Коппола. Семья, изменившая кинематограф - Айан Натан

внутрь себя и с истинами Куртца – последние в некотором смысле и были теми темами, которые он не разрешил для самого себя». Вот почему он всегда боролся. Он никогда не мог быть просто объективным. Казалось, что от эспрессо, который он вливал в себя в огромных количествах, зудела не только кожа, но и мозг.

19 мая тайфун «Ольга» прошел над Южно-Китайским морем, достиг береговой линии и раскололся надвое. Одна его часть двинулась прямо к лагерю съемочной группы в местечке Иба. За этим известием последовала экстренная эвакуация группы на медицинских вертолетах, как в сериале «Чертова служба в госпитале Мэш». Тайфун оставил после себя необитаемый лагерь, покрытый метровым слоем грязи. Кое-что кинематографисты там все же засняли, после того как им удалось вручную откопать рельсы, по которым должна была бегать тележка оператора. Сцены с девушками из журнала Playboy в конечном итоге всплыли только в режиссерской версии фильма, которая получила название «Апокалипсис сегодня возвращается» (Redux version, 2000). Другая часть тайфуна направилась к съемочной площадке, находившейся в двухстах милях от Балера. Весь остров был залит проливным дождем. «Как можно было относиться к этому серьезно?» – со смехом вспоминал об этом происшествии Коппола – правда, этот смех прозвучал лишь много лет спустя.

8 июня Коппола признал, что продолжать съемки невозможно, объявил о временной приостановке производства фильма и вернулся в Напу. Отставание от графика составляло уже шесть недель, бюджет был превышен на 3 миллиона долларов…

Далеко не первый раз в своей жизни он обнаружил, что его телефон отключен. Он обратился к United Artists за кредитом. Кредит дали, но на очень жестких условиях: если фильм заработает в прокате менее 40 миллионов долларов, для Копполы это будет означать потерю офиса и дома. Фактически ради этого фильма он поставил на кон свою жизнь. За то время, пока все ожидали возобновления съемок, Коппола прочитал биографию Чингисхана и переделал сценарий, а Элинор свозила детей в Диснейленд, в ненастоящие джунгли.

Вторая фаза съемок началась в июле 1976 года. От возобновления работы никто особой радости не испытывал. Особенно мрачен был Шин. «Не знаю, переживу ли я все это», – говорил он друзьям, уезжая на Филиппины.

В мировом кино мало сцен, которые можно сравнить с первым появлением Уилларда, снятым в отеле в Пагсанджане. В каком нормальном фильме главный герой в первой же сцене раскрывает свою душу? А здесь зрители уже с самого начала знают, какой маньяк скрывается за внешним обликом этого человека. Эта сцена привиделась Копполе во сне. Уиллард приходит в себя в отеле Сайгона, пытаясь залить спиртным свои грехи. Мысль о самоубийстве кружится над его головой, как лопасти вентилятора. Единственный способ очистить свой мозг от безумия – ответить на предложение совершить новый грех: избавить армию США от беспокойного «святого» с экстремистскими предрассудками. Шин пил весь день. «Я не имел права появляться на экране в другом виде», – вспоминал он потом. Коппола выдавал все новые и новые идеи: «Святой! Оратор! Уличный бандит!» – орал он, подгоняя актера, пробиваясь сквозь слои, защищавшие его личность, пока Уиллард и Шин не объединились в одном лице: актер стал персонажем, персонаж – актером. Так получила свое окончательное подтверждение теория Копполы о поиске истины в постановке. Атмосфера в комнате стала наэлектризованной и опасной. Шин-Уиллард в конечном итоге разбил свое отражение в зеркале. Брызнула настоящая кровь. Это был метод «Апокалипсиса».

* * *

Коппола смотрит в ночное небо. Он взобрался на осветительную платформу и просто лег. Идет дождь – мелкая непрекращающаяся морось. 16 сентября 1976 года. Они все еще находятся в Пагсанджане, на развалинах резиденции Куртца, которую медленно поглощают джунгли. Съемочная команда сидит и ждет. Люди бросают осторожные взгляды вверх, на режиссера. Брандо отказывается покидать свой плавучий дом, потому что эта сцена ему не нравится.

К Фрэнсису по лесам взбирается Элинор. Таким несчастным она своего мужа еще не видела. «Выпустите меня отсюда, – кричит он. – Дайте мне просто уйти и уехать домой. Я не смогу этого сделать. Я это не вижу». Было ли у него ощущение, что его снова поразил полиомиелит? Он был в ясном сознании, но не мог пошевелиться.

Финал – это всегда финал. Опьяненный описаниями первобытных ритуалов в трудах исследователя мифологии Джозефа Кэмпбелла и все возраставшим сюрреализмом происходящего, по мере того как Уиллард приближался к своей цели – убийству бога Куртца, Коппола понимал, что загнал себя в угол. Никакие условности его не спасут. Сценарий Милиуса завершался битвой, в которой Куртц и Уиллард сражались друг с другом. От такого финала он давно отказался. Но что взамен? Он чувствовал себя неуверенным, сбитым с толку, преследуемым призраком какого-то другого Фрэнсиса Форда Копполы. «Он находился на какой-то хрупкой грани», – писала Элинор.

Потом он вспоминал, что так сильно концентрировался на деталях, что «оставил фланг открытым». Одного зрелища было явно недостаточно для режиссера «Крестного отца». Что он попытается сказать о способности человека ко злу?

У него были на этот счет свои теории. «Мораль – это такой аспект, который мы должны воспринимать таким, какой он есть. Например, сегодня ты можешь солгать жене, а завтра – нет». Он позволил этой мысли утихнуть, а затем поднял ставки. «А если рассматривать мораль на более высоком уровне – когда это не просто ложь, а ложь, переходящая в безумие, и речь идет о жизни и смерти?»

Наблюдая за жутким «навороченным» финалом, густо приправленным готическими ужасами (почти как у Кормана), мы становимся свидетелями того, как Куртц-Брандо размышляет о собственной значимости – чего он стоит? Он много говорит, этот извращенный, первобытный кузен Майкла Корлеоне. Мы также видим Уилларда-Шина, завороженного этим зрелищем и потому неспособного действовать. И оба они – воплощения Копполы.

«Это похоже на премьеру, – рассказывал он Элинор, – только занавес поднимается, а представления нет».

А потом ему позвонил Стораро. У него родилась идея: «Я тут придумал какой-то странный свет и дым. Думаю, ты сможешь из этого что-то сделать».

Уставший Коппола возвращается во внутреннюю часть декорации храма, выманивает Брандо из его убежища, и они начинают импровизировать, пробуя найти нужные линии в танце теней и бронзового света. Постепенно из тьмы выступает Брандо-Куртц. Он похож на идолов с острова Пасхи. Он выходит из темноты так, как когда-то из нее появлялся дон Вито Корлеоне.

* * *

Приезд Брандо только усугубил проблемы режиссера. У звезды было 40 килограммов лишнего веса, и он был совершенно не готов к роли. И это несмотря на клятвенное обещание похудеть