Стихотворения - Николай Клюев

Заозерье

Памяти матери

Слово на литературном вечере перед чтением поэмы Заозерье (в Геологическом комитете)

Несколько быть может, неловких предварительных слов…

Сквозь бесформенные видения настоящего я ввожу вас в светлый чарующий мир Заозерья, где люди и твари проходят круг своего земного бытия под могущественным и благодатным наитием существа с — окуньим плеском в глазах — отца Алексея, каких видели и знали саровские леса, темные дубы Месопотамии и подземные храмы Сиама.

Если средиземные арфы звучат в тысячелетиях и песни маленькой занесенной снегом Норвегии на крыльях полярных чаек разносятся по всему миру, то почему должен умолкнуть навсегда берестяной Сирин Скифии?

Правда, существует утверждение, что русский Сирин насмерть простужен от железного сквозняка, который вот уже третье столетие дует из пресловутого окна, прорубленного в Европу.

Да…Но наряду с этим существует утверждение в нас, русских художниках, что только под смуглым солнцем Сиама и Месопотамии и исцелится его словесное сердце.

1 октября 1927

Отец Алексей из Заозерья —Берестяный светлый поп,Бородка — прожелть тетерья,Волосы — житный сноп.

Весь он в росе кукушейС окуньим плеском в глазах,За пазухой бабьи души,Ребячий лоскутный страх.

Дудя коровьи молебныВ зеленый Егорьев день,Он в воз молочный и хлебныйСвивает сны деревень.

А Егорий Поморских писемМчится в киноварь, в звон и жуть,Чтобы к стаду волкам и рысямЗамела метелица путь,

Чтоб у баб рождались ребятаПузатей и крепче реп,И на грудах ржаного златаТрепака отплясывал цеп.

Алексею ружит деревня,Как Велесу при ГостомыслеВон девка несет, не креня,Два озера на коромысле.

На речке в венце сусальномКупальница Аграфёна,В лесах зарит огнепальноДождевого Ильи икона.

Федосья — колосовницаС Медостом — богом овечьим,Велят двуперстьем креститьсяДетенышам человечьим.

Зато у ребят волосьяЖелтее зимнего льна…В парчовом плату Федосья,Дозорит хлеба она.

Фролу да Лавру работа —Пасти табун во лесях,Оттого мужичьи воротаВ смоляных рогатых крестах.

Хорошо зимой в Заозерье:Заутренний тонок звон,Как будто лебяжьи перьяПадают на амвон.

А поп в пестрядиной ризе,С берестяной бородой,Плавает в дымке сизой,Как сиг, как окунь речной.

Церквушка же в заячьей шубеВ сердцах на Никона-кобеля,От него в заруделом срубеЗавелась скрипучая тля!

От него мужики в фуражках.У парней враскидку часы!Только сладко в блинах да алажках,Как в снопах, тонуть по усы.

А уж бабы на Заозерье —Крутозады, титьки как пни.Все Мемелфы, Груни, ЛукерьиПо веретнам считают дни.

У баб чистота по лавкам,В печи судачат горшки, —Синеглазым Сенькам да СавкамСпозаранка готовь куски.

У Сеньки кони — салазки,Метель подвязала хвост…Но вот с батожком и в ряскеКолядный приходит пост.

Отец Алексей в притвореСтукает об пол лбом,Чтоб житные сивые зориПокумились с мирским гумном,

Чтоб водились сиги в поречье,Был добычен прилет гусей.На лесного попа, на свечиСмотрит Бог, озер голубей.

Рожество — звезда золотая,Воробьиный ребячий гам,Колядою с дальнего краяЗакликают на Русь Сиам.

Рожество — калач златолобый,После святки — вьюг помело,Вышивают платки зазнобы,На морозное глядя стекло.

В Заозерье свадьбы на диво,За невестой песен суслон,Вплетают в конские гривыИрбитский, суздальский звон.

На дрУжках горят рубахиОт крепких девичьих губ.Молодым шептухи да свахиСтелют в горнице волчий тулуп.

И слушают избы и звездыПервый звериный храп,У елей, как сев в борОзды,Сыплется иней с лап.

Отцу Алексею ругаЗа честнОй и строгий венец…У зимы ослабла подпруга,Ледяной взопрел жеребец.

Эво! Масленица навстречу,За нею блинный обоз!..В лесную зыбель и сечуПовернул пургача мороз.

Великие дни в деревне —Журавлиный плакучий звон,По мертвой снежной царевнеЦерквушка правит канон.

Лиловые павечерья,И, как весточка об ином,Потянет из ЗаозерьяБерезовым ветерком.

Христос воскресе из мертвых,Смертию смерть поправ!..И у елей в лапах простертыхВенки из белых купав.

В зеленчатом сарафанеСлушает звон сосна.Скоро в лужицу на полянеОбмокнет лапоток весна.

