Все прелести Технократии - Максим Волосатый

Но сейчас они, эти палочки, были напоминанием. Якорем, рассказывающим о том, что он не один. По крайней мере, был….

Давай их сюда. Барок с остервенением засунул одну из палочек в рот. Ничего так, вкусно. Мед с перцем. Но, правда, – вкусно. Глоток вина. Большой, чтобы быстрее забрало. Чтобы эта ночь поскорее ушла. Еще одну палочку. Так делала Сильвия. Глоток. Бойджа. Глоток. Бойджа. И ночь все-таки собралась на выход. Барок победно ухмыльнулся: так-то, знай наших.

Но что-то пошло не так. Ночь исчезла, как и обещала, но утро вместо нее так и не появилось. Появилось нечто другое. Барок изумленно хлопнул глазами. Что это?

Окружающий мир изменился. Стал резким, четким. Откуда-то потянуло сквозняком. Каждый предмет в комнате обрел дополнительный контур из странных линий, разделяющихся, как провода в приборах Рудольфа. Что происходит? Он отравился?

– Рудольф, – позвал Барок. – Рудольф смотри. С нами что-то случилось.

Ни звука в ответ. Рудольф молчал, как убитый. Со сдавленным проклятьем Барок развернулся внутрь головы, собираясь задать отменную трепку этому балбесу. Нашел время вырубаться…. И перепугался так, как еще ни разу не пугался в этом мире: Рудольфа не было.

Его не было за привычным пологом. Да и самого полога тоже нигде не было. Барок был единственным полноправным владельцем этого тела и сознания. Вот уж никогда бы он не подумал, что это может так его расстроить.

– Руди, – одинокий голос прозвучал слабо и жалко.

Он один. Совсем один. Откуда-то издалека Бароку начало помахивать мерзкое знобкое чувство. Подождите, как один? Совсем? Хвала всем богам, не совсем. Не все в новом мироздании было темно, грустно и неподвижно. Посреди головы исполнял какой-то странный танец узор. Его узор, пришедший с ним из полумрака. Изрядно подзабытый за ненадобностью в последние недели, сейчас он переливался всеми цветами радуги. Пульсировал и звал. Куда?

Мир вокруг оставался все таким же тревожным, но теперь его напряжение разбавлял старый проверенный спутник. Барок потянулся к нему…. И отпрянул. Прямо за узором в его голове вдруг открылась небольшая дверь, за которой плавно нес свои неторопливые волны еще один не менее старый знакомый: полумрак.

У Барока похолодели руки. Нет, только не это. И Рудольфа нет, помочь некому. Неужели все вот так и закончится? Ему придется уйти, оставив в этом новом, но уже ставшим таким привычным и … уютным (?) мире все, что он тут нашел?

Рассветы двух солнц. Прохладные закаты. Пробежки по утрам. Захламленный дом. Одинокого доходягу Рудольфа, которого как пить дать сожрут с его неприспособленностью и гениальным «Индиктом». И которого после этого очень скоро оставит так и не обретенная до конца Сильвия. Это что, все придется оставить?

Сильвия! Это имя обожгло Барока сквозь весь морок накатывающего безумия. Нет! Он не оставит ее. Не откажется. Ни за что!

Внезапно он ощутил, что вся его трагичность пропадает втуне. Никто его никуда не тянул. Полумрак все так же тек по своим делам, узор по-прежнему ровно мерцал посреди головы, он сам паниковал, а мир оставался все тем же и меняться не собирался. Барок примолк и осторожно осмотрелся. А ведь вокруг ничего не изменилось. Вот его комната. Неприбранная кровать. Неубранный стол. Все то же самое. Изменилось только его восприятие. Всего лишь. Подумаешь, к предметам добавились контуры. Уф-ф. Надо же так было перепугаться. Скорее всего, это просто то самое сочетание вина с бойджей, о котором говорила Сильвия. Просто у него, Барока, на этот коктейль имеется своя, особенная реакция. Не задыхается? Сознание терять не собирается? И ладно. Подождем, пока все само рассосется.

Барок, внимательно наблюдая за открытой в полумрак дверью, осторожно присел на кровать, каждую секунду ожидая подвоха, но ничего не случилось. Лег. Нет, только не спать. Он сел на кровати от греха подальше. Еще не хватало заснуть в этом состоянии.

Потекли минуты. Одна, другая, третья…. Барок все так же подвижно сидел, примерно сложив руки на коленях. В итоге ему это надоело. Сколько можно? Он встал. Проверил ощущения, не нашел ничего особенного и немного походил по комнате. Все то же самое: те же предметы, те же контуры. Ладно. Пойдем еще куда-нибудь. «Куда-нибудь» оказалось кухней. И правильно, а что еще делать, когда нечего делать? Только есть. Правда, поесть, равно, как и попить, не получилось. Каждый продукт обволакивала какая-то странная аура. Даже вода стала светиться внутренним голубоватым светом. Ничего особенного, но есть и пить расхотелось. А чем тогда заняться?

Барок честно выдержал полчаса, а потом сломался. Открытая и такая с виду безопасная дверь, ведущая в полумрак, манила к себе, как магнитом. И страшно и интересно. Раз полумрак сюда не пришел, значит, ему, Бароку, ничего не угрожает, так? А тогда почему бы не посмотреть на то место, где он пробыл столько времени? Когда еще доведется увидеть его со стороны?

Кто-то внутри осторожно высказался, в том смысле, что и век бы его и не видеть, но Барок грозно шикнул на этого «кого-то», предложив, раз такой умный, найти занятие поинтересней. Аргумент оказался убийственным. Голос заткнулся.

То-то, Барок мысленно подбоченился и направился к двери. Узор, все это время терпеливо ожидавший его, как будто обрадовался. Поплыл вперед, прильнул к рукам Барока, осветив их неровным, мягким светом. Потянул за собой.

– Да я иду, иду, – проговорил Барок только для того, чтобы разрушить это молчание, которое угнетало его все время, пока он разбирался с этими странным контурами. Он только сейчас это понял.

Вот и дверь, за которой мерно колышутся такие знакомые волны. В прошлый раз они от него отказались. Не приняли. Но и не помогли найти дорогу домой. А в этот раз? Сможет ли он сориентироваться? Рудольфа-то нет. Барок еще раз, на всякий случай проверил, не спрятался ли «сосед» где-нибудь в укромном уголке. Но – нет. Рудольфа простыл и след. Да что такое? Ладно. Сколько можно тут стоять на пороге? Барок сделал шаг.

И словно попал на встречу с близкими родственниками. Волны полумрака ту же рванулись к нему. Обволокли, по-прежнему не прикасаясь, заплясали вокруг, завораживая своим мерным танцем. Если Барок и кричал, то этого никто не услышал. Полумрак гасил любые звуки. Так, по крайней мере, казалось Бароку.

– А-а-а-а-а-а!!!

Остановился он только тогда, когда понял, что орет он сам, и, собственно, больше вокруг ничего не происходит. Танцующие вокруг него волны полумрака, вопящее во все горло тело – и больше ничего. Вообще. Никто никого не ест, никуда не утаскивает. Да вообще ничего не происходит. Опять. Как в комнате. Барок даже расстроился. Расстройства хватило ровно на шесть секунд, пока он не понял, что входа, через который он сюда попал, больше не существует.