Акула пера в СССР - Евгений Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А здесь — народ еще жил в соответствии с банальной логикой. Цены не росли — по крайней мере пока. Нужна тебе вафельница? Отложи по рублю с каждой получки — через четыре месяца купишь себе вафельницу. Если есть в продаже… Ну да, дефицит имел место быть, и новость о том, что где-то что-то выбросили в продажу, тут же провоцировала очереди и ажиотажный спрос. Но, с другой стороны — обилие дорогих штучек-дрючек, шмоток, деликатесов, электроники и косметики на прилавках, при условии, что позволить себе это может не более тридцати процентов населения — это разве намного лучше?
Вафельница мне была не нужна. Мне была нужна большая турка, джезва, кофеварка — назовите как хотите.
— Нет у нас турок… — огорченно развела руками продавщица. — Не завозили. Хотя погодите… Га-а-аля!
Пришла Галя — красивая полная женщина, и они о чем-то пошептались.
— Слушайте, а медные турки вас интересуют? — спросила Галина.
— Медные — это очень хорошо.
— Так знаете, — перешла на шепот продавщица. — Это лучше у цыган брать, они к нам в середине июня приедут…
— Так вроде к Купалью обещали? — сделал знающий вид я.
— Так то не те цыгане, а другие. Знаете на рынке Гаврилицу, молдаванина? Он сапоги починяет… Подойдите, спросите, точно в курсе будет.
Я поблагодарил продавщиц и пошел из магазина в слегка обалдевшем состоянии. Сначала — цены, выбитые прямо на металле, теперь — работники торговли, которые сами рекомендуют обратиться к цыганам…
На крыльце "Хозтоваров" меня задержал дождь. Первые его капли, только касаясь раскаленного асфальта тротуаров, тут же превращались в пар, оставляя после себя тот самый запах, предвещающий скорую прохладу и передышку от надоевшего зноя. Было душно, но под порывами свежего ветра духота отступала, ливень набирал обороты.
Рядом со мной под крышей стоял дядька в кепке и с беломориной в зубах. Он некоторое время смотрел на мощные струи дождя и шевелили губами, то ли молясь, то ли матерясь. В какой-то момент лицо мужчины — этого типичного светловолосого полешука без возраста — приобрело ожесточенно-решительное выражение, он выплюнул окурок прямо в мусорку, сунул руки в карманы брюк и шагнул под дождь.
Шел широко, быстро — и плевать ему было на стихию, и на мокрую рубашку, и на лужи по щиколотку. Эдакий храбрый белорусский пофигизм во всей своей красе. Надо ему идти — он и пошел. Только голубые глаза из-под кепки сверкали. Я-то не пошёл — мялся себе под козырьком.
* * *— Гера! Где ты ходишь? — накинулась на меня Арина Петровна. — На заседание райкома некому идти!
— На Гидролизном был, интервью брал у молодых специалистов! Геройские, между прочим, парни, новаторы, рационализаторы! Представляешь — только-только с учебной скамьи, а уже предложили новый способ утилизации лигнина! Это такие перспективы для района, для нашего коммунального хозяйства в первую очередь…
— Белозор! Райком партии! Заседание! Рысью! Марш-марш! — сделала грозный вид моя как бы начальница, и мне ничего не оставалось, кроме как взять под козырек.
А еще я вспомнил незабвенный Варкрафт и тамошнего крестьянина, который с очень унылым видом периодически говорил: "Опять работа?"
Что может быть хуже нелюбимой работы? Только нелюбимая работа, которая находится на контроле у начальства. Я понял, что шеф будет там же, на заседании, когда мимо меня по улице Ленина проехала редакционная машина, а Анатольич посигналил мне приветственно. Ну и зачем я там? Неужели главред сам не может написать пару идеологически выверенных строк по итогам супер-дупер важного мероприятия районного масштаба? Зачем ему Гера Белозор, который жутко хочет есть и спать и вообще — беспартийный?
Здание районного комитета Коммунистической партии Советского Союза представляло собой двухэтажный особняк в стиле сталинского ампира: громадные колонны, портик, барельефы со снопами, венками, звездами и прочей атрибутикой, статуи мужеподобных женщин в косынках и мужчин с героическими выражениями лиц, взгляд которых был устремлен в вечность.
Я расправил рубашку, зачем-то постучал подошвами ботинок по мокрым от недавнего дождя ступеням и пригладил волосы. Наверное, нужно было выглядеть прилично? Строгий милиционер на входе хмурясь спросил:
— Вы на заседание?
— Да-да, я из "Маяка" — пришлось достать из внутреннего кармана пиджака удостоверение журналиста.
— На второй этаж, по лестнице…
Лестница внушала: мраморная, белая, с высокими ступенями и огромной головой Ильича на площадке, и надписью золотыми буквами "Пролетарии всех стран — соединяйтесь". Ни одного пролетария в этих стенах я пока, честно говоря, не увидел. Всё больше в меру упитанные дядечки в самом расцвете сил, в плохо сидящих пиджаках и с солидными лысинами. Попадались, конечно, еще молодые и верткие — в импортных элегантных костюмах и сверкающих туфлях. Но, кажется, эти были еще хуже…
Зал заседаний — монументальное помещение, всё в темных деревянных панелях и бордовых драпировках, с красными креслами и возвышением для президиума. Конечно — портрет Брежнева. А вот Машерова — не было. Зато — маркс-энгельс-ленин присутствовали, в профиль.
Для прессы места были зарезервированы недалеко от кафедры для выступающих, у окна в третьем ряду. Там мы с шефом и устроились, несмотря на то, что он тоже вроде как входил в райком.
Почти все кресла были полны, ожидали только первосвященников Синедриона… То есть — членов бюро Дубровицкого райкома, конечно. Во главе с Сазанцом они появились из малоприметной дверки за драпировкой, расселись — и процесс пошел.
Я всё это видел — и неоднократно! Вот откуда росли ноги у наших нудных заседаний исполкома и райсовета! Вот где они учились! И им было далеко до своих наставников… В наше время хотя бы презентации на экране показывали, а тут — только с листка, только хардкор! И о чем? Казалось бы — какое отношение партия имеет к посевной, охране правопорядка, летним лагерям, ремонту дорог и новым автомобилям скорой помощи? Оказывается — самое непосредственное! Партийный контроль