Запоют бубенцы по взгорью,И как прежде в тысячах дней,Молебном в уши ЕгорьюЗадудит отец Алексей.

1926

Поморские ответы[7]. Поэма Кремль

Кремль озаренный, вновь и сноваК тебе летит беркутом словоКогтить седое воронье!И сердце вещее моеОтныне связано с тобоюПевучей цепью заревою, —Она индийской тяжкой ковки,Но тульской жилистой сноровки,С валдайскою залетной трелью!..

Я разлюбил избу под елью,Тысячелетний храп полатей,Матерым дубом на закате,Багрян, из пламени броня,Скалу родимую обнявНеистощимыми корнями,Горю, как сполохом, стихамиИ листопадными рукамиТянусь к тебе — великий брат,Чей лоб в лазури АраратСверкает мысленными льдами!

Мои стихи — плоты на КамеНесут зарницы и костры,Котлы с ухой, где осетрыГлотают огненное сало,И в партизанской пляске малыйВесь дым — каленая рубаха!..

Как тлен содрав с себя монахаИ дав пинка лохмотьям черным,Я предстаю снегам нагорным —Вершинам ясного Кремля,Как солнцу парус корабля,Что к счастья острову стремитсяШирококрылой гордой птицей.

За мельником, презрев помол —Котомку с лаптем перехожим,Как пробудившийся орел,Я край родимый озираю,И новому стальному маю,Помолодевший и пригожий,Как утро тку ковер подножийСвежей, чем росная поляна!..

Русь Калиты и ТамерланаПеру орлиному не в сусло, —Иною киноварью взгуслоПоэта сердце, там огоньЛесным пожаром гонит сонь,Сварливый хворост и валежник.И улыбаясь, как подснежник,Из пепла серебрится Слово, —Его история суровоМетлой забвенья не сметет,А бережно в венок вплететЗвенящим выкупом за годы,Когда слепые сумасбродыМеня вели из ямы в яму,Пока кладбищенскую рамуЯ не разбил в крови и вопи,И раскаленных перлов копиУ стен кремлевских не нашел!

Как радостно увидеть долМосковских улиц и бульваровВ румянце бархатных стожаров,Когда посняв башлык ненастный,В разливы молодости яснойШлет солнце рдяные фрегаты,И ликованием обьятыйПобедный город правит пир,За чашей братскою не сир,Без хриплых галок на крестах,И барских львов на воротах!

Москва! Как много в этом звукеЗа революцию поруки —Живого трепета знамен,От гула праздничных колоннПод ливнем первомайских роз,Когда палитра и колхоз,Завод и лира в пляске брачной.С Москвой купецкой и калачнойЯ расстаюсь, как сад с засухойИль с волчьей зимнею разрухой,И пью, былое потребя,Кремль зарнокрылый, из тебяКорнями огненную брагу,Чтоб перелить напиток в сагу,Как жизнь, республику любя!Где профиль Ленина лобатыйУтесом бороздит закаты!

О, Кремль, тебе прибой сердешный,Крылатый час и лирный вздох,В зрачках озерный лунный рогИ над проталинкою вешнейОсиный танец, сон фиалки!..Мильоном рук на вещей прялкеТы заплетаешь хвост комете,Чтоб алой розой на рассветеМирская нива расцвелаИ медом капала скалаБез подъяремной дани небу!..

Не Ворошилова потребуУгомонить колодкой рабьей! —Остяцкой Оби, смуглой ЛабеОн светит буйственной звездой —Вождь величавый и простой!Его я видел на парадеНа адамантовом коне,В пурпурно строгой тишинеЗнамен, что плещутся во взглядеВишневым садом, полным цвета!Не потому ли у поэтаНа лбу истаяла морщина?!Клим — костромская пестрядина,Но грозный воин от меча,И пес сторонится, ворча,Стопы булатной исполина!

Его я видел на парадеС вишневым заревом во взгляде,На гиацинтовом коне,В неуязвимой тишинеШтыков, как море, непомерных,И виноградом взоров верныхЛучился коммунаров садВ румяный май, как в листопад,Пьянеть готовый рдяной бурей,Чем конь прекрасней и каурейИ зорче ястреб на коне!И веще слышалося мне,Под цок торжественных копыт,На лозе соловей сидитИ сыплет бисером усладнымПолкам, как нива, неоглядным!А где-то в Токио иль в КельнеВ гнилой конуре раб бездольныйСлезою мочит черствый кусИ чует, как прибоем блузБурлят зеркальные кварталы, —То Ворошилов в праздник алый,Пред революции щитом,Бессмертным бронзовым конемИзмерил звездные орбиты,Чтоб раб воспрянул, солнцем сытый!

