Горец. Гром победы. Книга четвертая (СИ) - Дмитрий Старицкий

— Командир гарнизона города Карда ротмистр барон Карде-Фок, — представился моложавый офицер, держа саблю с белым платком на плече.

— С кем имею честь. Воинской чести при этом он мне не отдал.

— Командующий конно-механизированной группой резерва главного командования майор гвардейской артиллерии барон Бадонверт, — кивнул я в ответ.

— Это и есть те самые непробиваемые махины, которые несколько дней назад произвели панику на фронте среди наших солдат, — кивнул он на мой БРЭМ.

— Они самые, — подтвердил я.

— Скажу вам по секрету, страшная сила.

— Мы получили ваше своеобразное предложение с неба о капитуляции и решили его принять во избежание напрасного кровопролития среди мирных жителей. Горнист снова затрубил, забухали литавры. Знамя склонилось, а офицер протянул мне свою саблю эфесом вперед. Я несколько обалдело ее принял. Хорошая сабля, дорогая. Старинной работы. Тут же наши драгуны радостно заорали какую-то речёвку и стали бросать в небо папахи. Похоже, я все сделал правильно.

— Ключи от города мэр вынесет вам у ворот, господин барон, — четко склонил голову при прямой спине республиканский капитан.

— Как то и положено по традиции. Потом подъехал знаменосец и отдал мне свой флаг. В его глазах блестели слезы.

— Разоружение гарнизона начнется через пятнадцать минут у главных ворот. Я могу надеяться, господин барон, что офицерам оставят холодное оружие? — спросил барон, когда я принял их знамя.

— Можете, барон, — на автомате ответил я.

— Мы соблюдаем традиции и обычаи войны и я рассматриваю сдачу вашего гарнизона как почетную. Я передал ему его же саблю эфесом вперед и, спохватившись, добавил — Вы мой пленник, барон Карде-Фок. Республиканский капитан широко улыбнулся, показав мне крепкие красивые зубы.

— Ничего другого я от Кровавого Кобчика и не ждал. Вечером я жду тогда вас и ваших офицеров в своем замке на торжественный ужин в вашу честь.

— У вас, господин барон, в этом городе собственный дом? — удивился я.

