Солдат. Мертвый и живой - Александр Вячеславович Башибузук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шале промерзло насквозь, диверсанты сгрудились возле разожженного камина. Ваня заметил, что один отсутствует и поинтересовался:
— А где Василец?
И в тот же момент, ему в затылок воткнулся ствол.
— Руки, сука!
Иван попытался сопротивляться, но ничего не получилось, его мгновенно разоружили и со связанными руками уложили под стенку — диверсанты явно не прогуливали занятия в спецшколе.
— Что и требовалось доказать, — радостно ощерился Микола Василец, крепко сложенный коротышка с рябой мордой. — Что теперь?
— А теперь сдадим его швейцарцам, — сухо заметил Глеб Морозов, бывший комвзвода из Москвы. — Авось и нам послабление выйдет.
— Зачем? — хмыкнул Равиль Хусаинов, татарин из Поволжья. — Документы при нас, деньги тоже. Кто куда, а я в Америку, а этого под лед.
— Идиот! — презрительно процедил Будрайтис, литовец из Вильнюса. — И далеко ты уйдешь? С твоей рожей тебя повяжут уже в первом городе. Надо сдаваться. А этого... — он покосился на Ивана. — Да, ты прав, завалим, чтобы не болтал. А ты что скажешь? — он посмотрел на Сашку.
— Скажу, валить его надо, — ухмыльнулся Сидоров, а потом неожиданно вырвал ТТ из кармана и начал стрелять.
Комната наполнилась грохотов выстрелов, Будрайтис метнулся к Сашке и всем телом снес его с ног. Они забарахтались на полу, стеганул еще один приглушенный выстрел, после чего Сидоров, взвыв от боли скинул с себя литовца и, надрывно постанывая, пополз к Ване.
На полу за ним оставалась широкая полоса кровь.
— Ваньша, слышь, Ваньша... — он привалился к стене рядом с Ваней. — Слышь... я тут подумал... а нахрена мне такая жизнь? Жил как сука... так хоть подохну как человек. Помнишь, как мы в детстве по двору гоняли...
В его груди торчала засаженная по самую гарду рукоятка ножа, изо рта бежала алая струйка, а глаза уже начали стекленеть.
— Думаешь я не понимаю... — он закашлялся. — Ты бы меня завалил. Как пить дать, завалил. Ну да хрен с ним, заслужил...
Он вцепился обеими руками в рукоятку, хрипло взвыл и вырвал нож из груди. Громко забулькал кровью, завалился на бок, два раза громко вздохнул и умер.
— Бля... — Иван подполз к ножу, перевернулся и перерезал на запястьях веревку. Сразу после этого добил еще подающих признаки жизни Васильца и Морозова, а потом стал на колени возле Сашки и попытался проверить у него пульс.
Но не нашел его.
— Извини, что плохо думал, брат... — Ваня закрыл веки друга пальцами, подождал немного, встал, забрал свои документы, после чего подошел к рюкзаку со взрывчаткой. — Ну что... — немого помедлил и раздавил взрыватель.
Радостно улыбнулся, поняв, что Скорцени не собирался подставлять его и пошел к машине.
Ровно через пятнадцать минут, когда Ваня уже выехал из деревни, за спиной саданул взрыв...
Глава 19
— Вероятность того, что они попытаются сыграть свою игру, была почти стопроцентная. Вы серьезно считаете, что приручили этих русских? Серьезно? Эти твари не приручаются! Никогда! Я же вам говорил!
— Александр... — Скорцени поморщился. — В любой, даже тщательно проработанной операции, могут случится накладки.
— Я выполню любой приказ Рейха! — резко бросил Иван. — Даже самый идиотский. Однако, очень хотелось бы, чтобы таких приказов поступало как можно меньше. Неправильно думать, что я бессмертный.
Ваня не собирался отыгрывать роль исполнительного, но тупого подчиненного и устроил по возвращению настоящую выволочку своему прямому начальнику. Тупых начальство любит, но серьезно относится только к умным.
— Оберштурмфюрер Краузе! — вспылил Скорцени. — Что вы себе позволяете?
— Может лучше сразу застрелить меня, чем придумывать такие замысловатые способы убить? — Иван изобразил на лице туповатую гримассу.
— Черт! — гаркнул оберштурмбанфюрер. — Если бы вы знали, сколько тупых приказов получаю я? Да будь моя воля, я бы сделал все по-другому. Мы с вами только инструменты в чужих руках. Но хватит! — он примиряюще поднял руки. — Признаюсь, я восхищаюсь вами. Черт... вы просто необыкновенный человек.
— Благодарю, оберштурмбанфюрер, — Ваня склонил голову, разлил коньяк по рюмкам и спокойно поинтересовался. — В таком случае, возможно хватит отыгрывать роль инструментов?
Скорцени залпом выпил, пристально посмотрел на Ваню и спокойно приказал:
— Продолжайте.
Иван ругнул себя за несдержанность, но включать заднюю передачу уже было поздно.
— Все достаточно просто, оберштурмбанфюрер...
— В неформальной обстановке можете меня называть по имени, — подсказал Скорцени.
— Благодарю, Отто, — Ваня неспешно закурил. — Я бесконечно предан фюреру и Рейху, но я реалист. Увы, все наши потуги, только могут отсрочить конец. Как бы это прискорбно не звучало, время Третьего Рейха заканчивается. Значит... — он сделал внушительную паузу. — Значит, пришло время закладывать фундамент для Четвертого Рейха. Это будет очень непросто и долго, но чем раньше мы начнем, тем раньше закончим. О себе тоже подумать не мешает.
Скорцени подошел к окну в номере, постоял несколько секунд, потом резко обернулся к Ване и тихо сказал:
— Я вас услышал Александр. Спасибо за откровенность. Не переживайте, разговор останется между нами. В свое время, мы к нему вернемся. А сейчас займемся нашими делам. Увы, блестяще проведенная вами операция пока не дала нужного эффекта. Но работа продолжается. Вы заслужили отдых; я останусь в Берне еще на несколько дней, оставайтесь и вы, отдохните и развейтесь, а потом вместе вернемся в Берлин. К тому же, не исключено, что мне здесь может понадобится ваша помощь. К слову, в Цюрихе, в районе Нидердорф, есть замечательные бордели.
Ваня с благодарностью кивнул. Предложение пришлось как нельзя кстати, наконец, появлялась возможность встретиться со связным и передать донесение в Центр.
Скорцени ушел, Иван принял душ, побрился и отправился купить себе одежду, так как лыжный костюм не особо подходил для променадов по городу.
Уже через полтора часа он совершенно преобразился — к счастью, в Цюрихе нашлось много респектабельных магазинов мужской одежды. Зашел перекусить в ресторанчик, потом поглазел на зверей в зоопарке, посетил церковь Гроссмюнстер, заодно проверился на слежку, а когда уже стемнело, отправился в бордель.
Организм уже давно требовал свое, но в этот раз Ваня преследовал совершенно другую цель.
Публичный дом занимал солидный старинный особняк с колоннами, никаких профильных вывесок на нем не было, о предназначении здания подсказывали только красные фонари над главным