Кремль огневейный, ты ли, ты лиПовыщербил на тучах былиИ океану приказал,Как стая львов, рычать у скалИ грызть надменные утесы?!Тебе рязанские покосыВ стога свивают мед зеленыйИ златорудые поклоныНесет плечистая Сибирь,Но певчий камень алатырьСберег лишь я Воротам СпасскимИ в кошеле лесные сказки,Зарей малеваный букварь,Где хвойный лен спрядает хмарь! —Прости за скудные гостинцы,Их муза нацедила в рыльцы,В корцы, затейные судёнцы,Чтоб свежие комсомольцыВ залетных глотках глухотуИ молодую красотуС железным мужеством связали!Кремль — самоцветный дуб из стали,Вокруг тебя не ходит котПо золотой волшебной цепи,Но песнолиственные крепи,В сухой пустыне водомет,Прохладой овевают землю!Тебя по-клюевски приемлюВсей глубиной, как море звезды,Как новобрачные бороздыПосев колхозно непомерный!Я — сам земля, и гул пещерный,Шум рощ, литавры водопада,Атласом яблоневого садаПеревязав, как сноп гвоздики,Преподношу тебе, великий!

Поэт, поэт, сосновый Клюев,Шаман, гадатель, жрец избы,Не убежать и на КолгуевОт электрической судьбы,И европейских ветродуевНе перемогут лосьи лбы! —Как древен вой печной трубыС гнусавым вороном-метелью!..Я разлюбил избу под елью,Медвежьи храпы и горбы,Чтоб в буйный праздник бороньбыИндустриальной юной нивыГрузить напевы, как расшивы,Плодами жатвы и борьбы!О жизнь! О легкие земли,Свежительнее океана!..У черноземного ИванаВ зрачках пшеничные кули,И на ладонях город хлебный —Победно, фугою хвалебной,По новям плещут ковылиИ жаждут исполинской вспашки! —В пучину клевера и кашкиЗабрел по грудь бесстрашный плуг,Чтоб саранчи, глухих засухНе знало поле, и рубашкиЛьны подарили на округ!Земля Советов любит лемехИ бодрый сон в ржаном эдеме,Когда у дарьи и у ПроваАмбар как стельная корова,Мучнистой тяжелеет жвачкой;Не барской скаредной подачкойТучны мужицкие дворы,Как молодица близнецами!..И рыбной бурею на КамеПо ветру плещут топоры.

Свистят татарские костры,Или заря, обняв другую,Не хочет деду ветродуюОтдать лесистые бугрыНа буреломные осколы? —Колхозами рудеют села,Багряным праздником борозд,И за клюку держась погост,Трепля крапивной бородою,Уходит мглистою тропоюОт буйной молодости прочь!

Красна украинская ночь,На Волге розовы просонки,И маков цвет на перегонкиС пунцовой кашкой и малиной…Но кто же в радости овинной,В кругу овсяных новоселий,Желанным гостем пьет свирелиДебелых скирд и прос прибои? —Он предстоит в предбурном зное,Как дуб под облаком грозовым,Ему вершинным вещим словомДано живить и жечь до боли,Чтоб пряхе вьюг — студеной Коле,Якутской веже и ДонбассуШить жизнь по алому атласуСтальной иглою пятилетий!Не потому ли на рссветеКостром пылают анемоны,И в Грузии холмы и склоныЗурной не кличут черных бед,А кипнем роз бегут во следМорей, где бури словно сестрыГуторят за куделью пестрой,И берег точит яхонт лоз?Младенец-исполин колхоз,Рожденный вещими устами,Одной ногою встал на Каме,Другою же тучнит Памир!..Садись за хлебопашный пир,Озимый вождь и брат любимый!Тебе, как гусли, из НарымаПоэт несет словесный кедр,Он соболиной тягой щедрИ голубыми глухарями,Чтобы в слезах, в жестоком сраме,Переболев как лось коростойСомнением, я песен до стаСложил устам твоим крылатым,Пока щербатые закатыОденут саваном меня!

Я жив видением Кремля!Он грудь мою рассек мечомИ, вынув сердце, майский гром,Как птицу, поселил в подплечье,Чтоб умозрения увечье,И пономарское тьморечьеСпалить ликующим крылом!И стало так. Я песнослов,Но в звон сосновый сталь впрядаю,Чтобы Норвегия КитаюЦвела улыбкой парусов,И косную слепую сваюБил пар каленый…Стая совС усов, с бровей моих слетела,И явь чернильница узрела,Беркутом клёкнуло пероНа прок певучий и добро! —Товарищи, я кровно ваш,Моторной рифмою (?)Строку узорную пиля!..У потрясенного КремляЯ научился быть железнымИ воску с деревом болезнымРезец с оглядкой отдаю,Хоть прошлое, как сад, люблю, —Он позабыт и заколочен,Но льются в липовые очиЖивые продухи лазури! —Далекий пасмурья и хмуриПод липы забредет внучонокПослушать птичьих перегонок,И диких ландышей набрать…Я прошлым называю гатьСвоих стихов, там много дупелИ дятлов с ландышами вкупе…Опять славянское словцо!Но что же делать беззаконцу,Когда карельскому ОлонцуШлет Кострома — досель — да — инде —И убежать от пестрых индийИ Маяковскому не в пору?!Или метла грустит по сору,Коль на стихи дохнул Багдад,И липовый заглохший садТемнозеленою косынкой?..Знать я в разноголосьи с рынком,Когда багряному КремлюПо стародавнему — люблю —шепчу, как ветер кедру шепчетИ обнимает хвои крепче,Целуя корни и наросты!..

