Я прячусь от ветра (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

— Сейчас, сейчас. Я тебя отогрею, а ты потом расскажешь, что произошло. Давай, красавица моя, заползай наверх, а я разберусь с огнем, — Тазур попытался поставить меня на ноги, но я изо всех сил вцепилась в его куртку, не позволяя. Страх, едкий и ледяной, сковал конечности, не позволяя его отпустить ни на секунду. — Я только распалю камин и вернусь.

Закусывая губу, я резко замотала головой, словно от этого зависело существование мира. Мне казалось, что стоит его отпустить — и я рассыплюсь на тысячи осколков и больше не смогу собраться.

— Нет? Ладно, забирайся наверх, я буду за тобой. Обещаю, Вирана, я никуда не денусь. Давай, красавица. Будем обниматься и успокаиваться.

Стоило Тазуру подняться наверх, как я вновь вцепилась в него, не давая мужчине отстраниться. Он только и успел, что скинуть куртку, притягивая меня ближе и укрывая меховыми покрывалами. Когда икота немного отступила, а конечности смогли разжаться, Тазур тихо, поглаживая по волосам, спросил:

— Что произошло? — сейчас это все казалось таким глупым, что было просто стыдно. Так рыдать от жалости к себе, от тяжелых, но прошедших лет, было вовсе не в моих привычках. Даже произнести подобное казалось недопустимым. — Вирана, красавица моя, я очень упрямый и целеустремленный человек. Мне не по вкусу, когда моя женщина, моя супруга, хозяйка каждого окрестного дерева и всех ближайших земель, проливает слезы. Я не отстану. Расскажи мне, что случилось?

— Я… — голос вдруг сорвался, а из глаз снова выступили слезы, — я так устала. У меня больше нет сил. Совсем нет.

— Хорошая моя, — прижав меня еще крепче, баюкая в объятиях, тихо прошептал Тазур, — у меня довольно сил на нас обоих. Отдыхай. Я не допущу больше подобного. Отдыхай. Спи. Просто поспи. У меня хватит сил.

Убаюканная, согретая и опустошенная истерикой, я и правда быстро уснула.

Глава 34

— Прости, я обычно так себя не веду, — почувствовав, что задремавший рядом, Тазур проснулся, произнесла я. Отчего-то казалось важным, чтобы мужчина поверил. Выглядеть истеричкой при всех прочих нюансах и особенностях было последним делом.

— В этом я уверен. И уж постараюсь сделать все, чтобы тебе больше не пришлось подобного пережить, — легко, едва ощутимо коснувшись губами моей макушки, Тазур откинул в сторону покрывало. Мне тоже стало жарко в таком положении, но двигаться казалось неуместным. — Я уверен, что у нас с тобой все будет хорошо. И в хозяйстве, и, как показала ночь, в постели.

Почувствовав смущение, я легко стукнула по твердой мужской груди, требуя прекратить подобные разговоры. Вот только барон не впечатлился, одним неожиданным движением перекатив меня на спину и нависнув сверху. Темные глаза, блуждающие по моему лицу, сияли озорством, а губы растягивала улыбка.

— Э, нет, моя красавица. Даже не надейся. Я буду говорить, буду обнимать и целовать, так что к этому тебе предстоит привыкнуть. Иначе какой я муж?

В подтверждение собственных слов, Тазур вдруг нагнулся, прижимаясь губами к шее, отчего тело сладко дрогнуло.

— Но сейчас день, — попытка удержать его от наступательных действий даже для меня выглядела немного смешной. Но я, для соблюдения приличий, должна была попробовать.

— Я знаю, — поймав мои ладони в мягкий, но крепкий захват, с пугающей томностью отозвался Тазур, пытаясь зубами справиться с моими пуговицами на груди. Потерпев крах в этом непростом деле, мужчина выругался, освобождая одну из ладоней. — Я так давно хотел увидеть тебя без этих серых, невзрачных тряпок, что даже не пытайся меня остановить. Первым делом, как разберусь с делами, пошьем тебе голубое платье. И зеленое. И запалим огромный костер. О, как славно будут пылать эти серо-бурые тряпки. Как снимается это безобразие?!

