Законы высшего общества - Арина Холина

— Да!

— Знаешь что… — выпалила Галя, но не договорила.

Сорвалась с места и гордо удалилась, покачивая попой.

Ничего-ничего…

Настя откинулась на стуле и улыбнулась сама себе. Максим наверняка решит, что она гнусно и подло мстит Маше. Но это не месть.

Маша хочет стать деловой девушкой? Ради бога. Она, Настя, опекать ее не нанималась — так что пусть ощутит все прелести конкуренции. Это только бизнес. Ничего личного. Было бы личное — Галя с Антоном уже принесли бы ей Машину голову.

Маша ведь тоже поступила некрасиво. Тихой сапой, за спиной, уволокла контракт…

Добро пожаловать во взрослую жизнь, пупсик.

Зазвонил телефон. Объявился Женя — инвестор.

— Как дела? — поинтересовался он.

— Очень по-разному, Женя, — улыбнулась Настя. — Кино монтируем.

— Когда премьера?

— Ой… — задумалась Настя. — Апрель — май… Сначала будет закрытый показ для прессы, с банкетом — думаю, надо будет снять VIP-зал в «Стреле», потом обычная премьера, а затем я еще хочу в Париже сделать показ для французской прессы — у меня как раз немного лишних денег осталось.

— А не махнуть ли нам тогда на Бискайский залив? — оживился Женя. — После премьеры? Я там виллу арендую в Биаррице на лето.

— Вдвоем? — немного растерялась Настя.

— Ну, да.

— Жень, я не уверена, что это блестящая мысль, — честно призналась она.

— Тогда втроем, — настаивал Женя. — С твоим писателем.

— Жень, ты первый, кому я это говорю за долгие годы: ты меня смущаешь.

— Ладно, понял! — не унывал он. — Ну, тогда пока?

— Пока, — попрощалась Настя и еще пару секунд с удивлением разглядывала телефон.

То есть вот как? Он… так сказать, ухаживает за ней? Или?..

Н-да. Не надо целоваться с инвесторами — неизвестно, чем это обернется. Ну, и черт с ним! Он не первый и не последний.

Жизнь текла своим чередом, но где-то через неделю Настя вернулась домой и застала там зареванную Машу, которую пытался утешить Максим.

— Что? — прошептала Настя в коридоре.

— Она тут уже час! — с раздражением ответил Макс. — Я пойду погуляю.

— Ага… — кивнула Настя и отправилась к Маше.

— Как ты могла?! — воззвала та, заламывая руки.

— Маш, я тебя не понимаю, — Настя уселась напротив, налила немного виски, закурила и уставилась на нее не моргая.

— Я ведь ничего плохого тебе не сделала! — трепетала та.

— Маш, послушай, ты мне не подруга и не родственница, — пояснила Настя. — Так что разговоры из серии «как ты могла» давай оставим без последствий. И начнем мы с того, что ты хотела своего друга Антона нагреть на десять миллионов. Конечно, было бы легче, если бы я приложила к этому руку — тогда ты, типа, ни при чем. Но не вышло, поэтому ты бросила меня в трудную минуту…

— Я знала, что ты этого так не оставишь! — воскликнула Маша.

— Маша, ты у меня работала несколько лет и хорошо делала свое дело, — льдинки похрустывали в ее голосе. — Именно поэтому я сейчас трачу время на то, чтобы пояснить тебе очень важный деловой принцип — не надо слишком жадничать. Алчность ослепляет, и ты не видишь реальную картину. Ты слямзила у меня хорошую сделку, так что не надо вот этой патетики и упреков в отсутствии гуманизма у плохой тети Насти. У тебя сейчас есть возможность заработать — и не просто так, а под моим чутким руководством. Так что умойся и иди домой. С завтрашнего дня начинаем работу над сценарием.

Маша вытерла слезы влажными салфетками и пошла домой.

Вскоре объявилась и Галя.

— Настя, мне срочно надо с тобой поговорить! — воскликнула она. — Ты в офисе? Буду минут через пять!

Насте как раз привезли суши из «Тануки» — свежие, сочные, прямо слюнки текут, так что она накрыла стол для переговоров, заказала зеленого чаю и не успела вылить соевый соус в пиалу, как объявилась Галя.

Она волновалась.

— Она хочет нанять Толкунова! — закричала Галя с порога.

— О чем ты? — Настя схватила калифорнийский ролл и положила его в рот.

— Маша предлагает нанять какого-то там Романа Толкунова! — кипятилась Галя.

— Ни в коем случае, — покачала головой Настя. — Снимать будет только Виккерс. Материал сложный, нужен гений.

Галя подбоченилась, видимо, размышляя — стоит ли обижаться на «сложный материал», передумала и села за стол, придвинув к себе лоток с суши.

— Это общий! — Настя вернула лоток на место. — Возьми тарелку!

— Ну, ты и жмотина!

— Я есть хочу!

— Ну, и что там с имиджем? — отковыряв от суши угря, поинтересовалась Галя.

— Галь, ты ведь говорила, что твоя героиня — это немного ты?

— Ну, говорила, — не без сомений подтвердила та.

— У меня возникла мысль, как склеить тебя и твою героиню, — Настя даже отложила палочки. — Типа Эрин Брокович. Вот сейчас ты никому не известная…

— Почему это неизвестная? — надулась Галя.

— Ты понимаешь, о чем я! Известность у тебя пока крошечная и локальная. Я тебя не обижаю, просто перечисляю факты, которые мы имеем на руках. Так вот, зрители посмотрят фильм и поймут, что героиня очень похожа на тебя. Им будет интересно — свою ли жизнь ты описала? Это привлечет дополнительный интерес — ведь героиня у тебя неоднозначная.

— Да-а… — Галя, кажется, заинтересовалась. — И что?

— А то! Надо сделать так, чтобы мой экранный образ сочетался с твоим.

Галя неуверенно оглядела Настю.

— То есть…

— Экранный образ, — с нажимом повторила Настя.

— А!

Может, вылить ей соус на голову? Э-эх…

Сложную игру она придумала. Вроде бы от случая ничего не зависит, но… Всегда есть это самое «мало ли что».

Давным-давно, когда Настя была еще наивной девицей и книжкам верила больше, чем живым людям, она считала, что если добьется успеха, все вокруг станет таким карамельно-розовым, пушистым, как сладкая вата. Все ее будут любить, милые и вежливые режиссеры будут приносить ей сценарии, продюсеры — расстилать ковровые дорожки, чтобы она по ним плыла величаво, а все люди начнут относиться к ней с уважением, плавно переходящим в священный трепет.

И можно будет расслабиться, жить-поживать, и жизнь превратится в сплошной отпуск на пляже с синим-синим морем.

Но вышло все, разумеется, как раз наоборот. Чем выше были ставки, тем меньше правил соблюдали соперники и тем жестче становились игры.

Иногда Настю это утомляло, но ей, хоть она никому и не признавалась, нравились проявления какой-то животной, первобытной натуры. В людях, думала она, просвещение должно сочетаться со звериными инстинктами — тогда не возникает губительный отрыв от реальности.