Мои поэмы — алконосты,Узорны, с девичьим лицом,Они в затишье костромскомПитались цветом гоноболи,И русские — чего же боле?Но аромат чужих магнолийУмеют пить резным ковшомНе хуже искрометной браги. —Вот почему сестре-бумагеЯ поверяю тайну сердца,Чтоб не сочли за иноверцаМеня товарищи по сталиИ по железу кумовья.

Виденье красного КремляНося в себе как свиток дыма,Под небом хмурого НарымаЯ запылал лесным костром,Его раздули скулы Оби,В колодовом остяцком гробеУгомонить ли бурелом?!Я не угасну до поры,Пока напевы-осетрыНе заплывут Кремлю в ладониИ на костях базар воронийНе обернется мглистым сном,Навеянным седым НарымомИ Оби саваном!.. Но мимо!Поэме — голубому лосюНе спится в празелени сосен,Ей все бы мчаться бором талымТуда, где розовым коралломЦветет кремлевская скала!Как перед ней земля малаИ круг орбитный робко тесен!О, сколько радости и песенОна в созвездья пролила!

Тебе ли с солнцем спорить, мгла?!Косматой ведьмой у котлаТы ростишь горб и зелье варишь,Чтоб печенег или татаринПожаром сел, кошмою гариКоммуны облик златокарий,Как власяницей заволок,Лишь гробовым улиткам впрок!Но тщетны черные кудесы —Строители не верят в беса,Серпу и молоту верны!Мозолиста рука страны.Но весны розовы на Каме,Румяны осени в Полтаве,И молочай пожрал в канавеОрла с латунными когтями,Чтобы не застил солнца рябо!От камчадала до арабаРог мускулов творящих слышен,Он пальмы сирские колышетИ напевает сны Бомбею,Что бледнорукому злодеюНадела Индия на шеюМертвящей льдиною пифона…

Чу! Обонежских сосен звоны! —Они сбежались как лопарки,В оленьих шкурах, в бусах ярких,Дивиться на канал чудесный,Что в мир медвежий и древесныйПришел посланцем от Кремля —Могучий кормчий у руляГренландских бурь и океана!И над Невою всадник рьяно,Но тщетно дыбит скакуна;Ему балтийская волнаНавеки бронзой быть велела,И императорское дело,Презрев венец, свершил простойНеколебимою рукой,С сестрой провидящей морщиной,Что лоб пересекла долиной,Как холмы Грузии родной!Чу! За Уралом стонут руды!Их бьет кирка в глухую печень,И гордой волей человечьейИз стран подземных вышли юды,Вперяясь в ночь, как лунный филин,И тартар, молотом осилен,Ударной тачке выдал уголь —Владыку черного и другаВ багрово пламенной порфире.И в прежней каторжной СибириКузбасс шумит суровым садом,Обилен медным виноградомИ мамонтов чугунных стадом,Что домнам отдают клыки!..Чу! Днепр заржал…Его пескиЗаволокло пшеничной гривойИ ребра круч янтарной сливой,Зеленым гаем и бандурой!..И слушает Шевченко хмурыйСвою родную Украину, —Она поет не про степнину,Где порубили хлопов паны, —Сошлись бетоно-великаныУ святославовых пороговПасти железных носороговНа синих исцеленных водах!

Цветет подсолнечник у входаВ родную хату, и ОксанаПоет душисто и румяноПро удалого партизана,Конец же песенки: КремлюЯ знамя шелком разошьюАлее мака в огородце. —И улыбается на солнцеКобзарь-провидец…Днепр заржалИ гонит полноводный валНа зависть черному поморью!Оксана, пой вишневой зорью,И тополь сватайся за хату,Тарас Николе, как собрату,Ковыльную вверяет кобзу! —И с жемчугом карельским розуПодносит бахарь Украине!