Справившись с пуговицами, Тазур, незнакомый с кроем местных платьев, оказался в тупике, не найдя потайного пояса на талии. Может, я бы и позволила ему самому разбираться, уж очень все это казалось непривычным и немного диким, но блеск нетерпения в мужских глазах, жар, заставляющий ежиться от предвкушения, вынудили помочь. Здесь у меня только одно платье, а резкие движения Тазура весьма основательно угрожали его целостности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет, это ужасно неудобно. И портниху нормальную вызовем. Прости, красавица моя, но это слишком много для моего терпения.

— Может и так, но поверь, такая конструкция уберегла не одну девицу от насилия, — скидывая тяжелую материю в сторону, заметила я. Это была чистая правда. Борьба с многослойными, сложными конструкциями давала девушкам несколько дополнительных ценных минут.

— Я добьюсь того, чтобы в этом не было необходимости, — разглядывая меня сквозь тонкую ткань рубашки пылающим взглядом. — Дай только срок, Вирана.

— Не смотри на меня так, — внезапно почувствовав все несовершенства собственного тела, я захотела спрятаться от этого обжигающего, откровенного взгляда.

— Ну уж нет. Мне тут популярно объяснили, что ни на кого, кроме тебя мне больше смотреть не выйдет, так что, моя хорошая, — Тазур вдруг одним движением скинул собственную рубашку, открывая моему взору хорошо развитую мускулатуру, которую я могла до этого оценить только на ощупь. Судорожно вдохнув, чувствуя как зудят пальцы от необходимости прикоснуться к мужчине, сидящему напротив, сглотнула вязкую слюну. — Так что, моя хорошая, я как и обещал, буду делать все, как полагается. И прошу тебя не мешать мне в этом крайне важном и непростом деле.

«Как полагается» было еще лучше, еще ярче, чем мне показалось ночью. Может, свою роль сыграла истерика, а может наличие света, добавляющее всему какую-то развратность и откровенность, но я совсем не соображала от этих поцелуев, от жадных рук, блуждающих сразу по всему телу. С некоторым беспокойством и восторгом осознав, что не так и много я успела узнать о семейной жизни от своего первого супруга, позволила ощущениям захватить каждую клеточку моего изголодавшегося тела.

Прекрасно понимая, что не одной постелью ограничены наши взаимные обязанности с Тазуром, решила обсудить с ним самый волнующий из вопросов. Сидя за столом, с удовольствием жуя кусочек сыра, подняла глаза на мужа, сидящего напротив.

— Что ты намерен делать с разбойниками?

— Тебе не понравится.

— И все же? — в груди немного сжалось. Вопрос больше был задан для уточнения. Я и так не верила, что такой человек сможет простить разбой и грабеж.

— Вирана, я не самый добрый человек.

— Знаю. Но все же ты справедлив. Это мне так же известно.

— Ну тогда ты точно знаешь, что живыми я их не оставлю.

— А если кто-то ни при чем? А если кто-то просто виноват в том, что сбился с пути.

— Красавица моя, ваша милость, но ты же не сбилась с пути? И Хазет, и Миха, и еще множество людей, которые умирали от голода и холода, но и не помышляли об убийстве соседей? Даже не рассчитывай. Не в этом вопросе.

— А если там подростки? Их ты тоже… тоже убьешь? В деревнях было много семей, где остались одни мальчишки. Я не могла за всеми уследить. Раит, братья из Весты, рыжий мальчишка из Долинки. Кого-то пристроила по семьям, кого-то забрала в поместье, но не везде успела. Ты же не станешь убивать детей?

Мужчина тяжело поднялся с лавки, глядя в мутное окно. Его лицо пересекли суровые складки.

— Нет. Детей никто не тронет. Если это будет возможно. Но я определю их на обучение. Надеюсь, против этого ты не станешь возражать.

Я только покачала головой. Чувство вины перед матерями и отцами мальчишек, не нашедших поддержки и заботы, немного отступило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А вот остальных я бы хотел поймать до начала дождей.

— Две недели, не больше. И за этот срок нужно засеять все поля.

— Мы все успеем, — светлая, уверенная улыбка появилась на лице, когда Тазур повернулся ко мне. — Мне бы только найти место, где они прячутся. Только бы отыскать туда дорогу.

— Я знаю, где они, — слова удалось вытолкнуть с трудом, словно они прилипали к нёбу. Духи мои свидетели, я пыталась не допустить этого всеми силами, но Тазур прав, так больше не может продолжаться.