Та еще семейка - Алексей Макеев

Устало переводя дыхание, Илляшевская полезла в кабину «Жигулей».

— Обратно поедем на этой развалюхе, так надо.

— Ух, машина… — Дмитрию по молодости стало смешно. «Глупостями занимается Марина Петровна, — подумал он со снисходительным юмором мужчины, отработавшего победную ночь. — А еще шеф-директор феминистского клуба. Бабы… то есть женщины и есть женщины. Все они…» Он включил зажигание, не торопясь, поехал к шоссе.

— Колеса крутятся, и слава богу, — так же сумрачно, не испытывая, видимо, облегчения от взаимообмена машинами, произнесла Илляшевская.

— Вся издолбана тачка-то, — констатировал старый опытный специалист по конспиративным делам Ряузов. — Глядите: на двери вмятина во какая. Крыло ободрано, подфарники не работают. Лобовое стекло треснуто, заднее тоже. Не хватает только пулевых пробоин, — весело заключил Дима, бодро выезжая на припорошенный снегом асфальт.

Не успели проехать по шоссе двух километров, как Илляшевская стала нервничать.

— За нами увязались. Я так и знала… — оглядываясь, зло пробормотала директриса.

— Вроде ничего подозрительного. — Дмитрий внимательно посматривал в зеркальце. — По-моему, чисто.

Изредка проносились встречные автомобили, кто-то один раз обогнал.

— Смотри, смотри! Зеленый, видишь? — говорила Илляшевская, беспокойно крутя головой. — Неужели не замечаешь?

— Да, похоже… — согласился наконец юноша, ощущая неприятную тревогу. — Микроавтобус «Тойота». Вы как предвидели…

— Поживешь с мое, тоже будешь предвидеть. — Фраза у нее получилась поучительно-убедительная. — Сели на хвост… Гони!

— На этой тарахтелке особо не разгонишься.

— Если нас нагонят, убьют, — твердо сказала бледная Илляшевская. — Ты понял? Это конец.

Старания развить скорость ощутимого успеха не приносили. Зеленая «Тойота» настойчиво приближалась, то немного отставая, то угрожающе выныривая из-за медленно едущих трейлеров и грузовиков.

— Сейчас будет поселок, там кружной объезд. Поворачивай и… прямо, — прерывисто говорила директриса.

Мелькнула кривая табличка «Крюково». Они промчались через середину поселка с двухэтажными серыми домами городского типа. В поселке свернули направо и, взметая мелкий снег, пересекли поле. Колеса пикапа взвизгивали и подпрыгивали на горбатой наледи. «Тойота» не отставала. Спустя несколько минут послышался звонкий хлопок, четко прозвучавший над белым пространством.

— Стреляют… — глухо проговорила Илляшевская, сползая пониже и встревоженно оглядываясь назад.

— Что будем делать, Марина Петровна?

— Надо отвечать, Дима.

— Я не сумею одновременно управлять машиной и… Мне остановиться?

— Ни в коем случае. Стрелять буду я. — Илляшевская вытащила из кармана Димы вороненый ствол «беркута». Опустила стекло и, высунувшись, насколько могла, сделала три торопливых выстрела. — Гони, не сбавляй! Теперь налево, там шоссе…

Немного погодя директриса опять выстрелила в «Тойоту».

Молясь в душе, чтобы пикап не заглох, Дмитрий продолжал выжимать скорость. Через четверть часа выскочили на шоссе, чуть не столкнувшись с грузовиком. По шоссе летели с завыванием мотора: отчаянными усилиями водителя «Жигули» в конце концов раскатались.

— Что? Все еще на хвосте? — спросил Дмитрий, вцепившись в руль и чувствуя, как деревенеют плечи.

Илляшевская, опять повернувшись, долго вглядывалась в даль.

— Неужели оторвались? — начала она неуверенно и умолкла. Через пять минут уже тверже, с оттенком радости: — Нет их, по-моему… Димка, ты молодец… Ушел все-таки от этих шакалов…

Неожиданно она поцеловала Ряузова в щеку и на секунду к нему прижалась. У него вздрогнуло сердце, сладостно закружилась голова. Ощущая радость и сильное желание, он вздохнул.

— Не буду, не буду. — Марина Петровна улыбнулась, ее лицо от этой хитроватой улыбки стало нежным.

«Эх, жизнь чертова, надо же как все закрутилось», — борясь с тревогой и страстью, подумал юноша.

Без приключений доехали до Барыбино. Скоро приблизились к щитовидным воротам «Золотой лилии». Механический голос спросил: «Кто?» Илляшевская ответила, и они подкатили к крыльцу.

Женщина положила пистолет в карман спутника. Вышла из машины и с недоумением оглянулась. Перед зданием никого не было, пустым оказалось и крыльцо.