О, Кремль, тебе на СахалинеУзорит сказку орочен!Лишь я, как буйвол, запряженВ арбу с обломками Рассеи,Натруживал гагарьи шеи,С татарскою насечкой шлеи,Ясачным дедовским напевом.Но вот с вершин дохнуло гневом,Зловеще коршун прокричал,И в ледяных зубах обвал,Как барс трусливого ягненка,Меня помчал, где ливней гонкаИ филин ухает спросонка,Кровавит рысь лосихе вымя,И пал я в глухомань в Нарыме!И изблевал я желчь свою,Зрачки расширил, как озера,Увидя взломщика и вораВ лукавом сердце, и ладьюС охотничьей тунгусской клятвой,Прошив упорной мысли дратвойИ, песню парусом напружив,На лов невиданных жемчужинПлыву во льды путем моржовым,Чтобы, как чайка, юным словом,Лесою и веслом еловымПокрыть коварную вину!

Как лосось мерит глубину,Лучами плавники топыря,Чтобы лунеть в подводном миреИ наглотаться перлов вволю,Так я, удобрив сердце больюИ взборонив его слезами,Отверженным, в жестоком сраме,По-рыбьи мерю сам себяИ только образом КремляСмываю совести проказыИ ведаю, что осень вязуУзорит золотом не саван,А плащ, где подвиги и славаЧтоб встретить грудью злую зиму!

Я укоризною НарымуЗенков остяцких не палюИ зверобойному копьюМедведем бурым сердце ставлю:Убей, и дымною протальюПусть побредет сиротка музаНаплакать в земляничный кузовСлезинок, как осиный нектар! —Ее удочерит не секта,Не старый ладожский дьячок,А в переплеск зурны востокИ запад в мрамор с бронзой тяжкой!..

В луга с пониклою ромашкойРязанской ливенкой с размашкой,Ты не зови меня, Есенин!Твой призрак морочно-весеннийНад омутом вербой сизеетС веревкой лунною на шее,Что убегает рябью в глуби,И водяник ветлу голубит,О корни бороду косматя!Медведю о загиблом братеПоплакать в лапу не зазорно,Но он влюбился в гул озерныйИ в кедровый вершинный рог,И, чуя, как дымится мох,Теплеют яйца под тетеркой,Увидел за октябрьской зорькойНе лунный омут, где верба,А льдистую громаду лбаВ зубцах от молний мысли гордой,И с той поры поклялся твердоСменить просонки на букварь,Где киноварь, смолы янтарь,Брусничный цвет и мох оленийПовыпряли, как пряжу Л-е-н-и-н.За ними старому медведю,На свежем буквенном прогалеСтрока торжественная С-т-а-л-и-нСверкнула золотом и медью,Потом через плетень калинойРумяно свесилось К-а-л-и-н-и-н, —Целовано тверским закатом.И великанов — кедров братом,Оборонительным булатомВзыграло слово В-о-р-о-ш-и-л-о-в,И буйный ливень из берилловНечислимой рабочей силой!

Не снился вербе сизокрылойБукварь волшебный, потомуГлядеться ей дуплом во тьму,Роняя в лунный ковш барашки!Прости малиновой рубашкеИ костромскому лапотку,Как на отлете кулику,Кувшинке-нянюшке болотной —Тебе ли поминать охотно,Ветла плакучая Рязани?!— Смешного дуралея — в саниВпрягли, и твой СорокоустБлинами паюсными пуст,И сам ты под бирючий войПленен старухой костяной, —Она в кладбищенской землянкеСшивает саван в позаранки…Но мимо! Зеркало Советов,Как хризопраз, тысячегранно, —Вот рощей утренней румянойЗвенит и плещет Сад ПоэтовИ водопадом самоцветовПоит искусства терпкий корень!Васильев — перекати-мореИ по колено, и по холку,В чьей песне по Тибета шелкуАукает игла казачки,Иртыш по Дону правит плачки,И капает вишневым сокомЛихая сабля, ненарокомОкунута в живую печень.Домашний, с ароматом печи,Когда на расстегай малинныйЛетит в оконце рой пчелиный,И крылья опаляет медом, —Клычков! Пытливым пешеходомОн мерит тракт и у столба,Где побирушкою судьбаУселась с ложкою над тюрей,Поет одетые в лазуриТверские скудные поля!

Но не ячменного комля —Поджарого жильца разрухиДождались бабки, молодухи;И Маяковский бил засухи,Кротовьи будни, брюки в клетку,Чтобы родную пятилеткуРядить в стальное ожерелье…

Прокофьев правит новоселье,Дубком сутулым раскорячась,Баян от Ладоги до ЛачеНапружа парусом сиговьим!И над кумачным изголовьем,С еловой веткою за рамой,Ему сияет лоб упрямыйЛюбимого из всех любимых!

