Хроники железных драконов (сборник) - Майкл Суэнвик

Так что Джейн не совершила никакого святотатства, срезав бритвенным лезвием с корешка защитную полоску со штрих-кодом на заранее намеченном томе.

Связной встретил ее у главного лифта. На нем была потертая коричневая летная куртка с нашивками времен Броселиандской кампании, старые джинсы и еще более старые ботинки.

– Пак Алешир, – представился он. – Товар при тебе?

– В сумке.

– Тогда пошли.

Пак оказался тем самым контрольным образцом с лекции по хирургии. Глаза у него были темные, слишком серьезные, почти немигающие.

– Когда я видела тебя в последний раз, ты стоял голышом рядом с трупом, – сказала Джейн, чтобы хоть как-то его развеселить.

Он посмотрел на нее и ничего не ответил.

Так, в молчании, они поднялись на десять этажей и перешли по воздушной галерее в Хиндафьялль, где сели в громыхающий общественный лифт и доехали в нем до улицы.

– Почему нельзя было просто спуститься вниз из нашего вестибюля? – выразила недоумение Джейн.

– Это территория Мямли. Ты и вправду ничего не знаешь, если хочешь сунуться в его охотничьи угодья ночью.

– А-а.

В вестибюле Хиндфелла царили пустота и уныние. Витрины магазинов на ночь были очищены от товаров, а одинокий гном в красной форме привратника зевал и не обращал на них ни малейшего внимания. Газетный лист расправил крылья и бросился на Джейн, когда Пак открыл дверь, но был пойман поперечным потоком воздуха, вильнул вбок и впечатался в стену. Джейн поплотнее запахнула на себе парку.

Они ступили в темную, жутковатую пустоту. Свет уличных фонарей безуспешно пытался достичь земли. Неоновые лампы мутно отражались в лоснящемся от дождя асфальте. В воздухе раздавалось ворчание невидимых чудищ и омерзительный булькающий смех гоблинов из бара на ближайшем углу. Где-то распахнулась дверь, выпустив наружу обрывок музыкальной фразы, затем снова захлопнулась, поглотив его. На улице не было ни души.

Джейн приходилось семенить, чтобы не отстать от размашисто вышагивающего Пака.

– А ты грубиян, – заметила она.

– А ты богатая сука.

– Что?

– Что слышала. Знаю я вас, выпускниц частных школ в стеганых пуховых парках. Вы смеетесь над такими, как я, потому что у моей куртки рукава по швам расползаются и я вынужден браться за любую работу, какая подвернется. Нет, вот что я тебе скажу. Есть худшие способы заработать деньги, чем стоять голышом рядом с трупом, как ты только что деликатно заметила. И то, что я зарабатываю, идет на оплату моего образования, а не на лишнюю порцию пикси-порошка.

– Я никогда…

– Конечно, конечно. – Ярость Пака угасла так же враз, как и вспыхнула. Он втянул голову в плечи. – Забудь, что я сказал. В любом случае это не мое дело.

Над проплывающими мимо магазинами ярко горели вывески: «Амброзиус», «Дедушкина форель», «Гномологика», «Три туфельки», – но сами магазины темнели, словно зарешеченные пещеры.

– Вот мы и пришли.

Целью их путешествия оказался каменный дом с остроконечной крышей и терракотовой отделкой фасада. Он был зажат между двумя небоскребами, одинокий призрак ушедшей эпохи. Первый этаж изуродовали граффити. Под прикрытием ступеней сбилась в кучку пятерка пивных бутылок.

– Она ждет нас, – сказал Пак. И постучал.

Дверь отворилась.

За ней оказалась одна большая комната, холодная и неосвещенная. Внутренние перегородки были сломаны. В тусклом свете уличных фонарей Джейн смутно различала кирпич, следы гари, гниющий матрас и песчаниковый валун в два ее роста высотой.

Камень стоял неподалеку от выложенного плиткой очага.

Дверь захлопнулась, заключив их в черноту.

Во внезапном приступе паники Джейн сообразила, до какой степени она положилась на милость Пака. Здесь с ней могло случиться все что угодно. Какой надо быть дурой, чтобы поставить себя в подобное положение!

– Обычно здесь не так плохо, – вполголоса произнес Пак. – Черт! – Пластиковая бутылка загремела и покатилась от удара его ботинка. – Эй ты, старая психопатка! Мы здесь – включи свет, твою мать!

Отсутствие освещения усиливало запахи: гнили и плесени от матраса и от обоев, горечи обугленного дерева – и над всем этим всепроникающий смрад рептилии. Уж не водятся ли в этих развалинах змеи? Джейн отчаянно надеялась, что не водятся.

– Одну секунду, пожалуйста.

