Список Шиндлера - Томас Кенилли

Оскар обратился с жалобой к знакомому из Инспекции по делам армии.

– К шефу полиции обращаться не имеет смысла, – сказал тот. – Они ведут совсем другую войну, чем мы.

– Но я должен поберечь своих людей, – сказал Оскар. – Я хочу, чтобы они жили в моем собственном лагере.

Эта идея развеселила собеседника.

– Куда вы засунете их, старина? – спросил он. – У вас же нет столько места.

– Если я найду площади для постройки бараков, – спросил Оскар, – вы подпишете письмо в поддержку этой идеи?

Получив согласие, Оскар позвонил пожилой паре Вельских, которые жили на Страдомской: не согласятся ли они выслушать некое предложение касательно участка их земли, примыкающего к его фабрике? Он готов приехать за реку, чтобы повидаться с ними. Вельские были очарованы его манерами. Поскольку Шиндлер не слишком любил торговаться, он начал с того, что сразу же предложил им предельную цену. Они угостили его чаем и, не в силах прийти в себя от восторга, позвонили адвокату, чтобы тот поскорее подготовил бумаги, пока Оскар не передумал. Покинув их апартаменты, Оскар по-приятельски заскочил к Амону и сказал, что собирается поставить в Плачуве что-то вроде дополнительного лагеря на своем собственном фабричном дворе.

Амон был полностью захвачен этой идеей.

– Если генералы СС согласятся, – сказал он, – можешь всецело рассчитывать на мое сотрудничество. Если только ты не захочешь утащить моих музыкантов и мою горничную.

На следующий день на Поморской состоялась встреча с оберфюрером Шернером, где были поставлены все точки над «i». И Амон, и генерал Шернер не сомневались, что Оскар сможет оплатить все счета для сооружения нового лагеря. Их убедило в этом его замечание чисто производственного характера: «Я хочу создать моим рабочим такие условия, чтобы полностью использовать их как рабочую силу». Они воспринимали его как хорошего парня, которому свойственно легкое вирусное заболевание в виде симпатии к евреям. Это мнение в полной мере соответствовало теории СС, что еврейское влияние настолько опутало весь мир, что может добиваться удивительных результатов, – вот и герр Оскар Шиндлер достоин жалости, как принц, превращенный в лягушку. Но свою болезнь он обязан оплатить.

Распоряжения обергруппенфюрера Фридриха-Вильгельма Крюгера, шефа полиции генерал-губернаторства Шернера и Чурды основывались на правилах, сформулированных отделом концентрационных лагерей генерала Освальда Пола из Главного административно-хозяйственного управления СС, хотя лагерь в Плачуве не подчинялся непосредственно отделу Пола. Основные требования к подобным дополнительным трудовым лагерям СС заключались в возведении ограды не менее девяти футов в высоту, сторожевых вышек на определенных интервалах друг от друга – в зависимости от периметра ограды, а также туалетов, бараков амбулатории, зубоврачебного кабинета, душевой и вошебойки, парикмахерской, продуктового склада, прачечной, административного помещения, казармы для охраны, конструкция которой должна быть получше, чем у бараков, и прочих дополнительных строений. Амон, Шернер и Чурда пришли к выводу, что Оскар пойдет на такие расходы из чисто экономических соображений… или в силу каббалистического заклятия, под властью которого он находится.

И даже в этом случае предложение Оскара устраивало их. По-прежнему еще функционировало гетто в Тарнуве, в сорока пяти милях к востоку, и в случае его ликвидации население гетто придется размещать в Плачуве. А сюда и без того постоянно прибывали тысячи евреев из shtelts Южной Польши. Дополнительный лагерь на Липовой позволит снизить уровень напряжения в Плачуве.

Кроме того, Амон понимал, хотя и не счел нужным поставить в известность шефа полиции, что снабжать лагерь на Липовой продуктами в соответствии с тем минимумом, который предписывался директивами генерала Пола, вовсе не обязательно.

Амон, стрелявший в людей с порога дома, не сомневался в существовании официальной точки зрения, подразумевающей, что определенный уровень истощения должен иметь место в Плачуве. Он уже спускал некоторую часть пищевого рациона на рынке в Кракове через своего агента, еврея Вилека Чиловича, поддерживавшего связи с управляющими предприятий, купцами и даже с ресторанами в Кракове.