Шиповником, повитым в дымы,Ахмет Смоликов, шипыОстря на правила толпы,На вкусы в хаки и во фраке,Наган, гитару, НагасакиВ певучей короб уместя, —Комунны кровное дитя!Октябрьских листьев кипень слыша,Терновник иглами колышет,Кичливо сторонясь жасмина,Он золотится, где руинаИ плющ влюбленный по пилястру,У них цветы гостят почасту, —Пион горящий, львиный зев,Пунцовый клеверный посев,И мята с пышным табаком —И Мандельштама старый дом,Но драгоценны окон ставниИ дверь арабской филиграни,От камелька жасминный дым!Рождественский — осенний Крым,Лоза лиловая и вдовья!И Пастернак — трава воловья,По-лермонтовски кипарисС утеса загляделся вниз,Где демон кровянит крылоО зубья скал, и за веслоРукой костлявою ХаронБерется, чтобы детский сонНа даче, под июльский ливень,Перевезти в Багдад иль к Сиве,Или в тетрадь, где черный молКачает месяца оскол!

Вот дерево — пакетом синим,С приказом взять иль умереть,Железный ствол и листьев медьЧужды перестроенью линий,И тянут лагерной кислинкой!Ночной разведочной тропинкойЗмеится корень в колкий кремень,Меж тем как мукомолом времяСсыпает в ларь Орду и Брагу, —То Тихонов!..(То-ти, то-ти! —Часы зовут, чтобы идти).

Чу! Безыменский — ярый граб,Что в поединке не ослабС косматым зубром-листодером! —Дымится сук, и красным хоромНа нем уселися фазаны,Чтобы гореть и клёктом рьянымГлушить дроздов, их скрип обозный;Меж тем в дупле петух колхозный,Склевав амбар пшеничной нови,Как сторож трубит в рог коровий,Что молод мир и буйны яри,Что Волховстрой румянец карийНе зажелтит и во сто лет!Мое перо прости, поэт, —Оно совиное и рябо;Виденьем петуха и грабаЯ не по чину разузорен! —Кому ж рубин? Вот Павел Корин,Лишь петухом исповедим,Когда он плещет в зарь и в дым,И, радугу, связав охвостьем,Полмира зазывает в гостиС кудрявым солнцем заодно,И простирая полотноНемеренного ку-ка-ре-ку,Сулит дрозду и человекуПир красок, водопады зерен —Их намолол по звезды Корин,И, как дитя любуясь раем,Стал пировать и княжить баем!Его кибитку КончаловскийСловил мережею бесовской,Тому уж будет двадцать пять,И в кошмы кисти окунул,Как лось рога в лесную гать. —Не потому ль сосновый гулОт нестареющих полотен,И живописец пчелкой в сотеЖивет в сердцах и сладко жалит?!Его палитра в пестрой шалиПроходит поступью ФатимыСтроительством, где брезжат РимыЗа пляской балок и стропил,Прекрасная и, златокрыл,Над нею веет гений века!..

Кто прОсини и умбры реки,Как зори пролил в пятилетку,И в ярославскую беседку,Где клен и хмель ползет по рамам,За сусло Гаагу с АмстердамомСтаринной дружбой усадил?Ты, Яковлев! Чьей кисти пылГолландию с любовью детской,Тюльпан в цветник замоскворецкий,Пересадил гераням кумом! —Она глядит на нас упрямо,С ревнивой тучкой меж бровей,Свидетелем грозовых дней,И буйных ливней на новины!..

Лесной ручей в серьгах калины,Пчела в гостях у резеды,Луч у подснежной бороздыНа золотистых посиделках.Весь в чайках, зябликах и белках,С ягнячьим солнышком под мышкой,Мудрец, но городки с мальчишкойДо петухов готовый к сечи —Рылов, одетый в свет поречий,Он предстает родной странеЗеленым Шумом по весне, —Залог, что вёсны зим победней!

Но кто там на скале соседнейЗажег костер сторожевой,Орлом вперяясь в мрак седой,Где вой волчиц и звон доспешный? —Над кручей свесились черешниВонзая когти в колчеданы,И обжигая дым лианы,Как парусами застя краски?Претят художнику указки, —Он написал Воен-Совет,Где сталь на лицах и лорнетНаводит смерть в дверную щелку,Меж тем, как солнце в одноколкуС походной кухнею впряглось,И зоб напружил паровоз,Неистов в бешеной охотеС кометою на поворотеПоцеловаться зубы в зубы, —То Бродский, Октябрем сугубыйС буранами из трав каленыхИ листьев бурями сожженных!

