Ученица Калиостро - Далия Трускиновская

Маликульмульк уже понял, куда его ведут, — в дом с голубыми ставнями на Родниковой. Ведут сквозь квартал, и ясно, что графиня де Гаше со своим кавалером пробирается тут не впервые.

— Тут ступеньки, — предупредила графиня. — Входите…

Кавалер Андре отворил им дверь, Маликульмульк вслед за дамой попал в маленькие темные сени. Он увидел прямоугольник из светящихся полос — дверь, ведущую в жилые помещения. За ней звучали голоса: по-немецки обсуждались преимущество сосисок-«винеров» перед сосисками-«франкфуртерами». Жизнерадостный мужчина утверждал, что лучшая в мире сосиска — это порядочный окорок.

— Прошу вас, — сказал кавалер Андре.

И Маликульмульк вслед за Мартышкой вошел в комнату, которая была убрана как гостиная, хотя и без роскоши: мебель сборная, с лесу по сосенке, ни бронз, ни картин, на столе двусвечник. Там находились трое. На диванчике расположилась мопсовидная дама, рядом с ней — то ли фон Дишлер, то ли фон Димшиц, мужчина с профилем, как на плохой французской гравюре, и действительно с двойными мешками под глазами, а за столом сидел господин лет сорока с очень почтенной внешностью, хоть сейчас на театр, играть какого-нибудь благородного Стародума или Правдолюба. Видимо, это был пятый из игроцкой компании, погубившей фон Бохума, — Иоганн Мей. Тут же находилась горничная — невысокая, ширококостная, смуглая, метнувшая на гостей такой взгляд исподлобья, что сразу стало ясно: весь мир ей осточертел.

Увидев Маликульмулька, игроки встревожились.

— Андреас, что это значит? — по-немецки спросил Мей.

— Спросите у госпожи графини. Она отказалась ехать сюда без своего нового поклонника, — по-немецки же ответил кавалер Андре. — Что мне еще оставалось?

— Снимите, сударь, свой редингот, отдайте Мариэтте, она почистит, — велела Мартышка, и Маликульмульк охотно повиновался.

— Я знаю этого господина, — сказала Эмилия фон Ливен. — Прежде, чем звать его в гости, госпожа графиня могла бы поинтересоваться, что за розыски он устраивает на этой улице.

— Да, мне тоже хотелось бы знать, зачем он подсылал к нам сумасшедшую старуху, — добавил фон Димшиц. — Мариэтта, где мой отвар? Я полчаса его жду.

— Так это был он? — немного удивившись, спросил кавалер Андре.

Горничная, буркнув что-то себе под нос, вышла и унесла редингот.

— О том, что господин Крылов делал на этой улице, мы с графиней знаем, — продолжал кавалер Андре. — Это относится к его служебным делам и нас не касается. Он собирал сведения о нашем соседе, том сварливом старике, и его семействе.

— И для этого представился мне чужим именем? Для этого подсылал старуху? — мопсовидная Эмилия сейчас действительно напоминала брехливую собачонку. — Видимо, он очень рассеянный господин, если так ошибся адресом!..

— Перестаньте, Эмилия, — приказала графиня. — Господин Крылов полагал, будто невестка старого бригадира состоит в связи с Андре. Не так ли, Андре?

— Похоже, что так, — сразу подхватил он. — Правду сказать, у него были основания так думать — меня не раз можно было видеть поздним вечером у той калитки беседующим с девицей, которую со стороны улицы разглядеть невозможно.

— И это была Дивова? — не поверила Эмилия.

— Нет, это была ее хорошенькая соседка. Что поделать, сударыня, раз ваше сердце отдано другому? Не век же мне ходить безутешным! — пояснил кавалер Андре с изрядной издевкой.

— Разве ваша утешительница уже дала вам отставку? — не менее ехидно полюбопытствовала мопсообразная Эмилия. — Чем же вы ей не угодили?

Маликульмульк молча слушал эту перепалку. Она была бы забавна — если бы не слова, которые прошептала Мартышка на эспланаде. Эти люди обвиняли ее в убийстве фон Бохума, а меж тем убил кто-то из них. И Маликульмульку казалось, что более прочих на роль злодейки подходит Эмилия фон Ливен.

— У вас, милая Эмилия, одно на уме, — вступилась за кавалера Мартышка. — Амуры мерещатся вам в каждом темном уголке — может быть, пора наконец выйти замуж и угомониться?

Это был сильный удар. Даже философ Маликульмульк, имевший о дамах совершенно театральное понятие, понял — женщины таких не прощают.

— Хватит, мои драгоценные, — вмешался благообразный господин Мей. — Мы не для того тут собрались. И то, что среди нас — начальник канцелярии князя Голицына, возможно, пойдет на пользу делу. Садитесь, Андреас. И вы также, господин Крылов.

