Алая печать - Олаф Бьорн Локнит

Неожиданности начались уже во дворе особняка. Соблюдая достоинство, я чинно въехал через парадные ворота, миновал небольшой яблоневый сад, после чего унылая Бебита доставила меня ко дверям очаровательного двухэтажного строения. Лепнина в виде волчьих голов, статуи забавных уродцев, стены выкрашены умопомрачительной по своей яркости розовой краской, черепица почему-то темно-синяя, а выглядывающие из окон шторы – ядовито-зеленые или пронзительно-голубые. Целая феерия, а не дом.

– Держи, держи его! – я вздрогнул от неожиданного вопля, донесшегося из открытого окна, а кобыла испуганно прянула ушами. Спустя мгновение послышался звон бьющегося фарфора и отчаянный женский крик: «Негодяи, что вы сделали с моей вендийской вазой? Хисс! Вон он, на балдахине! Дайте мне сачок!»

– Мама, осторожнее! – в недрах особняка продолжали орать, а грохот уничтожаемой посуды тем временем усилился. – Осторожнее, укусит!

«Кого они там ловят? – призадумался я. – Кошку?»

– Лиа! Набрось на него тряпку! – это мужской голос.

– Видишь, в каком он настроении? Сам иди и бросай! Цинтия! Не стой столбом, сделай что-нибудь!

Бебита фыркнула и отступила на два шага назад. Я бы на ее месте сделал то же самое, ибо из дверей особняка появился дворецкий, величественный до полной невозможности. Седые бакенбарды, квадратный подбородок, королевский взгляд и… И ливрея. Пурпурная с красными, синими, зелеными и пронзительно-янтарными полосами, по обшлагам и вороту украшенная самоцветами, золотой вышивкой и еще один Нергал знает чем. Не дать, ни взять – уличный фигляр во время Праздника Йуле.

– Как прикажете доложить его светлости? – надменно вопросил блюститель, не обращая внимания на то, что в одном из окон посыпались стекла, разбитые запущенным чьей-то ретивой, однако не слишком меткой дланью золотым бокалом.

– Э-э… Маэль ди Монброн, – выдавил я, посматривая в сторону окон, из которых изливались разудалые вопли охотников за неизвестной добычей. – Граф Монброн, так сказать. Из Аквилонии. Может быть, я невовремя?

– Нет-нет, сударь. Месьор Хисс… Прошу простить, месьор Хэлкарс с удовольствием вас примет. Или вы к госпоже Цинтии?

– К обоим, – выдавил я. – Поди доложи.

– Непременно доложу. Как только господин барон изволит закончить свои дела.

Сия куртуазная фраза увенчалась чьим-то перепуганным криком: «Он выскочил в коридор! Хватай паршивца!»

Дворецкий не потерял ни единой капли величия, незаметным движением руки подозвал конюха, чтобы тот позаботился о Бебите, и распахнул передо мной дверь.

– У вас всегда так? – осведомился я, на что получил достойный ответ:

– Уже двадцать лет, сударь. Мы привыкли. Не стоит беспокоится. Господин барон Хэлкарс, госпожа баронесса и их благородные отпрыски сейчас поймают домашнего любимца и займутся вами, месьор граф.

Звучало обнадеживающе.

Едва я попытался устроиться в кресле, коими украшалась обширная прихожая, как по мраморной лестнице, ведущей на второй этаж, скатилось нечто маленькое, буро-зеленое, весьма бесформенное и истошно верещащее. У меня всегда была неплохая реакция, да и в критические моменты я соображаю довольно быстро. А, следовательно, я тотчас уяснил, что непонятное создание и есть предмет охотничьих забав семьи Целлиг. Едва существо успело миновать последнюю ступеньку, я уже сорвал плащ, мгновенным движением набросил его на зеленоватый клубок, навалился сверху и был немедленно укушен за палец сквозь толстую шерстяную ткань.

– Сударь, вы его поймали! – громыхнуло с верхней площадки лестницы. – Держите, не отпускайте! Ни в коем случае!

Тут появилась вся благородная фамилия. Папочка Целлиг – не очень высокий худощавый мужчина, выглядящий лет на сорок пять, чисто выбритый, с рыжими волосами, подернутыми сединой и раскрасневшимся лицом. Красивая, хотя несколько растрепанная дама в домашнем платье, видимо, являлась его супругой. Арьергард составляли отпрыски – уже знакомая мне Цинтия, кою Дана Эрде именовала легкомысленным прозвищем «Цици», и пронзительно-рыжий мальчишка лет двенадцати. Горящие глаза, улыбающиеся до ушей физиономии, тяжелое дыхание… Семейство господина барона явно развлекалось. Лишь один дворецкий возвышался посреди этой безумной круговерти, словно ледяная скала. Пойманная мною тварь извивалась под плащом, пищала, хрипела, рычала и яростно жевала темно-синюю шерсть.

– Господин барон? – осведомился я, пытаясь остановить кровь из прокушенного пальца. – Да, я действительно что-то поймал, но до сих пор не могу понять, что именно…

– Лиа, немедленно принеси бальзам нашему гостю! – скомандовал рыжий Хэлкарс. – И чистого шелка для перевязки! Заодно захвати противоядие из моего кабинета… Лорас!

– Да, папа? – пискнул мальчишка.

– Клетку! Немедленно! Цинтия! Беги на кухню за свежей говядиной! Его надо покормить, иначе взбесится еще больше! Тонвилль! – взгляд барона устремился на дворецкого, пока все остальные разбегались по поручениям. – Накрывай стол в Оранжевой гостиной!

– По малому церемониалу или по большому? – скрупулезно уточнил дворецкий.

– По большому и самому пышному, – приказал Хэлкарс. – Тут герой, одолевший страшное чудовище. Если он немедленно не скончается от ядовитых клыков Малыша, мы хотя бы угостим его как следует.

Ядовитые клыки, противоядие… Мне стало нехорошо. Укушенный палец разболелся в два раза сильнее.

Хэлкарс в это время разворачивал плащ, оживленно комментируя:

– Прошу извинить за столь сумбурный прием, но проклятущий Малыш сбежал из клетки еще утром… Пришлось ловить. Нет-нет, не стоит бояться, слухи о ядовитости укуса горного гоблина изрядно преувеличены. Однако противоядие принять все-таки следует, иначе ранка загноится. А ты, собственно, кто? Новая жертва Цинтии?

Я стоял, совершенно обалдевший. Так нелепо меня принимали впервые в жизни. Барон наконец извлек таинственное чудовище из складок плаща, поднял его за шиворот и сунул мне под нос. Я отшатнулся. И было от чего.

Маленькое, бурое, покрытое чешуей, словно ящерица, создание имело выпуклые красные глазки, уши, как у летучей мыши, широкую пасть, набитую крохотными, но очень острыми зубами, меж которыми застряли синие нитки моего одеяния, четыре конечности и маленький хвостик. Никогда не встречал ничего подобного. Существо, именуемое хозяином особняка «Малышом», напоминало человечка ростом от силы в три ладони, однако такого страшного, что, если приснится, пробудишься с криком ужаса.

– Очень редкая тварь, – отдышавшись, сообщил Хэлкарс. – Купил за бешеные деньги. Горные гоблины водятся только в горах Эйглофиата и Киммерии. Они, как утверждают ученые мужи, полуразумны, а я доказал, что этот народец можно запросто причислять к сонму разумных рас Хайбории… Малыш даже различает буквы! Я назвал его так в память об одном моем давнем приятеле, который тоже родился где-то на Полуночи…