Межмировая таможня - Елена Власова

Привезли меня в уже знакомое неказистое здание, и снова лифт опускал на многие минус-этажи. Однако встретивший меня гнум был в оранжевом жилете, из чего я сделал вывод, что это лицо, приближенное к его превосходительству. Держался он спокойно – и без хамства, и без подхалимажа. Хотя кто их, гнумов, поймет, может, подобное спокойствие и есть оскорбление... Я, впрочем, тоже старался не дергаться.

– Прошу следовать за мной, господин Стасский. Его превосходительство примет вас в своем кабинете.

Шли мы долго, и постепенно ходы делались и поуже, и пониже, хотя по-прежнему были безупречно облицованы редким лиловым мрамором. Видимо, в узких и низких проходах гнумы чувствовали себя комфортнее. Наконец легким движением руки мой сопровождающий убрал в сторону многотонную плиту, открывая проход.

– Прошу вас.

Я вошел. Личный кабинет Кравлина больше всего походил на неплохо оборудованную пещеру, и это было, как я слышал, высшим гнумским комфортом. Однако стол в виде буквы "Т", заставленный телефонами, зеркалами, чашами и прочими атрибутами офисной техники, присутствовал и здесь. Именно из-за него сейчас выбралось его превосходительство и устремилось ко мне.

– Ну, где же он, где?!

– Вот. – Я высунул руку из кармана и разжал кулак. Кравлин схватил монетку, сорвал печать и, заметив просверленную дырочку, прямо-таки простонал:

– Варвары!

Потом ощупал грош, попробовал на зуб и, уже утратив бледный цвет лица, удовлетворенно кивнул:

– Да, это он. Не девственный, правда, но на него еще ничего не покупали. Великолепно! Где этот ваш протокол?

– Сейчас заполню.

– Ах да, садитесь!

– Так это тот самый грош?

– Конечно, я ж говорю – у меня чутье. Но нужна была проверка.

"В ходе следственно-оперативных мероприятий..." – выводил я.

– Скажите, молодой человек, а кто все-таки это сделал? – задав этот вопрос словно бы случайно, Кравлин уставился на меня своими круглыми совиными глазами.

Я судорожно сглотнул и выдавил:

– Понимаете... тайна дознания... Пока оно не закончено, не имею права разглашать...

– Да-да, конечно, простите, это я, старик, забыл... Так где подписывать?

Я подал ему протоколы.

– Вот... и вот...

– Отлично, с этим все. А теперь, молодой человек, что я могу для вас сделать?

В голове моталось лишь хамское "отвали" – но я сдержался. Тем более что ну в чем он мне мог помочь?

– Ваше превосходительство, вы не могли бы распорядиться, чтобы меня доставили на Сумеречную просеку?

– Э-э-э... – Он пару раз аж моргнул. Я ожидал чего-то другого.

– Мне по работе надо, – уточнил я.

– Эх, молодость, молодость, – очень по-своему разулыбался гнум, – хорошо, я распоряжусь.

Лучше бы я поехал сам, а еще лучше было бы ехать на оперативной машине, вместе с Лордом, Ринель, Ак-Барсом, а я проклял все, третий час плетясь в этой запряженной шестеркой карете. Эти тоскливые финансовые клячи еле плелись, нас обгоняли все, кто мог, и все, кто хотел. Да, конечно, мы важно и неторопливо шествовали по своему пути, но я вдруг осознал, что плевать мне на престиж, главное – скорость. Однако когда карета наконец остановилась и я вышел из нее возле владения "Сумеречная Просека", то даже остановился.

Чем-то это напомнило мне мой первый выезд на задание. Вот только там, чтобы строить виллы, срезали холмы, а здесь наоборот. Темные эльфы изначально селились в полых холмах, и те, кто мог себе это позволить, сейчас не желали отступать от традиций. Высокие холмы, покрытые вечнозеленой травой, аккуратные дорожки между ними, фонтаны, цветники, голубые ели, ажурная резная ограда из не-пойми-чего (эльфы вообще холодного железа не любят) и четверо амбалов-гоблинов на входе, с интересом уставившихся на меня. Карета неторопливо удалялась по направлению к городу. Я подошел к калитке, один из гоблинов тоже.

– Тебе чего, парень? – Манерам их явно не обучали.

– Мне нужно видеть господина Илалиса Лиолатинда.

– Тебе назначено?

– Нет.

– Ну и вали отсюда.

– Я сотрудник бригады "У", нахожусь при исполнении служебных...

– А мне плевать, – перебил меня гоблин. – Не назначено – значит, вали отсюда. Лиолатинды не любят, когда их всякие там беспокоят.