Ровный, бесполый голос исходил из сердца живой темноты. Послышался металлический лязг, донесся запах керосина, чирканье серной спички. Вспыхнул свет, ослепил, принял форму зажженной лампы. Лампа повисла в пустоте, удерживаемая костлявой коричневой рукой. Тень от камня метнулась к ним и затем прочь.

– Можете теперь приблизиться к нам.

Позади лампы – Джейн сузила глаза в щелочки, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, – парило призрачное лицо. Пергаментная кожа обтягивала голый череп. Это была маска старой карги: высокий лоб, тяжелые веки, погруженные в глубокую тень. В уголках глаз поселились эоны усталости. Старуха носила черную водолазку, так что верхняя часть тела только подразумевалась, но оставалась невидимой. О теле ниже талии девушка могла только гадать.

– Где оно? – зашевелился безгубый рот.

Выражение, разлившееся по старушечьему лицу, когда Джейн достала книгу из сумочки, показалось ей голодным, как новорожденное пламя свечи.

Существо протянуло вперед руку.

Джейн вложила в нее подношение.

Тварь приблизила книгу к носу, понюхала. Затем быстро перелистала ее, вырвала три страницы и запихнула их в рот. С кислым выражением прожевала. Пролистав вперед, заколебалась над новой страницей, потом решительно вырвала и тоже съела. Наконец она вырвала страницу в конце, из указателя имен. Когда ее рот снова опустел, она вернула книгу Джейн.

– Остальное не представляет для меня интереса. – Коричневая рука исчезла и вновь возникла с конвертом. – Здесь ваше вознаграждение. Надеюсь, что вас устроит.

Джейн, не открывая, сунула конверт в сумочку. Она поколебалась, затем спросила:

– Зачем вы это делаете?

– Две страницы содержали имя. Я хочу, чтобы оно было забыто.

– Но почему вы их съели?

– Я истребляю свое прошлое.

– Но почему?

С сухим шелестом, словно шелк по мрамору, лицо подплыло к ней ближе. Челюсть отвисла в пародии на отчаяние, затем рот сжался в поистине устрашающей решимости.

– Я чую железо, холодное железо, тяжелую судьбу и предательство. – Она рывком поднесла лампу к лицу Джейн. – Ты не одна из моих детей! Что ты здесь делаешь?

Джейн в испуге пожала плечами.

Лампа убралась.

– Это не важно. Сядь у огня, и я расскажу тебе все.

Она сунула лампу в пустой камин, взметнулись тени. Из ниоткуда хозяйка извлекла два маленьких стула.

– Черт, только время терять, – проворчал Пак, пока они с Джейн неловко усаживались.

Из каминной трубы дохнуло холодным ветром, но сажу не подняло. С тех пор как здесь обитал огонь, прошло очень много времени.

Хозяйка не садилась.

– Все не так, как было, – сказала она. – Я прошу вас вообразить себе эпоху, когда не было жилищ выше длины копья, машин сложнее ткацкого стана, календарей, кроме самой луны. В ту пору все женщины жили в гармонии.

Пак фыркнул.

– А мужчины?

– Мужчин не было. Мы их еще не изобрели. – Лицо глянуло на песчаниковый валун и перекосилось. Камень не отражал света, но впитывал его весь, темнота внутри темноты. – Это был мой грех, разделение женщин на самцов и самок. Это был первый грех и самый ужасный, поскольку именно он привел Колесо в движение.

Щелкнула дверца шкафчика, хозяйка извлекла графин резного стекла и налила себе выпить. Щипцами достала лед из ведерка, положила крышку на место. Затем грациозно проплыла к камню и со скользящим звуком трижды обогнула его. Каждый раз, появляясь на свету, лицо и руки поднимались все выше в сумрак.

– Тогда я была могущественна, да, и красива так, как вы и представить себе не можете, прекрасная и бледная, как Госпожа Смерть. В те далекие времена у нас не было правителей, не было иного авторитета, кроме чести и старости, но мое положение среди сильных было великим, и за мои совершенства Совет Семерых сделал меня своей ламией.

Она подождала, когда Джейн спросит:

– А что такое ламия?

Шелест, словно от сухих газет. Лицо поднялось чуть выше.

– Это был очень высокий титул, дитя. И огромная ответственность. Ибо в те времена мы владели такими магическими силами, каких в этот печальный и разочарованный век даже и не помнят. Вот этими двумя руками, – она подняла ладони кверху, – я могла повелеть горам открыться, а морям расступиться. Я призывала звезды на землю, чтобы гулять и разговаривать с ними и набираться у них ума. В те времена никто не умирал. В этом не было нужды…

С дребезжанием и шкворчанием возле ног Джейн включился электрообогреватель. От неожиданности она в испуге уставилась на него. Нагревательные спирали светились красными нимбами, отбрасывая на стену тусклый багровый свет. Пятно на обоях сжалось и пропало. Джейн пропустила несколько слов.