Доктор Александр Биберштейн, ныне сам узник Плачува, подсчитал, что ежедневный рацион в лагере колебался в пределах от семисот до тысячи калорий в день. К завтраку заключенные получали пол-литра черного «эрзац-кофе», отдающего желудевой горечью, и кусок хлеба грубого помола весом сто семьдесят пять граммов – восьмую часть круглой буханки, которую дежурный каждый день приносил в барак из пекарни. «Кому этот кусок? А кому этот кусок?» В полдень полагался суп – морковка, свекла, заменитель саго. Порой он бывал чуть погуще, день на день не приходился. Пища чуть получше прибывала в лагерь с рабочими партиями, которые возвращались каждый вечер. Под курткой можно было спрятать маленького цыпленка, французскую булку засунуть в штанину. Однако Амон старался предотвратить контрабанду, заставляя охрану обыскивать каждую рабочую партию, которая в сумерках выстраивалась перед административным корпусом. Он не хотел, чтобы посторонние факторы мешали естественному истощению контингента. Пресекал он и дуновения идеологических ветров, которые могли бы помешать его сделкам, проворачиваемым через Чиловича. Он считал, что если Оскар в самом деле заберет тысячу евреев, то пусть уж кормит их за свой собственный счет, не рассчитывая на регулярную поставку припасов со складов Плачува.

Этой весной Оскару пришлось переговорить не только с шефом краковской полиции. Прогуливаясь по двору, он прикидывал, как убедить соседей. Между двумя щелястыми хижинами, сооруженными из пиломатериалов Иеретца, он направился к заводу радиаторов, которым управлял Курт Ходерман. У того работала целая куча поляков и примерно сто заключенных из Плачува. С другой стороны находилась упаковочная фабрика Иеретца, с немецким инженером Кунпастом в роли управляющего. Поскольку обитатели Плачува составляли незначительное количество их штата, и тот и другой восприняли идею Шиндлера без особого энтузиазма, но и не возражали против нее. Ибо Оскар все же предлагал разумные вещи: разместить их рабочих-евреев в пятидесяти метрах от работы, а не в пяти километрах.

Расставшись с соседями, Оскар направился к инженеру Шмелевски из управления хозяйством гарнизона, которое располагалось в нескольких улицах отсюда. На него тоже работал отряд заключенных из Плачува. Возражений у Шмелевски Шиндлер не встретил. Его имя, а также Кунпаст и Ходерман были упомянуты в приложении к документам, которые Шиндлер представил на Поморскую.

Наблюдатели из СС посетили «Эмалию», дабы проконсультироваться с топографом Штейнхаузером, старым приятелем Оскара. Слушая его разъяснения, они с серьезным видом осматривали участок, задавая вопросы о дренаже. Затем Оскар пригласил их в свой кабинет на чашку утреннего кофе с коньяком, после чего все разошлись, дружески расположенные друг к другу. Через несколько дней прошение об организации дополнительного трудового лагеря на заднем дворе предприятия было удовлетворено.

В этом году ДЭФ получила доход в 15 миллионов восемьсот тысяч рейхсмарок. Можно предположить, что Оскар выложил за стройматериалы для лагеря не меньше трехсот тысяч рейхсмарок; переплата была ощутимой, но не смертельной. Истина же заключалась в том, что он только начал платить.

Оскар обратился с просьбой в Bauleitung (строительный отдел в Плачуве) с просьбой отрядить ему в помощь молодого инженера Адама Гарде. Тот работал на возведении бараков в лагере Амона, но, оставив инструкции для строителей, под персональной охраной он отправился из Плачува на Липовую, чтобы контролировать возведение лагеря на территории фабрики герра Шиндлера. Когда он впервые оказался на месте, то обнаружил два примитивных барака, в которых находили приют около четырехсот заключенных. Вокруг ограды прохаживалась охрана СС, но заключенные рассказали Гарде, что герр Шиндлер не пускает эсэсовцев за ограждение и на территорию завода, не считая, конечно, тех случаев, когда с инспекцией сюда являются высокие чины. Герр Шиндлер, рассказали они, постоянно подпаивает небольшой гарнизон СС у «Эмалии» – и те просто счастливы нести караул здесь. Однако заключенные с трудом размещались в шатких строениях, мужчины и женщины находились вместе. