Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

Вошедшая вместе с подпоручиком среднего роста миловидная пани с гордо посаженной головкой, осиной талией и высокой грудью приятно удивила Войнаровского, знавшего толк в женщинах. Конечно, пани не семнадцать лет, пожалуй, как бы она ни молодилась, ей уже за двадцать, но штучка на вид аппетитная. И прав подпоручик — она не может быть маркитанткой. Разве могут быть у кочевой торгашки и солдатской шлюхи такие красивые, ухоженные руки, длинные, отполированные ногти, так умело подобранные на лице румяна и белила?

Так ухаживать за собой может лишь настоящая пани, имеющая для этого время, деньги и, что более важно, обладающая хорошим вкусом. На такие пальчики пару-тройку золотых колечек с рубинами либо сапфирами, на нежную шейку бриллиантовое или жемчужное колье, вместо сегодняшнего ничем не примечательного наряда облечь ее изящную фигурку в бальное платье по последней французской моде — и с такой пани можно смело появляться в высшем обществе Варшавы, Кракова, Львова, Киева.

Что ж, у шведского короля неплохой вкус. Сам он, по рассказам, довольно невзрачен, далек от правил этикета, в обращении с женщинами груб, но... король есть король. Кто еще, кроме короля, может позволить собрать при своей особе самых знаменитых дрезденских высокосветских куртизанок, пополнив их ряды во время марша своей армии через территорию Речи Посполитой их польскими товарками по ремеслу? Кто еще, кроме короля, может позволить себе дарить генералам и приближенным, в качестве боевой награды либо в знак особого личного расположения, собственных наскучивших любовниц?

Правда, некоторые из них, сочтя такой поступок оскорблением, предпочитали покинуть королевское окружение и возвратиться в Саксонию либо в Польшу, однако большинство любовниц Карла воспринимали это как должное. Если верить показаниям пленных шведских офицеров, король в последние дни из-за череды военных неудач часто пребывал не в духе и раздарил генералам почти всех любовниц, полагая, что общение с ними отвлекает его от дел и отрицательно сказывается на руководстве войсками. Возможно, сегодняшняя посетительница как раз одна из них? Но если таких пани по собственной воле дарят другим мужчинам, какова тогда хваленая белокурая и пышногрудая красавица Тереза, с которой король Карл не расстается с самого Дрездена?

—День добрый, пани, — сказал Войнаровский, поднимаясь из-за стола и отвешивая посетительнице поклон. — С удовольствием помогу вам всем, что в моих силах, но вначале я должен узнать, что привело вас ко мне.

— Добрый день, пан Войнаровский, — ответила посетительница, бросая взгляд на стол с раскрытой книгой и недопитым кубком вина. — Простите, что вынуждена прервать ваше приятное времяпрепровождение, но желание помочь России в ее войне со Швецией заставило меня пойти даже на это.

В тоне посетительницы явно сквозила ирония, и Войнаровский решил не остаться в долгу.

— Думаю, что причиненное мне вашим визитом неудобство — сущий пустяк по сравнению с неприятностями, которые привели очаровательную пани Домбровскую ко мне, — с улыбкой ответил Войнаровский. — Или я ошибаюсь, и у вас в жизни единственная забота — помочь русской армии одержать победу над войсками короля Карла?

— У пани Домбровской, как у всякой женщины, всегда в избытке забот... как существующих реально, так и вымышленных ею. Однако я привыкла справляться с ними сама, и к помощи мужчин прибегаю в других случаях... например, когда желаю кому-либо отомстить.

— Значит, вас привело ко мне чувство мести? Но, согласитесь, что прежде чем обещать вам свою помощь, я должен знать, кому и почему вы хотите отомстить.

— Естественно. Моим обидчиком является шведский король Карл. Но поскольку отомстить лично ему я не в состоянии, то решила по мере сил способствовать разгрому его армии, что будет самым болезненным ударом, который только можно нанести королю.

— Каким же образом прелестная пани Домбровская намерена способствовать разгрому шведских войск? Стать волонтером армии царя Петра? В таком случае, на какой офицерский чин пани имеет патент? Или она собирается применить иное, более действенное, чем шпага, оружие?

— Вот именно, пан Войнаровский, я собираюсь использовать против короля оружие, которого не имеет ни один в мире обладатель офицерского патента. Это оружие — моя бывшая чрезвычайная близость к королю и знание того, о чем не может быть осведомлен ни один владелец самой длинной и острой шпаги.

