Роза из клана Коршунов - Татьяна Чернявская

"Странно, что они не назначили караульного, — подумала девочка, перешагивая через сохнущее одеяло. — Я бы обязательно назначила, если бы ночевала в таком неуютном месте, а эти гроллины ведут себя, словно беспечные дети, с той поры, как мы пришли сюда. Это просто недопустимо! Может, они назначили караульным Владьку, а он снова заснул? Нет, он лежит в центре. Ой, как мне это не нравиться…"

Каринка несколько раз обошла место их ночлега, добавила в затухающий костёр колченогую табуретку, шикнула на льстиво подползшую тень. Девочке было здесь неуютно и страшно, только, памятуя, что благородная дама не должна поддаваться сиюминутным эмоциям, она зажгла факел Люпина, назначила себя караульной в эту ночь и отправилась на осмотр таинственного зала. Тень поползла следом, изнывая от нехватки общения или тоже немного побаиваясь этого мрачного места.

Если сразу казалось, что зал бесконечен, то вскоре обнаружилось, что стены у него есть, и расстояние до них не более тридцати шагов, и покрыты они обычной линялой штукатуркой и копотью. Что немного разочаровало девочку, надеявшуюся на чудесные и совершенно невообразимые хрустальные занавеси или ужасные мраморные барельефы. Эти стены были пусты и одиноки, даже убоги в какой-то степени, словно с них в спешке посдирали все украшения и атрибуты. Очередной всполох огня вырвал из темноты странное медное блюдо. Каринка, стараясь смотреть под ноги, с трудом пропихнулась к нему сквозь груду сваленных обломков и цветочный горшок. Блюдо не годилось для еды или какого-либо хозяйственного использования, оно скорее напоминало вычурную раму для картины или впаянный в диск кованый венок из колючек и шипов. От него веяло чем-то смутно знакомым и одновременно таинственным. Каринка тут же представила, что в настоящих приключениях подобные предметы всегда открывали героям великие тайны или провожали в потайные ходы, а древние колдуны с их помощью околдовывали прекрасных дам. Затаив дыхание, девочка взглянула в блюдо. Призрака погибшей хозяйки дома, тайного хода, проклятья или демона внутри не оказалось. Там было лишь бледное личико хорошенькой девушки с большими зелёными глазами и густыми блестящими в тусклом факельном свете волосами, рассыпавшимися по узким плечам. Почему-то сейчас после изматывающего перехода, в чужой рубашке со встрёпанными волосами её отражение понравилось Каринке значительно больше, чем собственный вид в дорогом наряде, подобранном матушкой.

"Я, наверное, очень сильно изменилась, — подумала девочка. — Раньше я ещё немного напоминала благородную даму, не слишком красивую, но аристократичную. Теперь меня не наняли бы даже в прислугу. Хорошо, что матушка не видит, во что я превратилась. Хотя от трав Люпина и его похлёбок, вид у меня стал более здоровым. Интересно, что случилось с глазами? Или здесь совсем ненормальное освещение, или они действительно стали такими зелёными. Может, во всём виноват яд той зелёной морды, или противный голос, или вода, или вурлоки…. То есть невурлоки. Не столь важно, вряд ли он снова почернеет. Зато теперь я больше похожа на отца!"

