Семена огня - Владимир Свержин

— Мадам, — Лис подъехал к безутешной вдове, — кричать можете, будто черти из ада колют вас своими вилами. А паниковать не надо, игра еще не сыграна.

— Игра? Какая игра?!

— Ох, лучше молчите. Вся наша жизнь — игра, как скажет потом один человек, который еще не родился. Сэр Жант, ты вроде, как старший по званию. Командуй.

— Мы сдаемся, — просипел Карел. — Но я выражаю протест! Это незаконно!

— Поверь им, матушка, — юный Дагоберт положил руку на плечо Гизеллы. — Они сделают все, что в человеческих силах. Тот же, кто там, наверху, — он поднял указательный палец к небу, — свершит остальное.

С холма открывался прекрасный вид: полные охотничьего азарта всадники, гарцующие вокруг пленников, лающие псы, безутешно рыдающая Гизелла, юный принц Дагоберт, пытающийся успокоить мать.

— Что может быть приятнее, чем увидеть поверженного врага? — простирая вперед руку, приглашая Благородную Даму Ойген насладиться зрелищем, объявил Пипин Геристальский. — Даже смерть его не так приятна. Извольте полюбоваться, отрада глаз моих: и вы, и они возомнили себя умней и ловчей майордома Нейстрии. Глупая самонадеянность. Теперь можете убедиться, что попытка обмануть меня — напрасная затея.

Женя побледнела. Вельможа продолжал упиваться победой, даже не взглянув в ее сторону.

— Знаешь, моя прелестная гостья, вначале я даже поверил тебе. Мне вдруг показалось, что ты и впрямь питаешь к моей особе если уж не симпатию, то сочувствие. Как говорят наши святоши, «милосердие и сострадание». Это было так ново, что в первый миг я поддался очарованию, не буду скрывать. Но только в первый миг. — Лицо Пипина, до того казавшееся благодушным, резко помрачнело. — Я очень не люблю, когда меня пытаются одурачить, а кто пытается это сделать, сам оказывается в дураках. Вот, как они. И как ты.

Я едва удержался от смеха, выслушивая твои бредни насчет письма. Но мешать моей замечательной красавице не стал. Я знать не знаю, с чего вдруг твой жених и его люди вздумали чинить мне каверзы. Это наши франкские дела, они не имеют отношения к Нурсии, где бы она ни находилась. Прямо сказать, мне это даже не интересно. В отличие от сестрицы, я не слишком верю в каких-то там невидимых драконов. Но если они и впрямь служат тебе, призови их сейчас! Нет? Вот то-то!

Когда я понял, что по каким-то неведомым мне причинам вы готовы послужить ищейками, а затем принести к моим ногам изловленную дичь, я решил, что само небо послало мне этаких остолопов. Нравится ли тебе то, что ты видишь, очаровательница?

— Совсем не нравится, — буркнула Женечка.

— Мне отрадно это знать. Тогда услышь то, что я тебе скажу. Ибо от этого будет зависеть твоя жизнь, и не только твоя. Вот это все — ерунда. — Пипин ткнул пальцем в связываемых пленников. — Гизелла и ее змееныш в моих руках. Очень скоро со всех амвонов ее муж будет объявлен порождением семени огня, адского семени. Его проклянут, как полагается по обряду, так что даже вдовий траур ей не придется носить. Можешь не сомневаться, очень скоро Гизелла станет моей женой, а я надену венец Цезаря и стану полновластным господином во всех франкских землях.

Твоя же участь может быть ужасной: ты, как и твой жених и его люди, сгниешь заживо в застенках. Но может повернуться и по-другому: ты станешь моей любовницей, будешь жить в хорошем доме и не знать ни в чем отказа. Конечно, пока я буду доволен тобой. И вот они… — Пипин указал на сэра Жанта и «его людей». — Они тоже будут живы и, надеюсь, горячо благодарны тебе. Нет, конечно, я не отпущу их, — к чему накликать на голову лишнюю войну? Но и не брошу в каменный мешок. В крепости, где я повелю их содержать, им будет предоставлена относительная свобода. Подумай, Благородная Дама Ойген, хорошенько подумай, только недолго. — Майордом повернулся, отвлеченный храпом коня. — Чего тебе, Фрейднур?

— Мне показалось, вы меня звали. — Бородач замялся.

— В последнее время тебе много чего кажется! — жестко оборвал его господин. — Ступай, пусть Гизеллу и Дагоберта незамедлительно приведут сюда!

Глава 17

Никогда не ищите отговорок. Они всегда должны быть у вас наготове.

Когда римский император Цезарь Марк Аврелий Север Антонин Август, прозванный Каракалла, повелел выстроить на завоеванных галльских землях форум в свою честь, он и подумать не мог, что спустя несколько веков на развалинах этого величественного сооружения появится мощный замок Форантайн. Немногие знатоки могли усмотреть в его названии прежний «Форум Антонина», да и некому пока здесь было заниматься подобными изысканиями.

Еще дед Пипина Геристальского, Арнульф, превратил древнее римское селение в подобие собственной походной столицы. В эти стены он возвращался, увенчанный боевой славой, здесь хранилась казна рода, немалый арсенал, запасы вина и продовольствия. Здесь праздновали и делили захваченную добычу храбрые комисы. Здесь отсиживалась семья могущественнейших франкских майордомов в часы военной опасности.

В этот раз крепости была уготована куда менее героическая участь — стать темницей для законного наследника престола и тех, кто предпринял дерзкую попытку вернуть ему свободу.

Пипин Геристальский смотрел на Женечку глазами оголодавшего кота, но, к величайшему его сожалению, для немедленного препровождения в постель пленной красотки пока не было ни времени, ни возможности.

Прослышавшие о безвременной гибели на охоте доброго кесаря Дагоберта и о том, что майордом Нейстрии был оглашен защитником и опекуном при малолетнем сыне почившего монарха, окрестная знать поспешила засвидетельствовать смиренное почтение новому, пусть даже и временному, правителю. Как всем известно, время течет неспешно, как оно еще завтра сложится, бог знает, а сегодня свое упустишь, потом век жалеть придется.

Округа замка бурлила. В Форантайн то и дело прибывали бароны со своими отрядами и просто вольные франки, желающие потереться у трона, — вдруг что-нибудь да и обломится. Не каждый день выпадает такой случай!

Каждому из гостей непременно следовало уделить внимание, сказать весомое слово одобрения, которое еще много лет долгими зимними вечерами тот сможет гордо и цветисто пересказывать в кругу чад и домочадцев.

Главное, что не на шутку раздражало Пипина, — все, от последнего франка до первого из баронов хотели взглянуть на безутешную вдову и ее сына.

Стойко придерживаясь своего плана, велеречивый майордом рассказывал, мол, женщина сражена горем, юный Дагоберт и вовсе онемел от пережитой трагедии, и лучше не тревожить несчастных, пока они не придут в себя. А заодно намекал вскользь, что, хотя все кругом и твердят, будто доброго кесаря растерзал волк, на самом деле не обошлось без куда более крупной и, очень может быть, крылатой твари.