— Близость к сильным мира сего — действительно грозное оружие, с которым не может сравниться никакое другое. А если учесть, что пани говорила о чрезвычайной близости, то сила этого оружия возрастает во много раз. Если, конечно, мы с пани в понятие «чрезвычайная близость» вкладываем одинаковый смысл, — и Войнаровский многозначительно посмотрел на посетительницу.

— Не знаю, какой смысл еще можно вложить в это простейшее понятие, но лично я под «чрезвычайной близостью» подразумеваю одно — я была любовницей... одной из любовниц короля Карла, а несколько дней назад с его легкой руки должна была стать таковой у фельдмаршала Реншильда, — спокойно ответила гостья. — Подобного отношения ко мне я не могу простить даже королю и, как истинная шляхтянка, намерена отомстить ему за свою оскверненную женскую честь, — гордо заявила она.

— Оскверненную честь? — Войнаровский едва смог сдержать улыбку. — Но каким образом она оказалась оскверненной при... при вашей профессии? Тем, что фельдмаршал Реншильд стар и далеко не красавец? Вам, наверное, хотелось стать любовницей кого-либо из любимчиков короля помоложе, таких как генералы Спааре и Лагеркрона, и, случись это, с вашей честью все было бы в порядке?

— Мне плевать на возраст и внешность фельдмаршалов и генералов короля Карла — женщины... моей профессии, как вы изволили выразиться! — выбирают любовников совсем по иным критериям. Моя женская честь осквернена тем, что король вздумал распоряжаться мной, шляхтянкой, как какой-то охотничьей сукой или породистым жеребцом. И этого я ему не прощу. Я не ограничусь тем, что на следующее утро после его предложения перебраться в палатку фельдмаршала Реншильда покинула шведский лагерь, а постараюсь причинить королевской армии наибольший ущерб, на который способна.

— Похвальная мысль, пани. Как вы собираетесь ее осуществить?

— Я была из тех немногих любовниц, оставшихся при короле уже после того, как он раздарил остальных генералам и приближенным. Понимая, что подобной участи не избежать и мне, я решила подготовиться к тому, чтобы сполна рассчитаться с королем за его пренебрежение к себе. Если прежде ни шведская армия, ни разговоры ее генералов не значили для меня ничего, в последние дни я стала проявлять к ним повышенный интерес, и сейчас могу рассказать об этом очень многое.

— Князь Меншиков будет весьма благодарен за ваши сведения, пани. Но у него очень мало времени, и было бы желательно, чтобы с ними вначале ознакомился кто-либо другой. Тот, кто сможет оценить ваши сведения в целом и выделить из них самое важное, достойное внимания их сиятельства.

— Согласна с вами, пан Войнаровский. Если вы готовы быть таким человеком, я готова приступить к рассказу немедленно.

— Я ваш внимательный слушатель, пани.

— Но... — посетительница бросила взгляд на стоявшего рядом с ней подпоручика. — Пан Войнаровский, мои сведения являются конфиденциальными и предназначены лично их сиятельству князю, но отнюдь не первому встречному лейтенанту.

— Господин подпоручик — доверенное лицо князя Меншикова и входит в круг его ближайших друзей.

— Возможно. Тем не менее я сообщу сведения вам, вы передадите их князю, а он пусть делится с ними с кем пожелает, в том числе с этим юным и милым лейтенантом. Надеюсь, вы не будете на меня в обиде за эту маленькую предосторожность, — улыбнулась посетительница подпоручику. — Видите ли, король Карл очень опасается шпионов, и его страх передается окружающим, в первую очередь нам, впечатлительным и пугливым женщинам.

— Пани, я никогда не был любителем чужих секретов, — ответил подпоручик. — Оставляю вас наедине с господином Войнаровским и надеюсь, что мы еще встретимся.

— Буду надеяться на это и я.

Галантно поклонившись посетительнице и весело подмигнув Войнаровскому, подпоручик вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Надеюсь, нас никто не подслушивает? — осведомилась гостья, подходя к Войнаровскому и опускаясь в кресло.

— Вижу, вы боитесь шпионов не меньше, чем король Карл, — рассмеялся Войнаровский, беря в руки кубок. — Можете быть спокойны — подпоручик уже во дворе, а его драгунам вход в избу без моего разрешения или вызова запрещен.

— Тогда мы можем начать разговор о деле, с которым я к вам прибыла. Но для начала я хотела бы согреться — на улице слякоть, и я изрядно продрогла. Извольте поухаживать за пани, кавалер.