Выбравшись из кабины, Дмитрий поспешил к кузову пикапа, открыл створки. Напряжение угнетало его и даже потряхивало изнутри, как перед началом диверсионной операции, в которых ему приходилось участвовать. «Как там майор Сидорин? Договорился ли он с сотрудниками из комитета по наркоте? Когда они приедут? И чем все кончится?» — упорно всплывали в мозгу вопросы, пока он продолжал машинально двигаться.

Дмитрий отшвырнул брезент, тряпки, хотел отнести в дом заклеенную скотчем коробку.

— Нет, нет! Я сама. — Илляшевская обхватила коробку сильными руками и почти взбежала по ступенькам. Дверь перед ней распахнулась. Дмитрий последовал за директрисой, удивляясь безлюдью и тишине. Казалось, сейчас что-то произойдет.

Илляшевская торжественно внесла свою ношу в полутемный вестибюль и поставила на столик с золочеными ножками. Тут же вспыхнул ослепительный прожектор. Откуда-то возник человек с фотоаппаратом. Подскочив ближе, сфотографировал директрису, державшую руки на привезенной коробке. С другой стороны заработала кинокамера. Появились люди в полицейской форме и камуфляже. У некоторых на плече автоматы висели. Происходящее производило впечатление крупной акции правоохранительных органов.

«Ух ты! — ошеломленно подумал Дмитрий. — Здорово!»

Из коридора, где находился кабинет директора, быстро вышли четверо офицеров, одним из них был Сидорин. Из-за угла выглянули какие-то мужчины в обычных пальто и шапках.

— Что происходит? — тихо спросила Марина Петровна, продолжая, как нарочно, держать руки на коробке. Дмитрию стало ее жаль почему-то, он насупился.

— Руки! К стене! Стоять! — рявкнул Сидорин Дмитрию, обыскал его и переложил «беркут» в свой карман.

Старший по званию вплотную приблизился к столику, на котором желтела перехваченная крест-накрест скотчем коробка.

— Марина Петровна Илляшевская? Надеюсь, вы меня помните? Нет? Полковник Коломийцев. Комитет по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, — представился он и назвал других. — Следователь городской прокуратуры Степанков. Начальник лаборатории по определению наркотических средств майор Голомбаго-Тисман. Представители местной администрации Певченко и Ломидзе в качестве понятых. Вот санкции на обыск и задержание. Это ваша коробка, гражданка Илляшевская?

— Д-да… но я не понимаю, в связи с чем… — сбивчиво проговорила Марина Петровна, сняв наконец обе кисти с коробки и глядя расширенными, зеленовато мерцающими глазами. Вместе с выражением страха и растерянности в переливчатом цвете глазного радужного кружка мелькнула едва уловимая искра веселья, что показалось Дмитрию странным.

— Повторяю. Это ваша коробка, госпожа Илляшевская?

— Моя. — На этот раз Марина Петровна ответила определенно и твердым голосом. Она села на стоявший у столика изящный стул.

— Вы, конечно, понимаете: бессмысленно в дальнейшем отрицать, что эта коробка принадлежит вам. Вы привезли ее и лично внесли в помещение. Это ваша собственность, не так ли?

— Моя, — трагически сомкнув красивые брови, призналась Илляшевская.

— Очень хорошо. Это зафиксировано на фото и видеопленке в присутствии свидетелей: местной администрации, следователя прокуратуры и наших оперативных сотрудников. Присутствуют представители прессы из московских газет. Что в коробке, Марина Петровна?

— Там нужные мне… С какой стати меня допрашивают? Я требую адвоката! — неожиданно взбеленилась директриса. — Почему вы позволяете себе нарушать законы?

— То есть вы, гражданка Илляшевская, затрудняетесь пояснить, что находится в принадлежащей вам коробке, — с явным сарказмом уточнил Коломийцев.

— Я не затрудняюсь, но… И вообще… вы врываетесь в принадлежащее мне помещение, как бандиты. Без адвоката я отказываюсь вам отвечать. — От негодования директриса прямо-таки полыхала.

— Прекрасно. Адвокат будет. А пока капитан Лозовой вскроет эту коробку. Прошу граждан понятых и представителей прессы подойти ближе. — Полковник вежливо посторонился. Молодой стройный офицер в форме антинаркотического ведомства вынул из сумки ножницы, вспорол заклеенные скотчем картонки и показал всем плотно уложенные полиэтиленовые пакетики с беловатым порошком.

Полковник Коломийцев крякнул от явного торжества, которое был не в силах сдержать. У всех присутствующих полицейских и штатских так или иначе на лицах проявились признаки удовольствия.

— Майор Голомбаго-Тисман, — размеренно продолжал Коломийцев, скрывая улыбку сухой педантичностью, — распечатайте один из пакетов и предварительно определите его содержание.