Страж Китежа - Евгений Нетт

я уже говорил, у Мира есть воля, и он диктует вселенной свои законы. Изначально бывший цельным и линейным, насильно изменённый Мир не способен одарить подлинным сознанием мириады копий одного и того же человека. Понимаешь, что это значит?

– Среди всех Элинов, живущих в бесконечности образовавшихся линий, настоящим можно считать только одного. – Элин был серьёзен как никогда. – И я – такой уникум, верно?

– Верно. Любая бездушная копия просто не заметила бы попыток Мира связаться с ней. Но ты пришёл сюда, и пришёл отнюдь не случайно.

– Значит ли это, что Мир играет тебе на руку?

Вопрос анимуса не был безосновательным, ведь воля Мира привела его сюда, а не в какие-нибудь горы к другому мудрецу, который в наркотическом бреду увидел бы всё то же самое, о чём знал фантом Марагоса, и пересказал бы это Элину.

– Я – его слуга и новый хранитель. Пусть не такой, каким должен быть, но иных вариантов у Мира не было и нет. – Усмешка на лице мужчины была совершенно искренней. – Но Мир беспристрастен, из-за чего аналогичную помощь получают и вознёсшиеся симбионты.

– Не слишком ли пафосно для этих тварей? – буркнул Элин, невольно бросив взгляд куда-то вверх.

Подсознательно он словно опасался кары, которая может настигнуть его с небес, но ум с этим страхом уверенно боролся. – Забудь. Я готов слушать дальше.

Фантом одобрительно кивнул и продолжил свой рассказ, свернув иллюзорное представление на поверхности стола.

– Как уже можно было понять, Мир хочет стать монолитным и цельным. А для этого ему нужно собрать в одном месте всех подлинных живых существ, схлопнув те линии, в которых их не остаётся вовсе.

И каждое твоё перерождение, начиная с самого первого, просто переносит тебя в реальность, в которой не только максимальна концентрация подлинников, но и жива твоя копия.

Убедившись в том, что перерождённый уловил суть, фантом перешёл к следующей части.

– Предвосхищая твой вопрос, скажу, что просто взять и умертвить все копии Мир не может точно так же, как человек не в силах сжаться в точку и выжить. – Я так понимаю, что это адаптированное под меня объяснение?

– Оно адаптировано под меня, живущее во времени и пространстве существо. – Марагос хохотнул. – Представь, что я и Марагос – это деревянная кукла и человек, вырезавший из дерева самого себя. – А теперь ты сравнил меня с деревяшкой. Превосходно, – попытался пошутить Элин, на самом деле испытавший сильное потрясение. Ведь это действительно было логично: так же, как человек может создать лишь нечто, весьма отдалённо на него похожее, настоящий Марагос создал этого фантома. А получился у него практически человек, даром что бестелесный. Можно ли ещё нагляднее продемонстрировать разницу между человеком и богом? – Но кое-что в твоей модели мне всё-таки непонятно. Как быть с людьми, которые уже погибли? Ведь не осталось ни их копий, ни их подлинников…

– Боги вне времени, а Мир тем более. – И вновь фантом Марагоса изобразил улыбку. – Надеюсь, основы ты уяснил. А теперь я объясню, что же от тебя требуется моему создателю…

Глава 20

Из подземелья Элин выбрался лишь десять дней спустя, после того как Марагос посчитал знания подлинника достаточными, а свою задачу, соответственно, выполненной. Но даже сейчас, проведя два дня на поверхности и как следует всё обмозговав, перерождённый не мог сказать, что он стал намного лучше разбираться в происходящем.

Всё упиралось в тот факт, что данные фантомом уроки, описывающие мироздание, были упрощением от упрощения, тем, что смертные могли понять хотя бы поверхностно. А упрощение, несмотря на кажущуюся простоту, это всегда ложь. Понятная и удобная, но едва ли имеющая с реальностью хоть что-то общее.

«На горизонте люди».

Эрида практически одновременно со своим носителем обнаружила внушительный караван, движущийся по плато куда-то в сторону Агартхи. Людей вокруг повозок и тягловых зверей собралось как бы не больше трёх сотен – цифра внушительная по любым меркам.

«Если мы хотим их обогнуть, то придётся выйти к западной реке…»

«Просто пройдём напролом. Им нет дела до нас, нам – до них. А обнаружить они меня всё равно не смогут», – самую малость самоуверенно заявил Элин, прибавив скорости и скорректировав курс так, чтобы пройти за караваном, а не перед ним.

За время, проведённое в пути к руинам и от них, перерождённый значительно улучшил свою способность к маскировке. И секретом прогресса выступила, как бы банально это ни было, вынужденная практика. Элин хотел жить долго и счастливо, а симбионты являлись на редкость глазастыми тварями. Малейшая ошибка, подкреплённая чередой досадных случайностей, и перерождённый уже не сможет сбежать.

Тем временем не прошло и двадцати секунд – скорость Элин развил отнюдь не малую, – как на границе его восприятия показались едва ощущающиеся, но крайне многочисленные отголоски присутствия демонических зверей. Лишь мгновение потребовалось Элину для того, чтобы распознать в притаившихся тварях довольно редких, но из-за этого ещё более опасных Пустых Дрейков, которые, на первый взгляд, не имели со своими могучими собратьями ничего общего.

Эти стайные рептилии не отличались огромной силой, но при этом обладали близким к человеческому умом и впечатляющей скоростью. И словно этого было мало, Пустые Дрейки получили в своё полное распоряжение пару уникальных черт, комбинация которых представляла огромную угрозу для любого застигнутого врасплох анимуса: шкуру, нивелирующую слабые воздействия анимы и ослабляющую сильные, и особый орган, формирующий вокруг твари небольшую область пустоты. Именно последняя особенность отразилась в названии тварей, заметить которых было практически так же сложно, как и скрывающихся анимусов-убийц высокого ранга.

И этих тварей давно бы вырезали под корень, подчинив себе, если бы не одно маленькое но: присутствие скрывали органы, и отрастить их анимус мог лишь на последних, труднодостижимых стадиях слияния. При этом на том же этапе многие другие демоны предлагали такие преимущества, на фоне которых пассивная скрытность попросту меркла.

В итоге на Пустых Дрейков целенаправленно не охотились, и их популяция вдали от людских городов планомерно росла, что выливалось в появление таких вот стай.

В этой Элин с ходу насчитал около восьмидесяти особей, чего каравану должно было хватить с лихвой, если, конечно, в охране не найдется хотя бы пары десятков анимусов на пике серебряного ранга да сильного сенсора, который обнаружил бы врага заранее.

Но судя по царящему среди людей спокойствию, об опасности они даже не подозревали.

Размышлял Элин недолго, в конечном итоге выдав пару эпитетов в сторону своего когда-то атрофировавшегося за ненадобностью, а ныне восставшего из пепла человеколюбия. Извращённого, конечно, но даже это