Лес за Гранью Мира (сборник) - Уильям Моррис

– Это хорошо, милорд, – ответил Кристофер, – но всё же, могу ли я получить ту одежду, в которой прибыл сюда, а также мои лук и сакс?

– Конечно, но зачем? – удивился граф Джеффри.

Юноша ответил ему:

– Мы поедем через Дикий лес, и безопаснее будет, если я оденусь так, как раньше, ведь в лесу есть люди, поджидающие путников.

Когда Кристофер произнёс это, он покраснел, а граф воскликнул:

– Святые угодники! Это недурная мысль. И, возможно, подобная одежда лучше, чем нынешнее одеяние, спрячет королевское звание твоей супруги от глаз лесных братьев.

– Всё верно, господин, – подтвердил Кристофер.

– И всё же, я попрошу вас покинуть замок в господском одеянии, чтобы мои люди не говорили, будто я раздел госпожу и прогнал её из замка, а свою бедную одежду наденете, когда будете уже в лесу.

Он позвал оруженосца и приказал ему найти бедные одежды юноши, который только что женился, а также принести его лук и стрелы и погрузить всё это на вьючную лошадь. Затем он попросил передать одной из служанок госпожи, чтобы та нашла и погрузила на лошадь некоторые из старых и поношенных платьев королевы. Оруженосец выполнил все приказы графа: принёс вооружение Кристофера, а также нашёл Алоизу и передал ей слова милорда.

Алоиза улыбнулась и сразу же ушла, а затем принесла то самое зелёное платье, в котором Голдилинд на днях бежала из тюрьмы. Когда же она уложила его в сундук поверх всего остального, то пошла к лошадям отъезжающих молодожёнов, где уже собрались слуги и оруженосцы, чтобы посмотреть на отъезд.

И вот молодая пара вышла из ворот замка, держась рука об руку. Граф Джеффри следовал за ними. Он сам помог Голдилинд сесть в седло и опустился перед ней на колени в знак прощания, затем граф также помог сесть Кристоферу и любезно попрощался с ним. Но когда молодожёны уже было тронули поводья, чтобы отправиться в путь, Алоиза упала на колени перед графом, и он спросил её:

– В чём дело, женщина?

– Милости, милорд, милости!

– Встань, – сказал граф, – а вы отойдите, чтобы не слышать.

Те, к кому это было обращено, так и сделали, и граф разрешил служанке говорить. Она сказала:

– Милорд, миледи уезжает из Зелёной гавани, и Вы также скоро уедете обратно, а я останусь с этой льстивой дьяволицей, которую вы наслали на нас. Замок превратится в ад, и от этого ада не будет спасения теперь, когда уезжает миледи, поэтому я и прошу Вас взять меня с собой, в Лугфорд, даже если при этом Вы отошлёте меня в темницу, ибо здесь я умру худшей смертью.

Граф Джеффри угрюмо улыбнулся:

– Если я верно понял, ты поднимала руку на миледи. В таком случае, отправившись вместе со мной, ты не пройдёшь дальше первого дерева. Можешь считать везением, что я оставляю тебя здесь. И не следует бояться дамы Элинор. Теперь ты не часто будешь слышать о ней.

Но тут вмешалась Голдилинд:

– Милорд, граф, я прошу Вас проявить милость к этой служанке. То, что она делала со мной, она делала по принуждению, а не по собственной воле, и я прощаю её. Более того, в последний раз она сама пострадала за то, что помогла мне. Я буду рада, если Вы сможете исполнить её просьбу.

– Я исполню Ваше желание, миледи, – ответил ей граф. – Я возьму её с собой при условии, что она будет жить в Лугфорде уединённо, но, клянусь угодниками! если бы не Ваше заступничество, мы прогнали бы её кнутом в Дикий лес, где и повесили бы на первом же дереве!

Алоиза встала перед Голдилинд на колени, поцеловала её ноги и, плача, поднялась. Она была бледна и дрожала. Голдилинд тронула поводья, и серый в яблоках конь вынес её к воротам. Кристофер отправился следом, ведя на поводу вьючную лошадь. Так они и пустились в путь, выехав за открытые ворота замка, на ту самую лесную тропу, по которой Голдилинд убежала несколько дней назад.

Глава XXII

О лесной спальне для невесты

Они долго ехали, не разговаривая друг с другом. С полудня прошло уже три часа, и день был светел и ясен, как никогда. Кристофер молчал, ощущая сладкий стыд оттого, что был наедине с самой красивой девушкой, которая к тому же принадлежала ему. Голдилинд тоже молчала, то краснея, то слегка бледнея, по временам искоса бросая взгляды на мужа, который заметил, что взгляды эти могли бы быть и добрее.

Наконец, не глядя на него, она сказала:

– Что ж, лесной житель, я сделала то, что должна была сделать: тебе сохранена жизнь, я сама покинула замок Зелёной гавани, его темницу и его мучения. Куда же теперь?

Голос её звучал сердито, и Кристофер испуганно ответил:

– Я и не знаю, куда ещё, как не в тот дом, который Вы уже благословили своим посещением.

