Палач. Костер правосудия - Андреа Жапп

Стук в высокую дверь кабинета прервал эти размышления, которые одновременно забавляли его и вызывали раздражение.

Вошел привратник и объявил, что некий только что прибывший тамплиер настаивает на аудиенции, не сообщив, что ему нужно. Во всяком случае, учитывая желание Филиппа Красивого укротить Орден тамплиеров, этот визит был интригующим.

В кабинет вошел высокий мужчина, худой и мускулистый. Ногарэ мысленно отметил, что в каждом движении посетителя чувствовалась некая элегантная сила. Вошедший поклонился и представился:

– Гуго де Плисан, рыцарь Ордена тамплиеров, к вашим услугам, мессир советник.

На вид ему едва исполнилось двадцать пять лет, светлые волосы до плеч: прекрасный образчик сильной породы. Ногарэ выдержал взгляд до странности голубых глаз, ожидая, что будет дальше. Он не пригласил собеседника присесть, рассудив, что если разговор пойдет не по тому руслу, так его будет гораздо легче выпроводить.

– Мне известно, что вы не располагаете лишним временем, поэтому прошу вас позволить мне сразу перейти к сути. Надеюсь, что мои бессвязные и, может быть, малоправдоподобные речи не окажутся особенно докучливыми.

– Говорите, – ответил, насторожившись, Ногарэ.

– Мессир, умоляю вас поверить, что мое единственное желание, единственная цель – это спасти мой орден от гибели или даже худшего. Я не питаю никаких иллюзий: епископ не жалеет прекрасных обещаний и опирается на нашего гроссмейстера Жака де Молэ. Но он оставит его, чтобы избежать немилости, как только эта поддержка станет неприятна королю.

В самом деле, начало разговора получилось достаточно резким…

– У короля нет никакого желания распускать ваш воинствующий орден, но он желает внушить ему немного… уважения, – солгал Ногарэ.

Эти слова были встречены тонкой недоверчивой улыбкой.

– Молэ намерен упорствовать до безрассудства, чтобы сохранить неприкосновенность и самостоятельность Храма, разумеется, оставаясь во главе его, – возразил рыцарь.

– Присаживайтесь… Плисан, говорите? Вы набросали достаточно точный портрет де Молэ. Значит, именно поэтому вы так настойчиво просили о встрече со мной? – нетерпеливо подытожил советник, побуждая своего собеседника двигаться дальше.

– Позвольте почтительно не согласиться с вами, мессир. Я немного знаю Молэ: он доблестный воин, но вместе с тем упрям и высокомерен. Он никогда не уступит и в случае необходимости не остановится перед тем, чтобы увлечь моих братьев к гибели. Этого я не могу допустить. Я долго размышлял, взвешивал все «за» и «против». И, как уже говорил, надеюсь спасти свой орден от той ужасной судьбы, которую предчувствую.

– И как же?

– Оказав вам помощь, если вы ее примете.

– Что я слышу?! – всокликнул пораженный Ногарэ.

Орден, который основали тамплиеры, был почти тайным, и его братья не имели обыкновения предлагать помощь или принимать ее от посторонних.

– Признаю, это звучит более чем удивительно, – улыбнулся Гуго де Плисан. – Все объясняется моим беспокойством и почтением, которое я испытываю к своим братьям. Если понадобится обмануть Молэ, чтобы спасти нас всех, пусть так и будет.

– И вы предадите своего гроссмейстера, чтобы понравиться королю? – осведомился Ногарэ, делая отчаянные усилия, чтобы скрыть свое удивление.

– Слово «предать» мне кажется чрезмерным, и вовсе не потому, что я ищу слова помягче. Тем более что в данном случае это именно Жак де Молэ готов предать свой орден и доверие, которое мы ему оказали.

Ногарэ внимательно посмотрел на человека, сидящего напротив него. В мужественных чертах его лица не было даже намека на угодливость или бесхарактерность. Наоборот, в них читалась предельная решимость. Гийом де Ногарэ понял, что имеет дело с безупречно честным человеком, готовым на жертву ради своего дела. Если бы Молэ осуществил задуманное, жизнь рыцаря вряд ли стоила бы даже мелкой монеты.

Безупречно честный человек. Чума на этих порядочных! Нет ничего труднее, чем принуждать или заманивать кого-то из них.

– Признаться, ваша пылкая искренность делает вам честь и обезоруживает меня. К подобным вещам я здесь не особенно привык. Перед тем как продвигаться дальше, мне необходимо поразмышлять.

– Да, я понимаю, мессир, – произнес Гуго де Плисан, вставая и отвешивая поклон. – Надеюсь, до встречи, когда это вам будет угодно. Вы – мое последнее средство.

25

Окрестности Ножан-ле-Ротру,

октябрь 1305 года.

В тот же самый день

Антуан Мешо спешился перед ступенями, ведущими к главной двери замка. К нему тотчас подбежал конюх, чтобы позаботиться о его старом першероне[163]. Доктор продлагодарил его небрежным кивком и, давая себе небольшую передышку, принялся отряхивать пыль с конского чепрака и своей обуви. Тут он обратился к небесам с безмолвной горячей молитвой: «Ради всего святого, Агнец Божий, только бы не второй умерший ребенок за день!» Он подумал, что с возрастом делается сентиментальным, будто старуха, и что, должно быть, ему скоро надо будет распрощаться с медицинским искусством. Так мало удач, и так много поражений и смертей… В конце концов, может ли он похвастаться, что когда-то действительно спас настоящего больного? Господи, да разве не самыми лучшими средствами всегда были удача и крепкое сложение? Его одолевали сомнения. Все чаще и чаще. А что можно еще сделать, кроме кровопускания[164], даже если уверен, что некоторым пациентам от этого станет лишь хуже? Что прописывать, когда женщина после родов вдруг ослабевает и гаснет, истощенная кровотечениями, инфекциями и скудным питанием? Положить ей на грудь цветы мака, чтобы оживить кровь?[165] Столько болезней – и так мало средств их вылечить…

В конце концов он начал завидовать священникам. Впрочем, их влечение к мирским удовольствиям, особенно к женской коже, отвратили Антуана Мешо от желания надеть сутану. Но они единственные знали, как утешить, вернуть надежду. Агонизирующий успокаивался, уверенный, что Бог ждет его с распростертыми объятиями. На его лице появлялась утомленная, но счастливая улыбка, и это после длящихся дни и ночи приступов лихорадки, которые Антуан Мешо был не способен облегчить. Священники не приносили выздоровления. Они приносили душевный покой.

– Мессир доктор? Дамы вас ждут с нетерпением.

Подпрыгнув от неожиданности, Мешо повернулся. На верху лестницы стояла молодая служанка. На губах девушки играла счастливая улыбка.

– Вы кажетесь веселой, молодая особа.