Купаньем Красного КоняМой побратим и хлебосольник,Под голубой сединой — школьникЗа вечной книгой красоты,Не истолок ли в ступе тыМои стихи и с миром вместе,Чтобы республике-невестеСмерть Комиссара дать кольцом,Бокалом крови, как вином,Отпировав палитры роскошь?!Тебе горящий клен, березку жПетрову-Водкину не сватать, —Она в панёве, и за лапотьНабилось хвойное порошье!..Но в поименной славной ноше,В скирде из трав, смолы кедровойЛесною речкой вьется словоМашков! — закатов водопойИ пастбище пролетних радуг,Тебе ли из Совета СадаУйти с кошницею пустой?!Вот виноград пьяней сосцов,Как юность персик и гранаты —Гора углей из солнца взятыхДля опаляющих пиров!Но в поименной славной ноше,Где резедовою порошейПасется солнце — лось соловый,Мое не златорожит слово. —Его друзья — плаун да ягель,И лишь тунгус в унылой саге,Как вживе, загуторит с дедом,Что утонул в слезах, неведом,И стал ручьем, где пихта мочитЗеленый плат и хвост сорочий!

— Песня тунгуса —

Береза плачет бурой раной,Что порассек топор коварный,Слеза прозрачнее ребячьей,Но так и дерево не плачет,Как плакал дед в тайге у насОзерами оленьих глаз!Дедушка, не плачь!Дедушка, — не плачь!Горючим варом плачет кедрВ лесной пожар из темных недр,Стеня и раздирая грудьКогтями хвой, чтобы уснутьНавеки черною жариной,Но и огонь в рубахе дымнойНе истощался так золой,Как бедный дед в стране чужой!Дедушка, не плачь!Дедушка, — не плачь!Его слезинками кукушкаСвою украсила избушку,В оконце вставив, как слюду,Ревнивой сойке на беду!Дедушка, не плачь!Дедушка, — не плачь!Когда медведь лосиной маткеСдирает мясо у лопатки,Чтобы вонзить язык в дупло,Где сердце медом залегло,Лось плачет женкою за прялкой,Когда ее побили скалкой,Смерть упреждая тяжким мыком,Покорствуя объятьям диким,Но слезы маткины — молОка,Что выдра выпила с наскокаУ молодого осетра,Ей выводиться не пораПо тростниковым мягким зыбкам,Чтоб из икры родилась рыбка!Дед плакал горестнее лося —Пожар и короед у сосен,Орел на выводке лебяжьем,Зола пред дедовским упряжьем,Когда впрягался он в обозСаней скрипучих, полных слез!Дедушка, не плачь!Дедушка, — не плачь!

— Песенка тунгуски —

Чам-чам, чамарша! —В веретенце есть душа, —Поселился дед в клубок,Чтоб крутиться наутек!Чам-чам, чамар-чук! —За чувалом слышен стук,Задымилась головня —Будет страшно без огня!

На косой багровый светИз могилы встанет дед,Скажет: чемень, чур-чува!Где любимая Москва?Поищу ее в золе я,Ледяные пальцы грея!.. —И за полночь веретенцеБудет плакать колокольцем:Дин-динь-динь! Чамара ёй!Ты умчи меня домойКрасногривый конь Советов! —

Мало прядено за лето! —Муж приедет — будет таска…По Нарыму бродит сказка,Что наплакал дед озерцеВсем остячкам по ведерцу, —Мне же два на коромысло,Чтоб до вереска повисло,До плакун-травы с липушей,На тропинке в дом кукуший,Где на лавке сивый дед —От него простыл и след,Только уголь на реснице!Этот сон за прялкой снитсяДо зари, под бубен хвой,Над потухшей головней!

Возьмите бороду моюВ ладони, как берут морошку,И пейте, сердцу не в оплошку,Лесную терпкую струю!В ней аромат корней еловыхИ дупел кедровых суровых,Как взгляд Чамара-великана,Но в глубине кривая ранаМерцает, как форель меж трав,Подводных троп и переправ!Она медвежьей ласки след,Когда преступником поэтПошел к звериному становью,Чтоб укоризненною кровьюОтмыть позор, как грязь воловью!

Взгляните на мои седины,Как на болотные низины,Где пух гусиный, сизый ягельИ в котловинах плеск наваги, —Ее бичами половодийПригнало из морских угодийВ болото, воронам на снедь!И хоть расчесывал медведьКогтистым гребнем черноусья,Но бороды не вспенил устьяИ рябь совиную не вплелВ загар и подбородка мол. —Нет! Роковая седина,Как пепла холм, обнаженаГлазам луны, людской скребнице,И поделом! Вина сторицейЛуны чугунной тяжелей!Я пред собою лиходей! —Как остров ландышевый росный,Я ткал стихи, вправляя в кросныСердечные живые нити,И грозным сполохом событийНе опалил звенящей пряжи!Пускай же седина доскажет,Что утаила в нужный срокТкачиха-муза, и утокОтныне полнит не Кашмиром,Не Бирмою с карельской зернью,А шахтою с подземной чернью,Железом и пшеничным пиром!Пускай же седина поетКолхозной вспашкой у ворот,Когда земля гудит прибоемИ трактор, как в доспехе воин,Идет на глыбе чернозема,Чтоб умолотная соломаЛегла костьми, побеждена!