Услышав это, Голдилинд побледнела, задрожала и, ничего не ответив, погнала лошадь вперёд. Кристофер поспешил за ней. Всё ещё не глядя на него, она произнесла:

– Жилище лесных жителей и разбойников. Разве это подходящее для меня место? Разве ты не слышал в Зелёной гавани, как меня называли королевой?

– Конечно, слышал, – ответил он, – но мне показалось, что поступили с Вами совсем не как с королевой.

– И поэтому ты думаешь, что можешь смеяться надо мной? Ты? – И Голдилинд разрыдалась.

Кристофер не отвечал. Ему стало горько, когда он вспомнил, как ещё недавно держал её руку в своей. Голдилинд снова погнала лошадь вперёд, и ему пришлось последовать за ней.

Когда же они поравнялись, Голдилинд спросила:

– А сватался ты ко мне тоже как к королеве?

– Миледи, – возразил Кристофер, – я вообще к Вам не сватался. Вас выдали за меня, не спрашивая моего желания, но для меня это была большая радость.

Она ответила:

– Ты говоришь правду, ты не сватался ко мне, а просто взял меня в жёны. – И она засмеялась, но засмеялась от горя.

Правда, вскоре Голдилинд повернулась к Кристоферу, и он поразился, каким добрым и томным было её лицо, совсем не подходящим к её словам. Он не осмеливался заговорить с ней, опасаясь вызвать её гнев, она же, отвернувшись от него, сказала:

– А если бы тебя отдали мне? Меня отдали тебе вопреки моему желанию, королеву – простолюдину, лесному жителю, разбойнику.

И опять она поскакала вперёд, а Кристофер, скрепя сердце, последовал за ней. Он горевал, удивляясь тому, какая перемена произошла с Голдилинд.

Когда он снова нагнал её, они больше не разговаривали друг с другом, хотя она и поглядывала на него украдкой. Он же ехал, нахмурившись, и лицо его было сурово. Вскоре Голдилинд снова заговорила с ним, но это уже были лишь слова вежливости, и не слышалось в них ни любви, ни ненависти. Она спрашивала Кристофера о жизни в лесу, о птицах и зверях, о ползучих тварях. Вначале он почти не отвечал ей, затем отвечал очень кратко. Наконец, несмотря ни на что, Кристофер начал забывать и горе, и злобу, так глубоко проникал в его сердце её нежный голос. К тому же она стала спрашивать о его друзьях, о том, как они живут в лесу, о Джеке-разбойнике. Теперь уже Кристофер отвечал ей подробно, и когда она смеялась, он тоже смеялся. Он радовался этому разговору, и временами поглядывал на Голдилинд, и тосковал по красоте её тела, и, тоскуя, боялся её гнева.

Так прошёл день. Солнце начало клониться к западу, когда они подъехали к одному лесному озеру, питаемому чистым ручейком. Его окаймлял низкий луг, источающий превосходный аромат. На том берегу над полосой не менее прекрасного луга раскинули свои большие ветви дубы, сквозь них просматривался орешник. Здесь Голдилинд натянула поводья и огляделась. Кристофер смотрел только на неё и ни на что больше, и Голдилинд сказала:

– Утро вечера мудренее. Я уже устала, и если мы не собираемся ехать всю ночь, нам вряд ли удастся найти лучшее место для ночлега, чем это. Ты будешь сторожить, пока я сплю?

– Буду, – сдержанно кивнув, ответил Кристофер и сошёл с коня. Он хотел было помочь сойти Голдилинд, но она легко соскочила сама, встав прямо перед юношей, совсем близко от него. Ему показалось, что лицо её было бледным, а глаза смотрели жалобно. В душе Кристофер тосковал по ней, он протянул было руку, но Голдилинд отпрянула назад, оперевшись на бок коня, и сказала дрожащим голосом, глядя ему прямо в лицо и бледнея ещё больше:

– Лесной житель, неужели ты думаешь, что тебе пристойно ехать со мной, тебе, изгою и разбойнику, как ты сам себя называл. А ещё надел эти господские одежды, которые достались тебе вместе со всем прочим как вознаграждение за то, что ты увёз меня в Дикий лес.

– Миледи, – ответил он, – я не знаю, пристойно это или нет, но, думаю, Вы хотите, чтобы я оделся, как простолюдин, живущий в лесу. Подождите немного, и Ваша воля будет исполнена.

Он снял сундуки с вьючной лошади и поставил их на землю, затем он спокойно взял лошадь Голдилинд под уздцы и отвёл её с двумя другими в тень дубов, привязав так, чтобы они могли пастись. Вернувшись, он достал свою старую одежду из сундука и сказал:

– Сейчас я исполню Вашу просьбу. Более того, завтра утром я оденусь как простолюдин и без напоминаний с Вашей стороны. Но и Вас я попрошу надеть менее роскошное платье, чем то, в котором Вы сейчас. В этом лесу нам следует выглядеть проще, если вдруг мы встретимся с кем-нибудь.