, но удержался. Ему не хотелось опять привлекать к себе ее внимание, совершенно не хотелось. Ему хотелось, чтобы она ушла. Он ощущал ее присутствие как присутствие ангела смерти. Еще долго он неподвижно лежал в кровати, прислушиваясь к ее шагам — наверху, потом на лестнице, потом в кухне; все это время он ждал, что она вот-вот передумает и вернется к нему с ружьем. Он не успокоился даже когда услышал, как хлопнула входная дверь и в замке повернулся ключ, а затем она зашлепала к машине. Она вполне могла держать ружье в «чероки».

Заурчал мотор «старушки Бесси». Чувствовалось, что Энни завела его рывком. Фары зажглись и осветили серебристую пелену дождя. Светлое пятно двинулось вперед по подъездной дороге, свернуло, мигнуло и скрылось. Энни уехала, но на этот раз не в сторону Сайдвиндера, а вверх по шоссе.

— Уехала в Место для Смеха, — прохрипел Пол и сам засмеялся. У нее есть Место для Смеха, и у него тоже. Она уехала в свое Место для Смеха, а он остался в своем. Дикий приступ веселья, однако, прошел без следа, когда он кинул взгляд на трупик крысы в углу комнаты.