Смежный сектор - Андрей Ливадный

— Ты говоришь непонятно.

— Я думал, — упрямо повторил ксенобианин. — Люди забыли, как управлять кораблем. Вы отказались от своих устройств, перестали понимать их. Процесс репликации очень сложен. Знания о нем давно утрачены.

— Ну и что? Утраченное можно восстановить. Знания не исчезли, они хранились в компьютерах.

— Которых вы боялись, — уточнил Дрог. — Тот, кого ты называешь Астафьевым, не мог сам постичь суть сложнейшего процесса и запустить в действие аппаратуру репликации. Я не знаю, как это произошло. Но при здравом размышлении есть только два варианта — либо им руководит машина, либо он не человек. И в одном, и в другом случае его следовало уничтожить.

Теперь настал черед Лозина надолго задуматься.

— Дрог, наши машины — не зло. Очевидно, в твою логику вкралась ошибка. Компьютеры «Тандема» действительно могли направлять действия человека, подсказывать ему определенные решения, но это не выходит за рамки естественного. Ты должен понимать или помнить, что в прошлом и люди, и ксенобиане пользовались совместно разработанной техникой.

— Да. Так было. До Внешней Атаки.

— До Внешней Атаки? Что ты знаешь о ней?

— ИНЫЕ. Они напали на «Тандем», уничтожив все основные системы корабля. Не спорь, человек. Это истина. Внешняя Атака породила ежегодные схватки за ресурс Мира и всеобщую деградацию. Ответь на простой вопрос: почему мы каждый год должны совместно, вручную распределять ресурсы, когда подобная операция, по определению, доступна примитивной автоматической системе?

— Я не знаю… — подумав, откровенно признал Андрей.

— Вся автоматика «Тандема» уничтожена. Сейчас на борту работают аварийные полуавтоматические системы, которыми нужно управлять вручную, — пояснил свою точку зрения Дрог.

Слова ксенобианина прозвучали логично, они объясняли многое, за одним исключением.

— Если ИНЫЕ атаковали корабль, то почему они не довершили начатое, не разрушили «Тандем», оставив нам шанс на выживание? — спросил Андрей. Это был даже не вопрос, скорее мысль, высказанная вслух.

— Подробностей не знает никто. Как твой отец не знает причины, по которой видоизменились корабли ИНЫХ, появившиеся в Солнечной системе с опозданием в четыре года. Была атака, которая не просто разрушила корпус смежного сектора, но и уничтожила все автоматические подсистемы корабля. Мотивы ИНЫХ мне неизвестны. Возможно, они сочли, что нанесли критические повреждения «Тандему», и не стали прилагать усилий к полному разрушению всей конструкции.

— Или?

— Или они тут, среди нас, — коротко ответил Дрог. — Наблюдают, учатся, перенимают технологии. Такой вариант логичен и возможен.

Некоторое время они шли молча, каждый со своей точки зрения обдумывая сказанное.

— Поэтому действия Астафьева так взволновали тебя? — нарушил затянувшуюся паузу Лозин.

— В вашем секторе заработала автоматика, — скупо ответил Дрог. — Та автоматика, программы которой были уничтожены атакой ИНЫХ.

Андрей вздрогнул. Второе предположение ксенобианина внезапно начато выступать на первый план.

— Значит, вы считаете, что это ИНЫЕ дали Астафьеву возможность реанимировать часть аппаратуры?

— Наконец ты меня понял, человек. Когда начинает работать уничтоженная система, возникает вопрос: кто ее восстановил? Кто дал человеку знания? Если это действует ИНОЙ, нам всем грозит гибель. Если я ошибаюсь — то погиб бы один человек.

— По вашим меркам такая цена соизмерима приобретаемому спокойствию?

— Да.

Чем больше Андрей узнавал о «Тандеме», тем труднее ему становилось.

Он не обладал достаточными знаниями, чтобы оценить, осмыслить огромный объем новой информации.

Один неправильно сделанный вывод мог нанести непоправимый вред, и потому, переговорив с Дрогом, он не стал излагать Ван Хеллену опасений ксенобианина.

— Они испугались протеза. Сочли, что Астафьев превращается в киборга, по аналогии с начальными формами ИНЫХ.

— Дебилы, — зло выругался Доминик.

— Не напрягайся, командир.

— А что мне делать?

— Думай о скорой встрече с ребятами.

— Ты все-таки веришь ему? — сощурился Ван Хеллен.

— Ксенобиане не умеют лгать, — ответил Андрей. — Я много узнал о них благодаря подсознательной памяти. Задумайся, ведь Дрог добровольно ведет нас к своему сектору.

