Самая темная страсть - Джена Шоуолтер

Не будет раздевать ее.

Но пока ее одежда была столь открытой, он делал все возможное, чтобы снять ее и помочь ей дышать.

Соберись, черт.

Спроси.

Ее.

Она сказала, что они не смогут найти Женщину-Тень.

Демона Ночных Кошмаров.

Скарлетт.

Как так получилось.

Она оказалась права.

Как она узнала, что девушка может исчезать не оставляя никакого следа?

Получается, что она нужна ему после всего что он говорил, подумал он, хмурясь.

Это не меняло того, что он решил не трогать ее.

Определенно, нет.

Раздеть ее, несмотря ни на что.

Он проломил стену.

— Вау.

Она тебе настолько нравится? — спросила Камео, скептически.

— Мне кажется, я знаю что ты думаешь что изменяешь себе, проводя время с ней, но я никогда не видела тебя столь взволнованным из-за женщины.

— Не хочу говорить о ней.

— Отлично.

Не говори.

— Но если ты настаиваешь…

Я не понимаю ее, и это бесит меня.

Он редко делился чувствами со своими друзьями.

Он делили и так слишком многое.

Но сейчас он не знал, что делать дальше.

Ему нужна помощь.

Пока он не потерял себя в этом.

Наконец он остановился, и Камео сделала тоже самое.

Он потер руками лицо.

— Она заставляет меня чувствовать такое, чего я раньше не испытывал, хотеть такие вещи, которые раньше не хотел.

Кажется, это Крон преподает мне урок.

Это единственное возможное объяснение.

Ни одна женщина не пыталась стать для него чем-то большим.

— Я никогда не попросил царя богов прислать мне женщину, которая бы преследовала меня.

Но я не стремлюсь к ней, поэтому она не может быть той, что послал мне Крон.

Боги, все это не имеет никакого смысла.

Что-то не так со мной.

Камео похлопала его по плечу, так она выражала свое понимание.

Она открыла было рот, чтобы ответить, но услашанный всхлип остановил ее.

Она смущенно посмотрела, но Аэрон уже двинулся в том направлении.

Он узнал это богатый, сексуальный тембр, и печаль в нем, но звук доносился не из его комнаты, а из следующей.

Следующим он услышал мужской смех и он рассердился.

Гидеон.

Смеется.

Это заинтересовало его, особенно после той боли, что Гидеон недавно перенёс.

Заинтересованность — это было не то, что он ощущал на самом деле.

Аэрон бросился за угол, в комнату друга.

Там была Оливия, лежала рядом с Гидеоном, ее голова упала ему на плечо, когда ее тело затряслось.

Гидеон, бесчувственный человек, все ещё смеялся.

— Что случилось? — спросил он, врываясь в комнату.

И нет, это не могло быть ревностью, разливающейся по его жилам подобно огню.

Это была ярость.

Он был в ярости от того, что Оливия была рядом с его раненым другом.

Да.

Ярость.

Из-за Оливии.

Он не хотел ударить Гидеона в грудь одним из своих кинжалов.

— Кому-нибудь лучше объяснить мне что тут происходит, прежде чем я сделаю что-то о чем потом пожалею.

Моя, рычал его демон.

Это лучше чем "больше", подумал он.

— Аэрон? — Оливия робко встретила его взгляд, прежде чем опустить свои заплаканные глаза.

Она обвила свои руки вокруг шеи Гидеона, сохраняя его драгоценную жизнь.

Ее слезы намочили его рубашку, в теле Аэрона заплясала ярость.

— О, отлчино.

Теперь он разозлился.

— Если ты поранил ее…

Аэрон запутался.

Отлично, прекрасно.

Он хотел зарезать Гидеона.

Он никогда не хотел нарочно ранить кого-то из своих друзей.

Хотел ли он драки с ним.

Да.

Они иногда немного тузили друг друга — но это был просто способ спустить пар.

Правда однажды Сабин ударил его ножом по спине, и не для того чтобы спустить пар, а действительно злясь, и Аэрон поклялся никогда не дать своим друзьям почувствовать такое предательство.

Но теперь он не был уверен, что сможет удержать себя.

Также он не мог упрекнуть своего демона в этом.

Мерзкие картинки, мелькающие в его голове, желание наказать нечестивца. Нет.

Это было больше, чем слепая ярость.

Ты не опекаешь эту женщину.

Ты избавишься от нее при первой же возможности, напомнил он себе, как только выудит у нее всю информацию.

Ее рыдания усилились, и она пыталась обнять Гидеона.

Аэрон оторвал ее.

— Гидеон, — отвечай мне.

Что случилось? Что ты сделал с ней?

— Всё.

Она просто очень счастлива и пьяна.

Гидеон послал ему примирительную улыбку.

Чистая, сладкая Оливия пьяна? Хуже того, кто-то другой, а не Аэрон склонил ее к этому?

Ярость, да.

Темные побуждения поднимались.

Это, конечно, сюрприз.

И ревность, нет смысла это отрицать.

— Ой, Аэрон, — сказал Оливия начиная икать, наконец, беспокоясь о нем, а не о его друге.

Это так ужасно.

У меня нет крыльев и ты собираешься вышвырнуть меня на улицу, одинокую и отчаявшуюся.

Легион была такой подлой, и я так на нее разозлилась.

Я никогда раньше не злилась.

Правда нет.

Мне это не понравилось.

Я так много знаю и могу помочь больше чем ты представляешь, но тебе не нужна моя помощь.

Может Лисандр был прав.

Может мне нужно вернуться домой.

Он вспомнил ее окровавленную, когда нашел ее, эти крылья ещё можно вернуть.

Он вспомнил сколько боли она вытерпела, когда Легион укусила ее.

Чувство вины вытеснило все остальные эмоции.

Он ждал.

Вернуться домой?

— Ты можешь вернуться обратно? — спросил он изумленно.

— Ммм, хмм.

— Дыши, дыши.

— Через 14…

нет через 10 дней.

Я запуталась в подсчетах.

Ты сказал, что я болела три дня, да? Но если я вернусь, мне придется убить тебя.

Это единственная возможность вернуться в их ряды.

Итак, если она вернется домой, она должна будет убить его.

Или попытаться сделать это.

И ей придется жить с этим.

Буквально надеялся на это.

Она будет вне его досягаемости, далеко от его темной страсти и мучительных желаний, защищена от зла.

— Я могу позаботиться о себе, Оливия, — сказал он, а она снова начала всхлипывать.

— Ты не сможешь сделать этого, Аэрон.

Кто-то должен защитить тебя, также как ты защищаешь других.

Он задумался о том, каким способом она могла бы убить его.

Несмотря на слёзы и доброжелательность.

Он почувствовал боль в груди.

Он всегда был защитником, беспокоился о других.

То, что кто-то хотел позаботиться о нем, казалось нереальным.

— Подыщи кого-нибудь другого, — сказал он ухмыляющемуся Гидеону, прежде чем выйти из комнаты.