— До революции, господин барон, моей семье принадлежал весь этот город и вся его округа. Что это было? И это все? Из-за этого Джульетта отравилась? * * * Лицо Вальда надо было видеть. У меня сложилось такое ощущение, что я одним своим видом ему лягушку за шиворот засунул. 'Железная' бригада блокирует город с севера, а ее встречает мой одиночный БРЭМ, и я спокойно отдаю распоряжения по расквартированию частей бригады в городе. Состоялось это действо на следующее утро. Вальду все же досталось на марше. Против него республиканцы кинули все резервы с севера, какие только могли наскрести и командовал ими решительный человек. Прорывался мой заместитель с боями. Потерял при этом три машины безвозвратно. И еще две волокли на буксире. Бьеркфорт к тому времени, когда Вальд столкнулся с резервами противника, уже ушел на север от их прорыва седлать трансконтинентальную магистраль, а приданная бригаде пехота отвернула на юг — завершать окружение республиканских войск на фронте. Он так надеялся, что город Кард будет взят именно им, а тут такой облом. Приказ не входить нам в город фельдмаршал отдавал из соображений сохранения в нем в целости железнодорожного хозяйства для своего наступающего фронта. Опасался Аршфорт, что два молодых раздолбая раздолбают здесь все в мелкую крошку пользуясь беспрецедентным количеством орудийных стволов на руках. Но принятие мною безоговорочной капитуляции одобрил. О чем я получил в тот же день бумаги из штаба фронта по воздушному мосту. Так что авиаторов я с чистой совестью представил к Солдатскому кресту. Также я получил на руки императорский рескрипт сдать бригаду Вальду и вплотную заняться летной школой и авиазаводом. На все про все мне давался срок до Нового года. И да… Вальд стал-таки имперским генерал-майором артиллерии. Ему также предписывалось после окончания операции убыть с бригадой в Калугу и там сформировать на ее основе три отдельные механизированные бригады по уточненным штатам. Штаты бригады должны были уточнить мы же на основе полученного фронтового опыта. Мне за Кард на плечо упала лента Имперского креста со звездой, и согласно статуту я сразу прыгнул на один чин выше и стал капитаном-командором имперского воздушного флота. Пятым командором на всю империю. Но не генералом. Так что Вальд успокоился, перестал на меня дуться и нормально вошел в новую для него роль командующего родом войск. После 'Кардского прорыва' республика, впечатленная молниеносным поражением очень сильной группировки, утратой своих 'линий Мажино' у железных дорог и дикими даже для этой мировой войны потерями в личном составе, не обращая внимания на визги с Соленых островов, запросила перемирия. И оно ей императором было дано. Восточный царь немедля присоседился к перемирию. Как мне показалось с большой охотой. Подготовка к мирной конференции началась в столице Винетии. Саму конференцию предполагалось провести в Португейзе. Это чтобы не пускать флоты противников в Мидетерранию, как пояснил мне Молас за рюмкой чая. Король Соленых островов смирил гордыню и прыгнул в последний вагон мирного процесса, не желая оставаться в военном противостоянии с Империей один на один. Война закончилась. 17 В Реции нас чествовали целую неделю, вплоть до нового года. Все считали бронемастеров героями, которые принесли империи победу, хотя положа руку на сердце, скажу, что мы стали всего лишь той дополнительной соломинкой, которая переломила хребет верблюду. Все участники войны стояли на пороге экономического и людского истощения. Только вот победа — девка ветреная, могла в любой момент склониться на ту или иную сторону. И чья будет эта сторона, предугадывать никто не брался. Я, Вальд и по моему отдельному представлению Щолич стали кавалерами ордена 'Трех сияющих вершин'. Высшего ордена герцогства, к тому же дающегося весьма и весьма скупо. За его трехсотлетнюю историю насчитывалось всего пятьдесят два награждения. Из живущих кавалеров, кроме самого Ремидия, присутствовали на церемонии девять персон. И еще трое по причине глубокой старости не могли приехать во Втуц из поместий, но прислали свое письменное одобрение видеть нашу троицу в своих рядах. Для всех остальных участников 'Кардского прорыва' герцог выбил особую серебряную медаль, по типу той, которой он награждал участников 'кровавой тризны'. Вино лилось рекой. По бульварам из-за стихийных народных гуляний пришлось остановить движение конки. Несмотря на то, что Реция от этой войны только выиграла в развитии, все поголовно были счастливы тем, что эта длинная война наконец-то закончилась. От войны устали все. Из Винетии пришли первые итоги саммита комитета по организации мирной конференции — 'кто, где стоит, тот тем и владеет', что вызвало правительственный кризис в республике. Все же имперские войска стояли на ее территории, а не наоборот. Сенат назначил 'правительство народного спасения', которое моментально газетчики прозвали 'правительством национального предательства' из-за его поддержки созыва мирной конференции. Активно подняла голову 'Лига социальной справедливости' с лозунгом 'зачем наши отцы полвека назад делали революцию?'. На новый год случились драки полиции с демонстрантами. Полиция применила оружие. В Лютеце запахло порохом и гражданской войной. В армии республики началось массовое дезертирство. Западный фронт с той стороны рассыпался сам собой. На востоке в Щеттинпорте состоялась встреча куявского царя, ольмюцкого и отогузского королей, которые сепаратно договорились о сокращении войск в первой линии соприкосновения и о приемлемой демаркационной линии послевоенной границы. От империи присутствовал князь Лоефорт. Император не смог прибыть на это мероприятия по причине ухудшения здоровья. 