И, словно повинуясь её мысли, отражение начало подрагивать и меняться. Внешние углы глаз потянулись кверху на кошачий манер, скулы стали выше и шире, нос крупнее, а подбородок массивнее, волосы сменили цвет, а сзади раскинулась бескрайняя пустыня. И вот уже в блюде была не Каринаррия Корсач, а Аверас. Бесстрашный капитан Поставской заставы стоял на высоком камне, далеко за его спиной виднелась городская стена. Мужчина слегка улыбался в усы, но сохранял спокойствие и бдительность, о чрезвычайной важности дела, ответственности и опасности говорила лишь его напряжённая, готовая к любой неожиданности фигура. Каринка уже знала, что его готовность не сыграет никакой роли, она помнила свой детский кошмар наизусть и уже даже не вздрогнула, когда из-под песка вырвался отвратительный вурлок и набросился на отца. Аверас не успел заслониться и выхватить оружие, он сделал пару шагов назад и умер, под напором смертоносных когтей. Тварь набросилась сверху, прижимаясь клыками к кадыку, будто высасывала из поверженного последние соки. Командующий до последнего сжимал кулак, вдруг у него в руке что-то треснуло. Девочка, хотя её кошмары заканчивались смертью отца, могла поклясться, что это была палочка-руна. Руна сломалась, и вурлок изошёлся паром, корчась и плавясь от лучей, пронизывающих тело жертвы. Часть души Корсача осталась при нем, тварь же с позором пала на песок. Её искорёженная морда вдруг застыла. Чешуя пластами стала сползать, волосы укоротились и сами собой стянулись на затылке, исчезла горбинка на расширившемся носу, линия губ стала мягче и шире, а глаза приобрели знакомые смешливые очертания. Лоран лежал на траве в парке и покусывал кончик травинки. Над головой у него плыли разноцветные облака, а рядом о чём-то болтала очень красивая женщина с такими же пугающе белыми волосами и красными глазами. Девочка невольно улыбнулась: она давно подозревала, что Лорану кошмары не могут сниться по определению. Невурлок даже во сне умудрялся наслаждаться жизнью и, если судить по выражению лиц обоих, это было только началом. Вдруг женщина, что-то сказала, от чего лицо Лорана перекосилось, горизонт запылал огнём и из пламени, словно коварнейший демон, возник ребёнок. Мальчику с горящими красными глазами, белым ёжиком волос и задорным выражением лица заправского хулигана было от силы лет пять, но он уже правильно держал в левой руке меч, а в правой рогатку и умудрялся, звонко смеясь, размахивать ими над головой очень угрожающе. Каринка сама едва не расхохоталась, когда ночной кошмар Лорана погнался за мужчиной, выбрасывая из пальцев разноцветные искры и что-то вопя. Лицо ребёнка всё больше и больше взрослело, приобретая при этом привычные черты лица обычного человека, приобрело загар и застарелые следы. Он множился, и из теней его появлялись новые люди. У всех были мечи и луки. Все грозно выкрикивали проклятья и сжимали обережные знаки, от которых загнанному зверю хотелось выть. Люди были вне его досягаемости, ему было невыносимо даже смотреть на их обозлённые лица с синими точками на переносице из специального состава, что хранит от порчи и паники. Круг смыкался, зверь понимал, что всё кончено, но продолжал сжимать в пасти вожделенный кусок мяса. Селяне слаженно подожгли стрелы и натянули луки — Люпин пригнулся и вдруг встал на задние лапы, перехватив добычу правой лапой и прижав её мордой к плечу. Шерсть на нем стала набухать странными полосами ткани, стягиваясь то широкими разорванными от плеч рукавами с кистями, то узкой рубахой, то высоким поясом, рисуя совершенно невообразимый наряд. Мясо стянулось деревянным каркасом со струнами, а в другой руке возник смычок. Морда укоротилась в бледное лицо с резкими чертами и жёсткой линией губ. Впервые Каринке этот чёткий профиль с лёгкой горбинкой носа и острым подбородком показался не суровым, а аристократичным и утончённым. Кирх играл на старинном инструменте очень вдохновенно, когда мужчина открыл глаза, тёплая гостиная огласилась аплодисментами. Большое семейство в красивых дорогих одеждах поднялось с подиума и подошло к музыканту, продолжая хлопать в ладоши, но хранило гробовое молчание. Кирх только взглянул на их отстранённые безжизненные лица с красными слегка светящимися глазами и сразу вернулся к своей обычной маске строгости. Семейство приближалось, прижимая его к стенке. Прекрасные дамы и изысканные юноши вдруг пошли мелкой рябью, как в припадке, изломанно запрокинули головы. Тело их стало ломаться и бугриться, разрывая одежду, рвущаяся кожа выпускала у мужчин жёсткие чешуи и кривые шипы. Женщины синели и разрывали себе животы, из которых тянулись живые жгуты. Девочка едва не закричала от ужаса. Глаза обратившихся вурлоков горели безумием и жаждой крови. Добыча привычно терпела мученья, не пытаясь защищаться, Кирх просто стоял. Мелкий вурлок сорвался с места и впился зубами ему в ногу, за ним набросились остальные, и скоро тело мужчины скрылось за спинами. Двинуться не получалось, Каринка пыталась не смотреть на этот ужас, отвернуться убежать, только тело не слушалось.