Конечно, он был гоблин, он был на работе, мне было не назначено, но какое право он имел хамить вот так?! Я же тоже не просто так сюда пришел. И я поднял руку и сделал так, как объяснил Лорд: сжал все пальцы в кулак и разжал тот средний, на котором было кольцо. Оно засияло, распространяя вокруг круги черного и золотого света, круги ширились, накрывая и гоблинов, и владение, и холмы, и дорожки, и фонтаны, и все замирало, слушая мои слова. И я повторил:

– Мне нужно видеть Илалиса Лиолатинда.

– Проходите, господин, коттедж Лиолатиндов – третий слева от дорожки. Только господина Илалиса дома нет, но вы можете поговорить с его матерью.

И я пошел по дорожке к третьему коттеджу слева. Дверь была незаперта, и я вошел внутрь холма. Это была странная роскошь. Я, наверное, никогда бы не смог так жить. Пространство внутри холма казалось безграничным. Зимние сумерки, застывшие фонтаны, растения, похожие на узоры на замерзшем стекле... Здесь было красиво, но это была чужая красота. Я не заметил, как остановился, не заметил и женщину, похожую на снежную статую, прекрасную и неживую, вышедшую мне навстречу.

– Охрана связалась со мной, молодой человек, они сказали, что вы хотели поговорить с моим сыном. Представьтесь, пожалуйста.

– Айше Стасский, Таможня Межмировых Перемещений, отдел "Сертификации", бригада "Упорядочиваний".

– А-а, так вы из Свободной. Тогда, может быть, вы поймете, хотя вы очень уж молоды. Мой сын тоже работает в Свободной зоне, или работал. Я не знаю, что это за лаборатория, в которой он занимался своими исследованиями. Он был очень, очень талантливым мальчиком. Наш род уже несколько тысячелетий прославлен своими учеными. Периодическая система магических сил... ее создал его дед... хотя откуда вам-то знать... – Казалось, она говорит для себя, а я так, что-то вроде подставки для ног, но почему-то у меня не было сил ее прервать. – А Илалис даже стажировался за Гранью, потом вернулся. Я говорила ему, что Свободная – это не место для ученого, а он объяснял мне, что некоторые вещи можно изучать только там, где соприкасаются Миры. Он говорил, что его открытия затмят всех наших предков. Он был так увлечен всем этим... – Она замолчала, потом продолжила: – Но однажды он пришел очень мрачный и ходил таким день за днем. А когда я спрашивала его, отвечал только, что разберется сам. Он был очень гордым мальчиком. И слишком хотел победить, понимаете? Сама мысль о поражении была для него хуже смерти. Вот тогда-то он и нашел поставщиков грибов. В Свободной ведь продавать грибы – не преступление...

– Вы хотите сказать, что он стал употреблять грибы, чтобы решить какую-то научную проблему?

– Да. Хорошо, что вы меня поняли. Он не хотел этого делать, но не видел другого выхода. Он вовсе не относился к тем безумцам, которые делают это ради новых ощущений или от скуки. И сначала он все еще надеялся вернуться, но... – она на миг закрыла глаза, словно от усталости, – ...теперь он обречен. И я не знаю, решил ли он свою задачу. Он уже перестал общаться с внешним миром, так что вряд ли вы сможете с ним поговорить.

– А где он сейчас?

– Там, в Свободной. Я продолжаю посылать за ним машину, но он уже не выходит из здания этого самого исследовательского центра. Я чувствую, что он еще жив, так же как чувствую, что осталось ему совсем немного. Вот и все, юноша. Я рассказала вам все, что могла. А теперь уходите. – Она опустила голову, а мои ноги повернулись и понесли мое тело к выходу. Но на полпути я опомнился:

– А адрес? Вы его знаете?

– Какой адрес? – досадливо поморщилась она.

– Адрес лаборатории и ну... этого центра!

– Сектор тринадцать; третий круг; одиннадцатая радиальная.

А меня прямо-таки выносило за дверь.

Обратно в контору я добирался на перекладных – у всех обитателей здешних мест были свои машины или экипажи, но подвозить они никого не собирались. Вот и топал я сначала до пригородного омнибуса, а уж потом на трамвае добирался до конторы. Зуфу, конечно, встретить и проводить я опоздал безнадежно. А еще устал, проголодался, натер палец на правой ноге. И это меня несколько отрезвило, я понял, что ночью в Свободную зону не пойду. Вот завтра с утра – пожалуйста. Найду этот исследовательский центр и произведу задержание "безумных ученых". А вот сегодня я приду в гостиницу, помою ноги, заклею пластырем мозоль на пальце (ботинки еще менять рано, послужат), поем в гостиничном кафе или даже закажу ужин в номер, а потом лягу и засну. На мягкой кровати. А не в кресле. И не на стульях.

И все время, пока я мылся, заклеивался и ел, я боялся, что вот сейчас что-нибудь случится и придется куда-то бежать, что-то делать, все равно что. Но спать уж точно не придется. Однако ничего не случилось, и я благополучно нырнул под одеяло и нежно прижался к подушке. И заснул до утра. До очень позднего утра.