— Мне вы сесть не предлагаете? — возмутилась Мартышка. — Вы, кажется, затеяли какой-то гнусный суд. Судьям положено сидеть, а жертве — стоять? Андре, мой друг, и вы…

— Я не могу быть вашим другом после этой находки, — пробормотал кавалер, указывая на стол.

Там возле двусвечника, в тени сахарницы, лежала бутылочка из желтого металла, возможно золотая, с ушком — чтобы продергивать шнурок или цепочку. Длиной она была поменее вершка.

— Ax, вот оно что! — воскликнула, вглядевшись, графиня. — Как это сюда попало?

— Вы по рассеянности выронили свое сокровище, когда одевались, и Мариэтта нашла его под моей постелью. Разумеется, она спросила меня, что это и куда это положить, — сказала Эмилия фон Ливен.

— Как жаль, что вы не попробовали этот порошок! — ответила Мартышка. — Это превосходное слабительное средство. Но вот беда — я в последнее время им не пользовалась, и оно лежало в глубине моего баула. Выпасть оттуда и закатиться под вашу постель флакон не мог! Мариэтта! Мариэтта!

Вошла горничная с подносом и, словно не слыша окликов хозяйки, понесла питье к дивану — туда, где ждал фон Димшиц.

— Не кричите, — сказал Мей. — Это только в России есть крепостные слуги, которых можно наказывать. Мариэтта — свободная девица из Нормандии и может в любую минуту вас оставить.

— Слабительное, говорите? — переспросил фон Димшиц уже со стаканом в руке. — Я немного разбираюсь в лекарствах. Ни один целебный порошок не действует мгновенно. Выпейте несколько гранов, госпожа графиня. Если это яд — он окажет себя сразу. Если слабительное — вы еще успеете сыграть с нами несколько партий в белот.

— Если вы подкупили Мариэтту, чтобы она обыскала мой баул, то могли и заменить порошок на отраву! — возразила Мартышка. — Тем более что у одного из вас эта отрава есть. И я догадываюсь, кто именно отравил несчастного фон Бохума и подкупил мою Мариэтту! Вы хотите, чтобы я сама, добровольно, выпила яд? Этого не будет!

Маликульмульк все молчал.

— Видите, господин Крылов? Это — то, о чем я вам говорила, — сказала Мартышка, вновь коснувшись его руки. — Доказательство нашлось! И у меня теперь два выхода! Или я глотаю содержимое флакона и умираю в страшных мучениях, или эти господа окончательно убедятся в том, что я убийца, и выдадут меня полиции… все, включая господина Андре! Который обманом заманил меня сюда, на этот гнусный суд!

— Я долго не верил, сударыня, но этот флакон, найденный утром, убедил меня, — сказал кавалер. — Луиза, я устал от вашей лжи, вы ведь на каждом шагу лжете! Я больше ничего не могу для вас сделать… И все, хватит.

— Вы все знаете, в чем я на самом деле виновна! — закричала Мартышка. — И вы подстроите так, что меня обвинят в смерти этого бедного безумца, Мишеля Дивова! Так вы избавитесь от меня, а ведь я вам ничего плохого не сделала!

— С вашим появлением начались неудачи! — возразил Мей. — Вы приносите одно лишь зло! До вас наша академия процветала! Стоило вам появиться — так беда за бедой!

Маликульмульк невольно улыбнулся. Он не ошибся, он действительно отыскал в Риге «карточную академию», не просто компанию любителей, а шайку игроков, для которых карты были ремеслом. Сейчас последние сомнения пропали.

— Дьявол привел вас к нам, — добавила Эмилия, как тявкнула. — Дьявол! И пусть он вас забирает обратно! Да поскорее!

— Господин Крылов, если бы не вы, эти люди уничтожили бы меня, избили бы, насильно всыпали мне в рот отраву! — без всякого стеснения вскричала Мартышка так, словно былых приятелей здесь и не было. — Я прошу вас, уведите меня отсюда!

— Господин Крылов, единственное место, куда бы эту даму стоило вести, — управа благочиния. Пусть наконец прояснится дело об исчезновении господина Дивова. А заодно господа полицейские разберутся, чего этой даме нужно от вдовы Дивова, ради которой она здесь поселилась, — сказал фон Димшиц.

— Господин Крылов, они пытаются изобразить меня гнусной убийцей, погубившей мужа и посягающей на несчастную жену. Но можете ли вы понять, что женщине моего звания нужна дама, чтобы ее сопровождать и немного о ней заботиться? Я не знаю немецкого, я не могу нанять здешнюю немку, а госпожа Дивова превосходно знает французский, и она сейчас в стесненных обстоятельствах…

— По вашей милости, — вставил Мей.

— По вашей милости! Не вас ли я просила пощадить Мишеля и не принуждать его подписывать векселя? Андре, вам ведь все известно! Вы были мне таким надежным другом, Андре — и вы позволили обмануть себя?.. Я незлопамятна — я знаю, как много вы сделали для меня… И моя привязанность к вам…