Моя родимая страна,То лебедь, то булат каленый,Ждет песен, как поляна клена,Но не в слезах у сонных вод,А с факелом, что тучи жжет,Целованным октябрьским дыхом!Я пригоню напев лосихойНевиданной багрянной мастиК стене кремлевской, чтоб поластилЛесную сказку великан.Сохатая телком бережаЗолоторогим и пригожим,Какого не зачать и львицеПод мглистым пологом лиан.Авось брыкастого титан,Походя, приютит в странице,И кличку даст — для песни слово —,Чтобы в попоне жемчуговойНа зависть прозе-кобылицеОно паслось в степи шелковойПод колокольцы ковыля!..Ужели крыльями Кремля,Как морем, не повеет лосю,И молочайному прокосью,В пырей и цепкую липушу,Он отрыгнет лесную душуИ запрокинет в синь копыта?

Взгляните на меня — изрытыМои виски и лба отроги,Как берега родной МологиОпосле вырубки кудрей,Ресниц, березовых бровейИ губ с рябиновой краснинкой,Что пели вещею волынкой,Но чаще тайное шептали!Теперь цыганкою без шали,Без янтарей на смуглой шееМолога сказками мелеет…Так я, срубив сердечный дубС гнездом орлиным на вершине,Стал самому себе не люб,И лишь песками по морщинеСползают слезы, роя ямыОт глаз до скул, как берег Камы,Косые ливни! Я виновен

До черной печени и крови,Что крик орла и бурю крылВ себе лежанкой подменил,Избою с лестовкой хлыстовской.И над империей петровской,С балтийским ветром в парусах,Поставил ворогу на страхРусь Боголюбского Андрея! —Но самоварная Рассея,Потея за фамильным чаем,Обозвала меня бугаем,Николушкой и простецом,И я поверил в ситный гром,В раскаты чайников пузатых, —За ними чудились закатыКоринфа, царства МонтесумыИ протопопа АввакумаКрестообразное горелье —Поэту пряное похмельеЖивописать огнем и красью!..Как с ягуаром, с красной властью,Мороз в костях и волос дыбом,Я правил встречу и за глыбойДержавы царской спрятал сердце,Чтобы глухой овечьей дверцейКазать лишь горб да шерсти пясткуШирокой жизни, впрягшей сказкуВ стальные крылья пятилетий!Пятидесятый год отметилЗарубкою косяк калиткиВ тайник, где золотые слиткиИ наговорных перлов коробС горою песенных узоров,Художника орлинный норовКогтить лазурь и биться с тучейЯ схоронил в норе барсучьей…И мозг, как сторож колотушкой,Теленькал в костяной избушке:Молчи! Волшебные опалыНе для волчат в косынках алых! —Они мертвы для Тициана,И роза Грека ФеофанаБлагоухает не для них! —Им подавай утильный стих,И погремушка пионераКротам — гармония и вера! —

Так мозг за костяным прилавком,Где разномысленная давка,Привалы Да и табор Нетов,Бубнил купцом, а не поэтомСо мной иным, чей парус бродитВ поэзии, ища угодийИ голубых материков.Он пробудился не от слов,Не от ночного ку-ка-ре-ку,А зубы в зубы к человекуПоставленный железной волейЭпохи, что рычит от боли,Как лев, и ласточкой щебечет,Суля весну и плеск поречий,Когда свирепый капиталУйдет во тьму к чертям на бал!Я пробудился вешне-громнымИ ягуаром разьяреннымРычу на прошлого себя,Впиваясь в зори октябряНоворожденными глазами!

Мои стихи — плоты на КамеНесут сосновый перезвон,Как в дни, когда был явью сон,И жизнь казалася нетленной,Заморской феей иль сиреной,Поющей в гроте из коралла, —Она в базальты уплывалаЗа прялкою вздремнуть часок,Чтоб после косы на песокИ на уступы ожерельяБросать с певучего похмелья!

Мои стихи — полесный плот,Он не в бездомное отчален,А к берегам, где кормчим СталинПучину за собой ведетИ бурями повелевает,Чтоб в молодом советском крае,Где свежесть волн и крик фрегатов,Ущербных не было закатов,Как ржавых листьев в октябре,Меж тем как прахом на костреПожитки смерти догорают!Я от зимы отчалил к маюУ нив цветущих бросить снасти,Где солнце пролетарской властиНагую грудь не опалит, —Она испытана, как щит,Разувереньем и булатомПеред Кремлем — могучим братомСклоняет сердце до земли:Прости иль умереть вели!

Из письма А.Н. Кравченко (Вторая половина июня 1934 г. Колпашево)