10 января император испустил последний выдох в своей резиденции в Химери. Империя сразу из карнавального праздника погрузилась в траур. Ввиду того что императорский трон не наследовался а выбирался шестью электорами князь Лоефорт возглавил временный кабинет министров и назвал дату собрания электоров в Химери — 30 января. Два эшелона одновременно отходили от вокзалов во Втуце и в Калуге. По средневековой традиции каждый электор вправе был с собой взять на мероприятие только одну роту своей гвардии, для представительства. Недолго раздумывая, Ремидий оставил в столице герцогства своих дворцовых гренадер и забрал с собой гвардейскую рецкую роту саперов-штурмовиков. Победителей. Тех, что воевали в составе 'железной' бригады и кто творил 'кровавую тризну'. Поставил ею временно командовать герцог меня. Как майора своей гвардии. Вальд виду не подал, но я видел, что он на это обстоятельство очень обиделся. Он очень всерьез воспринял титул 'победителя', которым его наградили газетчики. Но… он теперь не герцогский гвардеец, а имперский генерал. По традиции одно противоречит другому и рапорт об отставке с гвардейской службы он написал сам сразу же по приезду во Втуц. Никто ему пальцы не ломал. Так что он остался он на месте. На полигоне. Формировать согласно последнему распоряжению императора броневые бригады, что в связи со смертью Отония повисло в неопределенности. Пока же он вместе с инженерами писал наставления по эксплуатации бронетехники в боевых условиях. В состав роты я включил демонстрационный взвод бронетехники. По одной машине из тех, что принимали участие в боях — 'элику', 'коломбину', 'артштурм' и БРЭМ. И четыре аппарата, что сваяли инженеры тракторного завода уже без меня, но по моему техническому заданию. И справились блестяще. На выходе получилось совсем новое гусеничное шасси, нечто похожее на Рено FT-17, только с лучшими тактическими характеристиками. Классический легкий танк. При легкой авиационной паровой машине в 150 лошадиных сил он развивал по шоссе максимальную скорость в 45 километров в час, и мог держать на проселке до 25, в чистом поле до 20 и на пашне до 17 километров в час. Имел запас хода на одной заправке 120 километров. Вооружение один пулемет водяного охлаждения 'гоч-лозе' во вращающейся восьмигранной башне. Изюминкой первого в этом мире настоящего легкого танка стало питание танкового пулемета металлической лентой. Качество пружинной стали из Калуги сделало возможным изготавливать стандартные куски ленты на 50 патронов и соединять их между собой патроном. Штатный боезапас — 4 тысячи патронов. Максимальный угол возвышения ствола пулемета 55 градусов. Экипаж — 2 человека: командир-наводчик и механик-водитель. Тактическое назначение этой малютки, которой пришлось приделать складывающийся хвост для преодоления траншей, сопровождение конницы в ее боевых рядах. Эту машину так и называли на заводе 'кавалерийский бронеход'. Или КБ-1. Бронетехнику мы везли для показа на параде в честь избрания нового императора. Забыл совсем. На волне победного энтузиазма мою БРЭМ на заводе оснастили пулеметной вращающейся башней с КБ-1. Работали за счет праздников. Энтузиасты. На Калужском тракторном заводе фактически сформировалось ядро инициативных танкостроителей, которые вполне уже могли работать самостоятельно. Без меня. Бумаги на прожекты извели — жуть. Но в металле рискнули без моего благословения только на КБ-1. * * * Похороны императора прошли торжественно при большом стечении народа, который толпился на тротуарах и скорбно смотрел на процессию, несмотря на то, что солидно подморозило. Многие плакали, провожая Отония Второго в последний путь. И слезы эти были искренними, император много сделал для облегчения жизни простого народа. Достаточно вспомнить только рабочее законодательство, ограничивающее произвол фабрикантов и устанавливающее гарантируемый минимум оплаты труда, на который можно было жить, а не существовать. Не говоря уже о гражданской реформе, которая многим дала путевку в жизнь и возможность карьеры, которая раньше была доступна только для аристократии. Три десятка кирасир по десять в ряд с литаврами в седлах выбивали колотушками траурный ритм и ненавязчиво давали понять толпе, что надо освободить процессии середину проспекта. Иначе, если не снесли бы своими рослыми конями, то отодвинули. Но таких упрямцев не нашлось. Открытый гроб с замороженным в леднике трупом императора стоял на орудийном лафете, который в этот раз, отдавая дань прогрессу к которому так стремился покойный, медленно буксировал гусеничный артиллерийский тягач калужского производства, который таки приняли в этом году на вооружение. В кузове тягача стояли знаменосцы со склоненными в сторону гроба флагами. Шестеро электоров верхом при полном параде шагом ехали следом. И на них было холодно смотреть — в одних мундирах, даже без плащей. Далее двигалась длинная пешая процессия генералов и чиновников. Также в в одних парадных мундирах при всех орденах. За ними тянулись фабриканты из тех, кто имел звание коммерции советника, среди которых топал и я. Этим было разрешено идти в пальто и шубах. Чему я был несказанно рад. Если бы меня произвели в генералы, то также бы мерз, как и они. Даже сильнее, потому как не было у меня заранее припасено мундира и фуражки на вате. Главный проспект Химери который тянулся три километра от зимней резиденции императоров — старинного замка, до места их коллективной усыпальницы построенной всего сто лет назад. Он был помпезно красив и ничего общего не имел с окружающих его средневековыми кварталами древней резиденции имперских монархов. Проспект этот при предыдущем императоре прорубили сквозь старый город и застроили красивыми пяти-шести этажными домами 'с архитектурными излишествами'. Больше Химери не трогали градостроительными нововведениями. Отоний запретил. Разве что город аккуратно газифицировали, провели водопровод и современную канализацию. И после аккуратно все восстановили внешне, как было. В качестве водонапорных башен приспособили древние оборонительные башни стен старого города. По той же традиции издревле в столице запрещено было строить какие-либо промышленные предприятия. Оттого этот город, вопреки статусу столицы, умудрился остаться небольшим по размеру окруженный заповедными лесами императорской охоты. Даже театры утроили за пределами кольцевого бульвара, разбитого на месте средневековых внешних городских стен. Жили в Химери придворные аристократы, чиновный люд, торговцы, отельеры и прочий обслуживающий персонал. Причем первые в основном наездами, если не находились здесь по службе. В усыпальнице, внутри, вдоль ее стен расписанных сценами было славы империи, стояли в два ряда мраморные саркофаги, в которые век назад свезли со всей империи останки сорока восьми императоров. Сколько было их за шесть сот лет. Даже у императора Штефа, который триста двадцать лет назад погиб в бою в верховьях зимнего Данубия, провалившись в доспехах под лед, имелся здесь кенотаф. Крышка каждого саркофага было выполнена в виде лежащего в полный рост на одре покойного императора. Им всем придали портретное сходство с помощью снятых посмертно гипсовых масок, и одели в соответствии с модой их времени в бронзовые рыцарские доспехи или каменные мундиры. Перед усыпальницей электоры спешились и подняли на плечи гроб. Впереди них, стуча золоченым посохом по каменным плитам, шел церемониймейстер императорского двора. В воротах усыпальницы их встретил караул из дюжины императорских гвардейцев под командованием лейтенанта.