Великий Гусляр т.3 - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Принесите мне из коридора вторую клетку. В ней петух, — приказал он журналисту.
Стендаль подчинился. Клетка с петухом была накрыта старой скатертью, и когда Минц стянул скатерть с клетки, петух встряхнул гребнем, попытался расправить крылья и заклекотал подобно орлу.
— Чудесный экземпляр, — сказал Минц. — Люблю петухов. Глупы, но сколько чувства собственного достоинства!
Он поднес градусник к клетке с курчавой куровцой, которая глядела на петуха, нервно переступая желтыми ногами.
— Что вы видите на шкале?
Столбик ртути полз вверх и остановился примерно на двадцати градусах по Цельсию. О чем Стендаль и сообщил профессору.
— Правильно. А теперь поднесем градусник к петуху.
Столбик обрушился вниз, проскочил нулевую отметку и показал пятнадцать градусов мороза.
— Ясно? — спросил Минц.
— Нет, — признался Стендаль.
— Странно. Вы производите впечатление неглупого молодого человека. Это же не просто термометр, а термометр, измеряющий эмоции. Отношение одного живого существа к другому. Ноль — никакого отношения. Если столбик ртути пошел вверх, значит, отношение положительное. Чем выше он поднимается, тем горячее эмоции. Двадцать градусов по Цельсию — степень положительного отношения куровцы к обыкновенному петуху.
— А наоборот… — догадался Стендаль.
— И наоборот! Петух презирает куровцу. И это факт.
— Невероятно! — воскликнул Стендаль. — Я напишу об этом.
— Ни в коем случае. Опыты с куровцами я закрываю. Я не могу вывести расу презираемых отщепенцев — кур, на которых их товарки будут смотреть с презрением, цыплят, которых будут обижать сверстники, петухов, которых не одарит любовью ни одна подруга.
— Я не о том, — сказал Стендаль. — Я о градуснике.
— Ах, оставьте, молодой человек? Я потратил на изготовление термометра полчаса. Это же вспомогательный прибор.
— И все-таки…
— Все. Наш разговор окончен. С завтрашнего дня выводим длинношерстных коров-мериносок.
Стендаль распрощался и покинул комнату в состоянии преклонения перед концентратом изобретательского гения, обитавшим в тугом теле профессора.
Да, рассуждал Стендаль, пересекая двор, полчаса мышления — и перед нами замечательный прибор. Но изобретателю прибор замечательным не кажется. Ему это уже неинтересно, он пошел дальше. А ведь сколько применений может найтись такому градуснику… Стендаль остановился посреди двора.
— Да, — сказал он вслух. — Именно так.
И вернулся к профессору.
— Простите, — сказал он от двери, потупив взор, — у меня к вам личная просьба.
— Да? — Профессор заложил пальцем страницу в книге.
— Я, простите, нахожусь в таком положении, когда мне очень важно… Ах, нет! Не это…
Стендаль заметил, что рука профессора начала совершать медленное движение к карману замшевого пиджака, где должен был храниться бумажник с деньгами.
— Вы не могли бы одолжить мне на два часа ваш градусник? Я верну вам его в полной сохранности, сегодня же…
Стендаль заметил, как на ближайшую к нему стену упал алый отблеск — от его щеки.
— Вы влюблены? — спросил строго профессор.
— В некотором смысле…
— Я, честно говоря, зарекся давать в руки любителей мои изобретения.
— Но мне только узнать… понимаете, вверх или вниз? Только узнать и все. Я же не буду воздействовать…
— Эх, молодежь! — сказал укоризненно профессор. — В мое время мы заглядывали друг другу в глаза.
— Но здесь особый случай.
— Все случаи особые. Стандартных не бывает, — сказал профессор. — Иначе бы любовь потеряла романтический ореол. Возьмите термометр, молодой человек. Желаю личного счастья.
Дорогу до редакции Стандаль провел в размышлениях. Градусник оказался столь велик, что употребить его незаметно было невозможно. Жаль, что он не похож на ручные часы. Придется его вынуть в присутствии Эммы. Но под каким предлогом?
— Тебя главный спрашивал, — встретил Стендаля Степан Степанович, редакционный ветеран, пушкинист-любитель. — Велел, как появишься, — к нему. На ковер.
— А что? — Стендаль рухнул на грешную землю и мысленно ушибся: беседы с главным редактором редко проходили безболезненно, Малюжкин полагал, что его газета — центр Вселенной.
— Мы же начинание профессора Минца подхватили, на весь район аванс дали, а ты очерка не несешь.
— Эта тема закрыта, — сказал Стендаль. — Все. Выводим мохнатых коров.
— С твоим профессором не соскучишься. Только вряд ли Малюжкин тебя поймет. Он уже отрапортовал, сам понимаешь…
Стендаль положил на стол свою потертую папку.
Мысли его сразу же покинули редакцию и перенеслись в тот близкий миг, когда он наконец узнает, да или нет… да или нет… А вдруг этот градусник реагирует только на кур?
Стендаль осторожно раскрыл папку, извлек градусник. Сердце колотилось. Руки дрожали. Градусник был теплым и увесистым.
— Ты чего? — спросил Степан Степанович, поднимая голову. — Градусник купил? Детей купать? Да у тебя и детей-то нет.
Стендаль смотрел на шкалу. Ртутный столбик покачался у нуля, пополз наверх и замер в районе семи градусов. Немного. Стендаль полагал, что Степан Степанович ему симпатизирует.
— Нет, — сказал он, стараясь казаться равнодушным. — Новая модель. Мгновенно измеряет температуру, влажность, давление и насыщенность воздуха пылью. Минцу прислали на испытания.
— Ой, Миша, Миша! — вздохнул Степан Степанович. — Взрослый парень, а шутишь над пожилыми.
Он сел обратно, а ртутный столбик пополз вниз.
— Простите, Степаныч! — взмолился Стендаль. — Я не шутил над вами. Вы знаете, как я вас уважаю.
Редакционная секретарша, тайно влюбленная в Стендаля, о чем знала вся газета, заглянула в комнату.
— Миша, — сказала она, — вас главный спрашивает.
Стендаль тут же направился к ней, не спуская глаз со шкалы. По мере приближения к секретарше столбик начал расти. Когда температура поднялась до двадцати пяти, Стендаль спрятал градусник за спину и улыбнулся секретарше.
— Спасибо, — сказал он.
— За что, товарищ Стендаль? — зарделась секретарша.
— Стееендаааль! — донесся отдаленный рык.
Редактор Малюжкин глядел в упор на стоявшего в дверях Стендаля. Взгляд из-под густых черных бровей был ясным и твердым. Малюжкин был красив и величествен, седеющие упругие кудри и глубокие морщины в углах рта придавали ему сходство с каким-то известным киноактером.
— Садись, Михаил, — сказал Малюжкин.
Стендаль положил градусник на колени так, что письменный стол закрывал его от взора главного редактора.
— У профессора Минца был?
— Только что от него, — сказал Стендаль.
— Как новая порода пернатых, то есть…
