Законы высшего общества - Арина Холина

Вскоре он перезвонил.

— Настя, прости меня… — покаялся Макс. — Я просто не ожидал, что стану частью всего этого… Я не привык.

— Н-да, — сопела Настя.

— Я не хотел тебя обидеть, просто для меня это был шок.

— Понимаю.

— Настя!

— Ну что «Настя»?! — взорвалась она. — Почему я-то должна сочувствовать тому, что ты расстроился и захотел меня оскорбить?

— Ну…

— Макс, меня зовут, извини.

Вечером Максим снова был на линии.

— Может, лучше мне приехать? — с заискивающими нотками в голосе произнес он.

— Не стоит, — холодно ответила Настя. — Ты ведь помешаешь мне встречаться с любовником.

И это была чистая правда. Секс с Довченко вышел на новый виток, и прерывать связь именно сейчас было бы чертовски обидно.

Конечно, это жуткое свинство. Она любит Максима. И придушит каждого, кто захочет его убедить в том, что она ему не верна.

Но Паша… Ну, невозможно удержаться! Это ведь не просто мужчина от нечего делать — это мужчина, из-за которого у нее волосы по всему телу встают дыбом, кружится голова — хочется рухнуть на землю и… раздвинуть ноги. Рядом с ним она могла думать только о сексе — совсем себя не контролировала, и это часть ее личности — слишком много эмоций, иначе бы она не была тем, кем была.

И с Пашей не хочется никаких отношений — только химия, чистый секс.

— Макс, я жутко соскучилась, — от всего сердца призналась Настя. — Но я это уже проходила. Ты приедешь, повсюду будет Довченко, ты примешь мрачный вид, я стану нервничать, Довченко начнет нервничать, по вечерам мы будем выяснять отношения… Съемки превратятся в платформу для личных разборок. Если ты хорошо подумаешь и пообещаешь, что я не замечу ни малейшего недовольства с твоей стороны, — приезжай. Но ты должен понять — сейчас для меня работа на первом месте. И я готова с тобой поссориться, если ты будешь нам мешать.

Макс подумал и сказал, что приедет через пару недель.

— А что там с Галиным сценарием? — напомнил он.

— Да ну его к черту! — отмахнулась Настя. — Решим, когда я приеду в Москву.

Она отключила мобильный и прокралась к Паше, где они до утра не могли оторваться друг от друга. Настя ощущала подъем и влюбленность — не настоящую, которая вынуждает нас переживать и страдать, а легкий, пьянящий восторг плотской любви, ни к чему не обязывающей, прекрасной, как рассвет, — и столь же короткой.

В конце концов, кто сказал, что она не может иметь все?

Глава 18

В Москву Настя вернулась счастливая до неприличия. Съемочный период — это отдельная жизнь, пусть кукольная, нервная и утомительная, но ты словно выпрыгиваешь из реальности и оказываешься в сказочном мире, где есть один Бог и Царь — кино. Сценические романы перетекают в настоящие, ненависть, радость, злость, ревность — все усиливается до гротеска, превращается в фарс — и в этом творческом беспамятстве ты забываешь, что есть мир подлинный — с унылыми серьезными делами и заботами.

С Довченко они все-таки разругались — не надо было режиссеру затягивать съемки, но разругались вовремя — когда его экранный герой бросил героиню. Может, оттого и разругались?

Максим, тоже почему-то загорелый (А! Он ведь вроде летал в Испанию…), встретил ее и показался до того неотразимым, что Настя, презрев условности, подпрыгнула и обхватила его похудевшими смуглыми ногами.

О Паше она забыла еще в самолете.

— Я в офис хочу заехать, — сказала Настя.

— Соскучилась по работе? — усмехнулся Максим.

— Вроде того, — кивнула она. — Сейчас всех запугаю до полусмерти — и домой, — она прижалась к нему. — Как же я тебя люблю!

Черная, как негритянка, Настя ворвалась в офис, выставила батарею крымского вина, поделилась кое-какими впечатлениями.

— Ну, вот! — она всплеснула руками. — Хотела навести страху, но так по вас по всем соскучилась, что как-то и неохота уже! Ладно, отдыхайте, не буду сегодня насиловать ваш мозг. Поеду. Да! Маша-то где?

Секретарь Катя покраснела.

— Что? — насторожилась Настя.

Катя молча вышла из-за стола, прошла в кабинет Насти, а вернулась с листом офисной бумаги.

— Что это? — Настя сдвинула брови.

«Заявление. Я, Мария Олеговна Ефремова, прошу уволить меня по…»

— Что это? — повторила Настя, глядя на Катю.

Но та уже говорила по телефону.

— Маш, тебе лучше приехать, — прошептала она в трубку, отводя глаза.

— Что происходит?! — разволновалась Настя.

— Настечка, пожалуйста, пусть вам Маша сама объяснит, — взмолилась Катя.

— Ну, ладно, — буркнула Настя и, прихватив бутылку мадеры, скрылась в кабинете.

Маша явилась довольно скоро — может, сидела в засаде? Она запыхалась и ощутимо нервничала.

Настя не произнесла ни слова — сопровождала все перемещения помощницы тяжелым взглядом.

— Настя, мне надо было позвонить, но не хотелось тебя отвлекать, беспокоить… — забормотала Маша. — Просто… У меня теперь своя студия.

Настя продемонстрировала удивление — с долей сарказма.

— Не студия, конечно, а продюсерский центр, и у нас уже есть проект… Мы снимаем фильм по Галиной книге.

Настя подняла одну бровь.

— Ну, Галя нервничала, Антон познакомился с Бондарчуком, так что пришлось что-то делать… в этом смысле.

Настя подписала заявление.

— В бухгалтерии тебя рассчитают. Я позвоню, — произнесла она наконец.

Они помолчали.

— Не буду делать вид, что я на тебя не сержусь. Лучше не встречаться пару недель. Но я все понимаю. Мне сейчас трудно это говорить, но ты отличный редактор и будешь хорошей начальницей. Мне жаль, что придется с тобой расстаться. Все! — предупредила она порыв Маши расплакаться. — Иди!

Маша встала, постояла, но Настя уткнулась в монитор, и та ушла.

Ха-ха!

И пусть не думает, что они теперь на равных! Тоже мне, глава продюсерского центра!

Но домой Настя вернулась подавленная. Нет у нее теперь старшего редактора. А это значит, что придется торчать в офисе и самой читать сценарии.

— Маша уволилась, — сказала она Максиму.

— Да ты что? — воскликнул он.

— А ты не знал?

— Ну, откуда я мог знать? — обиделся Макс.

— От верблюда, — с грустью ответила Настя.

— Девочка моя… — Макс метнулся к ней, обнял, поцеловал в макушку, и Настя неожиданно разревелась. По-настоящему.

Ну, почему, почему жизнь — такая подлость? Казалось бы, все идет по плану, бодро и весело, и тут случается какая-нибудь мерзость и все портит!

Может, продать всю эту муру за несколько миллионов, положить их в банк и ни о чем не думать?