Эксклюзивное интервью - Сандра Браун

— Ну хорошо, мой мальчик, не раскисай. — Он подошел к Дэвиду и дружески похлопал его по плечу. — Иди прими душ. Выпей еще бренди. И никому не рассказывай о случившемся. Никогда.

Дэвид посмотрел на сенатора и робко произнес:

— Вы хотите сказать…

— Я обо всем позабочусь, — перебил его Клет. Дэвид поднялся на ноги, его почему-то повело.

— Я не могу просить вас об этом, Клет. Двое мертвых. Как вы собираетесь…

— Позволь мне самому побеспокоиться об этом. — Он ткнул указательным пальцем в грудь Дэвиду. — Моя работа сейчас заключается в том, чтобы этой проблемы больше не существовало. А твоя — в том, чтобы замести все следы. Ты понял меня, мой мальчик?

— Да, сэр.

— И больше ничего подобного! Когда поймешь это, достигнешь многого.

— Да, сэр.

— Нельзя же стать президентом, а потом наблюдать следующую картину: масса проституток соберется у Белого дома, и каждая из них будет размахивать документам о том, что ты отец ее ребенка. Или можно? — Клет улыбнулся.

Дэвид робко улыбнулся в ответ.

— Нет, сэр.

— Ну а теперь скажи мне, где жила эта женщина? В ту же ночь проблема была решена. В словаре Клета не было слова «невозможно». Меньше чем в двадцать четыре часа все, что было связано с Бекки Старджис, стало историей.

Дэвид ни разу не выказывал любопытства по поводу того, как Клету удалось избавиться от двух трупов. Ни разу не спрашивал, как сенатору удалось сделать так, словно Бекки Старджис вовсе не существовало. Следуя совету Клета, Дэвид жил так, словно ничего не произошло. В течение восемнадцати лет о том случае никто не вспоминал. Не вспоминал до тех пор, пока однажды утром в Овальном кабинете Клет не дал понять Дэвиду, что все помнит.

Смерть его собственного внука оживила в памяти образ той женщины и ее младенца. Конечно, сейчас совсем другое дело, но тем не менее некоторое сходство проглядывалось, и это вызвало у Клета чувство тревоги.

Одна и та же мысль с неприятной назойливостью мелькала в голове Клета: «А может быть, не мать, а Дэвид Меррит убил ребенка восемнадцать лет назад? И если это так, то не совершил ли он очередное убийство?»

Глава 22

Барри внимательно следила за дверью ресторанчика, ожидая прибытия сенатора Армбрюстера.

Это заведение не вписывалось в общую архитектуру района, где преобладал григорианский стиль построек. Яркие, веселые мотивы пятидесятых годов достигались за счет хромированных деталей интерьера, бирюзового цвета обоев и черно-белой «шахматной» плитки на полу. В этот поздний час деятельность официантов ограничивалась обслуживанием нескольких работников больницы и парочки подростков.

Заказав кофе, Барри с Грэем заняли кабинку, из которой просматривался приемный покой больницы. После приступа рвоты доктор Аллан собрался с силами и последовал за зловещим кортежем. Больше он не показывался, не было заметно и других признаков активности.

Грэй почти не говорил. Он не отрывал взгляда от дверей, сквозь которые провезли тело Ванессы. Время от времени машинально сжимал кулаки и выглядел сейчас настороженным и агрессивным.

Барри откашлялась и сказала:

— Возможно, они попытаются представить ее смерть как самоубийство.

— У них ничего не выйдет. Я этого не допущу. Ванесса не убивала ни ребенка, ни себя.

Барри, повинуясь импульсу, подалась вперед и положила свою руку на руку Грэя. Вздрогнув от этого неожиданного прикосновения, он не сразу поднял глаза.

— Мне очень жаль, Грэй, — заговорила она. — Я знаю, что вы любили Ванессу. Этот ребенок… — она запнулась, — был вашим, не так ли?

— Какая разница! — отмахнулся он. — Они оба мертвы.

Барри едва не заплакала от обиды. Даже отец в тех редких случаях, когда появлялся дома, не позволял себе резкого обращения с ней.

— Идите вы к черту, Бондюрант!

Она встала и вышла из кабинки. Ей хотелось оставить Грэя страдать в одиночестве. Барри прошла в туалет, взглянула на свое отражение в зеркале. Возможно, причиной ее раздражения был не Грэй, а она сама. Он открыто страдал, ибо искренне любил. У нее же на душе было неспокойно. Профессиональный интерес или совесть — что пересилит?

Барри была свидетельницей сенсационного события. Сама мысль о том, что перед ней откроются невероятные перспективы, пугала ее. Она представила, что будет первой и единственной журналисткой, сообщившей обо всем с места события, и у нее закружилась голова.

Однако кошмарная смерть несчастной женщины вряд ли могла стать причиной триумфа, особенно для человека посвященного, каковым и была в данном случае Барри. Если бы она прекратила расследовать загадочную смерть ребенка, то, может быть. Ванессу бы не убили. Не слишком ли далеко она зашла в погоне за «жареным»? Неужели она в ответе за ту череду событий, которые привели к этой трагедии, или же смерть Ванессы была предопределена задолго до их первой встречи?

Ей уже никогда не узнать этого. Так и будет до конца своих дней мучиться в неведении.

Барри тщательно вымыла руки, ополоснула лицо, вытерлась полотенцем и вышла из туалета. Она сразу же заметила у дверей ресторана Клета Армбрюстера и встретила его у входа.

— Сенатор Армбрюстер!.. — Внезапно она поняла, что не подготовилась к встрече. И теперь боялась сообщить ему, что его дочь мертва. — Спасибо, что приехали, — продолжила она неуверенно.

— Знаете что, молодая леди! Лучше бы потрудились объяснить, что заставило вас вытащить меня среди ночи из постели, — заявил он, следуя за ней в кабинку. — Я приехал сюда только потому… — увидев Бондюранта, сенатор замолчал. Грэй же встал и поздоровался.

Клет Армбрюстер отнюдь не пылал желанием с ним встречаться. Он порицал Грэя, и нетрудно понять почему. Любой отец на его месте поступил бы так же по отношению к человеку, запятнавшему честь его дочери, особенно если это касается первой леди Соединенных Штатов.

— Бондюрант? — Сенатор постарался не заметить протянутую руку. — Что вы здесь делаете? — Он повернулся к Барри. — Это и есть ваш сюрприз?

— Пожалуйста, сядьте, сенатор. Дайте нам возможность все объяснить. Хотите кофе?

— Нет, — ответил Армбрюстер, усаживаясь. Барри с Грэем заняли места напротив. Взглянув на Грэя, Клет заметил:

— Отсюда довольно далеко до Монтаны.

— Вайоминга. Я вовсе не жаждал очутиться здесь.

— Вот уж никогда бы не подумал, что вы способны сделать что-то против вашей воли.

— Он здесь потому, что опасается за жизнь некоего человека, — пояснила Барри. — И я так думаю. Армбрюстер театрально повел бровями.

— Неужели? И за чью же? Судьи Грина? Его замечание задело Барри за живое, но она сдержалась.