Диоген - Игорь Евгеньевич Суриков

область в Северной Греции, довольно поздно вышедшая на историческую арену и начавшая играть видную политическую роль, в государственном отношении представляла собой рыхлый союз управлявшихся аристократией полисов, да и то каких-то «недоразвитых», недооформившихся. Одними из них были, например, Феры, которые упоминаем, постольку-поскольку именно там возникла знаменитая фессалийская тираническая династия. Периодически (но далеко не всегда) местные аристократы избирали из своей среды единоличного руководителя союза (то есть главу всей Фессалии) — тага, обладавшего функциями верховного главнокомандующего{123}.

Первым получившим широкую известность тираном Фер был Ясон, персонаж с «мифологическим» именем (причем взятым именно из фессалийской мифологии, которой принадлежит его тезка, знаменитый вождь аргонавтов), пришедший к власти в 380-х гг. до н. э. Укрепляя собственное положение, он постепенно подчинил своему влиянию всю Фессалию и в 374 г. до н. э. стал тагом. Ясон в принципе даже претендовал на гегемонию в Греции (вот еще один потенциальный носитель «великого проекта»), подумывал о походе на персов, но в 370 г. до н. э. был убит в результате заговора, что, однако, не привело к ликвидации тирании.

Из преемников Ясона наиболее известен его племянник Александр Ферский (правил в 369–358 гг. до н. 4.), который также претендовал на власть над всей Фессалией, держал под своим контролем ряд городов, строил и более широкие геополитические планы, но при этом вызывал у аристократов неприязнь своей крайней жестокостью. Именно как воплощение жесточайшего тирана-самодура он главным образом и вошел в историю{124}. В конце концов Александр тоже стал жертвой заговорщиков. Как бы то ни было, в 370—360-е гг. до н. э. Фессалия достаточно много значила в общегреческой политической жизни, да и в общегреческом политическом дискурсе.

К северу от Фессалии, отделенная от него хрестоматийным хребтом Олимпа, лежала Македония. Этой «греческой-негреческой» страны нам волей-неволей приходится многократно касаться. Хотя бы потому, что в 367 г. до н. э. из городка Стагира, находившегося под македонским влиянием, был отправлен в Афины, в школу Платона, некий молодой человек, которому только еще предстояло стать «учителем тех, кто знает», как выразился великий итальянский поэт (Данте. Ад. IV. 131). Подчеркиваем: именно был отправлен. Аристотель был тогда еще несовершеннолетним, и судьбой его распоряжались или его отец Никомах, лейб-медик македонских царей, или, если его к этому моменту уже не было в живых (время его смерти в точности неизвестно), опекун.

Первый подъем Македонии надежно связывается традицией с именем царя Архелая (правил в 413–399 гг. до н. э.). Однако Архелай (несмотря даже на то, что при дворе его подвизались такие величины, как драматурги Еврипид и Агафон), производил все-таки на греческих интеллектуалов впечатление отнюдь не рафинированного эллина (какими казались Евагор и особенно Дионисий), а скорее какого-то полуварварского царька. В результате длившейся несколько лет после убийства Архелая смуты македонский престол занял Аминта III, царствовавший в 393–370 гг. до н. э. При нем Македония, в общем, ничем не блистала, и вряд ли эта северная страна могла тогда привлечь внимание серьезных политических мыслителей. Отметим тем не менее, что «врачом и другом» именно этого Аминты был Никомах, отец Аристотеля Диоген Лаэртский. V. 1).

После смерти Аминты III в Македонии началась и вовсе «чехарда». Царем стал его старший сын Александр II, но он был убит заговорщиками в 367 г. до н. э. Власть перешла к некоему Птолемею (судя по всему, представителю той же правившей в стране династии Аргеадов, но ее боковой ветви). Отбытие Аристотеля в «город Паллады» приходится, таким образом, на время пика неурядиц. Полагаем, батюшка (или опекун) отослал талантливого отпрыска в более безопасное место именно в связи с тем, что «у руля» в Македонии оказался человек, не связанный напрямую с Аминтой — другом Никомаха. Да, дерзнем утверждать, что в Греции этого времени не было более безопасного места, чем Афины. Со своими восстановленными «Длинными стенами», по ряду причин свободная от угроз кровопролитной внутренней смуты, столица Аттики пребывала в полном спокойствии. Традиционно в эллинском мире самым безопасным местом была Спарта, но как раз к описываемому моменту «прошли те времена». В 360-х гг. до н. э. по всему Пелопоннесу практически ежегодно рыскала с набегами армия фиванского полководца Эпаминонда, временами заглядывая и на территорию Спартанского государства.

Юный стагирец, впрочем, оказался лишь «первой ласточкой» в интеллектуальных контактах Афин со странами столь дальнего севера. В 365 г. до н. э. Птолемей был устранен наследником македонского престола, имевшим куда более законные права на оный, — Пердиккой III, сыном Аминты III. Пердикка, правивший до своей гибели на войне в 359 г. до н. э., поддерживал контакты с Платоном. Ему адресовано Пятое письмо основателя Академии. Правда, аутентичность некоторых из писем, сохранившихся под его именем, оспаривается наукой, но в подлинности этого (равно как и Седьмого, цитировавшегося выше) сомневаться вроде бы нет оснований.

Из упомянутого Пятого письма мы узнаём о том, что Платон послал ко двору Пердикки своего ученика Евфрея Орейского. Великий философ, всегда мечтавший «делать царей», как видим, отнюдь не успокоился и в немолодом уже возрасте. Судьба Евфрея, впрочем, оказалась плачевной. После гибели Пердикки III номинально македонским царем стал его сын, малолетний Аминта IV. Однако регентом был объявлен дядя «царя-мальчика», знаменитый Филипп II — младший сын Аминты III. А уж Филипп-то (совершенно на Платона не ориентированный) быстро нашел способ избавиться от ненужного советника Евфрея. Последний то ли был казнен по приказу Пармениона (ближайшего помощника Филиппа), то ли покончил с собой (зная особенности македонского политического поведения, можно сказать, что эти две версии в общем-то тождественны).

Из Македонии у нас прямой путь через Эгейское море, в город Атарней, находившийся в малоазийской области Мисии, напротив острова Лесбоса. И тут нас встретит еще одна фигура, имеющая самое прямое отношение и к философии, и к политике, — тиран Гермий. Да, тот самый, благодаря которому Аристотеля внезапно «поцеловала муза»: великий мыслитель вдруг сочинил в честь Гермия гимн в «пиндарическом духе» — тот самый гимн, за который ему много позже пришлось, страшась судебного приговора, бежать из Афин и кончить жизнь в соседней Халкиде. Да и то сказать: Гермий был лучшим другом Аристотеля и даже стал его тестем. Правда, по некоторым сведениям (например: Диоген Лаэртский. N. 4), он на самом деле был евнухом. Пифиада, супруга Аристотеля, являлась, как считают, племянницей и приемной дочерью Гермия{125}.

Познакомились философ и тиран в Афинах, где оба получали образование в Академии Платона (Страбон. География. XIII. 610). Когда Гермий стал править Атарнеем (случилось это около 355 г. до н. э.), к нему, по обыкновению, прибыли платоники — Эраст и Кориск (Платон. Письма. VI; впрочем, как раз за аутентичность этого письма нельзя поручиться на все сто процентов).