Измена. Я (не) буду твоей истинной (СИ) - Андриана Вайс

Ты лишилась защиты рода. Метка — это подтверждение того, что тебя признал сам дракон-основатель рода Блейков. Он не только выбрал тебя, посчитав достойной, он также поклялся защищать тебя от опасностей. Но без метки, дракон-основатель не сможет оберегать тебя. Поэтому, надень этот амулет и не расставайся с ним. Он не сможет оградить от опасностей так, как это сделал бы дракон-основатель, но тоже кое на что способен. По крайней мере, мне он помог и не один раз.

Уф! В голове который раз все переворачивается вверх дном.

С одной стороны, я, наконец, окончательно понимаю чего от меня добивался Виррал и почему меня постоянно сопровождали видения драконов.

А с другой, после слов Даррека я чувствую мимолетную растерянность и замешательство. Неужели, он действительно так сильно переживает обо мне, что дал этот амулет? Или же, он беспокоится о том, смогу ли я родить ему наследника?

В итоге, поколебавшись, я решаю принять его подарок. Не потому что тронута его поведением. А потому, что в свете последних странных событий, так я буду чувствовать себя спокойней и защищенней.

Я расстегиваю замочек цепочки, чтобы защелкнуть ее уже на своей шее. Немного непривычно, учитывая, что цепочка немного тяжелее женских. Но как только я чешуйка касается моей груди, я сразу чувствую едва заметные колебания, которые исходят от нее. Чешуйка будто пульсирует в такт моему сердцебиению.

Это очень странное чувство. Однако, оно не пугает, а, наоборот, будто вселяет уверенность и решительность.

— Спасибо тебе, — не знаю под воздействием этого амулета или нет, но с моих губ неожиданно даже для самой себя, вырываются искренние слова благодарности.

— Береги его, он очень много для меня значит, — совершенно серьезно отвечает Даррек, а при взгляде в его глаза, которые провожают амулет, читается неподдельная боль и печаль.

— Я буду его беречь, — киваю я и убираю чешуйку под платье, — Но… у меня вопрос. Если дракон-основатель защищает членов своего рода, то зачем твоя мама сделала его для тебя?

Даррек отшатывается от меня, будто я ему залепила пощечину и отводит взгляд. Я же испуганно замираю, не зная как реагировать. Я сказала что-то не то? Или напомнила ему о чем-то болезненном?

— Потому что основатель не защищает членов собственного рода друг от друга, — наконец, тяжело сглатывая, говорит он.

— Это как? — робко спрашиваю я, ничего не понимая из его слов.

Даррек отворачивается и медленно возвращается к столу. Ставит на него руки и тяжело облокачивается. По его напряженной спине я понимаю, что, сама того не желая, задела его больное место. И, вроде бы, где-то в самой-самой глубине я чувствую едва заметное злорадство. Пусть, после моих мучений, Даррек сам на собственной шкуре ощутит какого это. А с другой, при взгляде на него сейчас, мое сердце сжимается от сожаления.

— Моя мать была чистокровным драконом…

Голос Даррека внезапно так сильно меняется, что я даже вздрагиваю, потому что мне кажется, что в комнате появился кто-то третий. Куда-то исчезает его твердость, уверенность и теперь он звучит глухо и взволнованно.

— …только, в роду Блейков это ничего не значит. Когда к власти пришел мой отец, Дарлонг, он первым делом принял запрет на передачу власти по женской линии. Не важно была женщина драконом или истинной, для него это не значило ничего. Зато, он был помешан на идее оставить после себя наследника, который был бы сильнее и величественнее, чем он. Дарлонг полагал, что только так наш род станет сильнее.

Даррек на секунду останавливается и я забываю как дышать. Настолько боюсь спугнуть его откровение.

— Сколько себя помню, он всегда занимался моим воспитанием. Магия, фехтование, рукопашный бой, он лично обучал меня всему… правда, делал это особенно жестоко. Его тренировки были больше похожи на избиение. Вдобавок, когда он терял терпение и ему казалось, что я не уделяю должного внимания нашим занятиям… он устраивал настоящую бойню. Швырял в меня, которому было десять лет, такие заклинания, которые могли бы покалечить взрослого дракона. Резал меня копьями и мечами, когда я не мог парировать его удары. Валил на землю и бил до тех пор, пока я не терял сознание.

От ярких картин, которые разворачиваются перед моими глазами, у меня на глаза наворачиваются слезы. Ни за что не подумала бы, что детство Даррека было настолько мучительным.

— Несколько раз все чуть не закончилось печально. Меня смогли спасти только чудом. Именно после одного из таких случаем, моя мать, Диана, и сделала этот амулет. Она оторвала чешуйку от своей груди, прямо напротив сердца и зачаровала ее. Для дракона это место является особенным. Новая чешуя отрастает очень долго, поэтому хоть с зияющей дырой напротив сердца, сродни самоубийству. Но для нее я был гораздо важнее собственной жизни.

— Твоя мать была замечательной, — совершенно искренне говорю я.

Меня переполняет целый спектр самых разных чувств, но среди них больше нет ничего похожего на злорадство или ехидство.

Даррек кивает.

— Я знаю. Жаль только, меня нельзя назвать достойным сыном. Я до сих пор не могу себе простить, что меня не было рядом, когда она ушла…

От этих слов, слезы, которые только наворачивались на глаза, хлынули по моим щекам. К сожалению, я знаю какого это, когда умирает кто-то близкий, а ты узнаешь о его уходе только спустя какое-то время.

Я до сих пор помню, как десять лет назад умер мой дедушка. После долгой работы на поле под дождем, он сильно заболел. Но даже заходясь тяжелым кашлем с кровью, он до последнего храбрился и уверял, что с ним будет все в порядке.

Мне было всего двенадцать лет и меня его приступы кашля пугали до слез. Поэтому, когда отец занял денег у всех, кого только возможно и поехал за столичным целителем, я напросилась с ним. Оставаться с мамой и дедушкой, который улыбался окровавленными губами, мне было невероятно страшно. Вот только, когда мы приехали домой с целителем… дедушка уже ушел.

И в тот самый момент ко мне пришло осознание того, что я натворила. Я не только не попрощалась с ним, я даже не сказала ему тех слов, которые хотела чтобы он услышал… когда еще был жив. Но самое главное в том, что я осознала настоящий ужас. Он был не в долгом заходящемся свистом и хрипом кашле дедушки, не в крови на его губах и зубах… а в ледяных руках, сложенных на груди и закрытых навечно глазах.

Именно поэтому, я очень хорошо понимаю, что испытывал Даррек.

Мне хочется сказать