— Если это не ловушка, — мрачно предрек Ван Хеллен.

— Мы можем поставить определенные условия, чтобы обезопасить себя.

— Какие, например?

— Если всех пленных содержат в одном месте, я потребую у Дрога, чтобы их вывели из состояния паралича и вернули им оружие.

— Если он пойдет на это…

— То мы воспримем его действия как доказательство окончания войны, — завершил мысль Доминика Андрей.

— Он такая шишка среди ксенобиан? Хочу — начинаю войну, хочу — заканчиваю, да?

— У них общественный разум. Наверное, решения принимает не Дрог, сейчас он лишь посредник, выражающий волю всех разумных ксенобиан.

— Ладно, Андрей Поживем — увидим.

Идти осталось недолго, вскоре просека, ведущая через живой, не окаменелый лес, принадлежащий человеческой биосфере, вывела небольшой отряд на просторную вырубку, где высилось куполообразное здание, сплетенное из толстых, узловатых стволов ксенобианских деревьев.

Как и бункера древней линии укреплений, оно было не построено, а выращено, с применением уникальных технологий, которыми Чужие владели в совершенстве.

Боевые особи Чужих, всю дорогу сопровождавшие Дрога, остались снаружи, а он, прежде чем пригласить людей внутрь постройки, счел за благо предупредить.

— Держите себя в руках. Не думаю, что вам понравится увиденное, но не следует неверно истолковывать назначение наших устройств Они служат для поддержания жизни.

— Все поняли? — Ван Хеллен демонстративно закинул И ПК за спину. — Мотаем нервы на кулак. Не надо повторять моего срыва. Наша задача — освободить ребят, все остальное пока что побоку.

С этими словами он вслед за Дрогом шагнул во влажный сумрак гнезда.

Необратимые изменения происходили в их сознании.

Тяжелее других приходилось Доминику Его мировоззрение ломалось, в то время как рассудки репликантов, таившие в своих глубинах сокровенные воспоминания прошлого, лишь гнулись, словно тонкие прутья под ураганным ветром.

Оглядываясь по сторонам в сумеречном коридоре, похожем на ребристую глотку фантастического животного, Курт Зигель не испытывал страха, даже отвращение не тревожило душу — все выглядело внове, и лишь нервное возбуждение периодически давало знать о себе, накатываясь волнами внутреннего жара.

Коридор плавно изгибался, поднимаясь вверх по широкой спирали.

Помещения отделялись от него тонкими полупрозрачными мембранами, обладающими странным свойством — они не рвались, когда через них проходил кто-то из Чужих, а растягивались, истончались, повторяя контур тела, затем раздавался вибрирующий звук, и невредимая органическая пленка вновь оказывалась на своем месте.

Ван Хеллен совсем иначе воспринимал восхождение по спиральному коридору. Он находился в логове врага, и его разум ничего не мог поделать с въевшимся в душу чувством.

Чтобы не концентрировать внимание на окружающих деталях чуждого интерьера, он поравнялся с Дрогом, решившись заговорить с ним.

— Это не похоже на казарму, — произнес он, с трудом заставив свои голосовые связки воспроизводить непривычные фонемы чуждого языка.

— Не казарма, — коротко ответил Дрог. — Инкубатор.

— Андрей, — позвал Доминик Лозина.

Тот поравнялся с ними, благо ширина ребристого коридора позволяла-идти рядом.

— У меня горло не выдерживает. Поговори с нелюдем.

— Что тебя интересует, командир?

— Он заявил, что мы находимся в инкубаторе. Здесь производят бойцов?

Лозин перевел вопрос.

Доминик ожидал короткого утверждения, но Дрог по непонятной причине пустился в шипящие пояснения.

— Инкубатор расположен ниже, — выслушав его, перевел Андрей. — Там действительно выращивают боевых особей. А мы направляемся в залы спящих.

— Ты не чувствуешь тут подвоха? Слишком уж он покладист.

Лозин не стал обращаться за разъяснениями к Дрогу.

— Ты не понимаешь образ мышления ксенобиан, — ответил он Доминику.

— Ну, так поясни. До меня все еще не доходит, — меньше суток назад мы были готовы порвать горло друг другу… Он думает, что в обмен на заложников мы поделимся с ними ресурсом Мира? Где мотивы? Я не вижу их, Андрюша, хоть убей. Вчера была война, и вдруг мир. Ты оглядись — их десятки, сотни… Он не понимает, что, выиграв бой за компьютерный центр, мы проиграли все остальное? Или для него тайна, что людей сейчас можно пересчитать по пальцам?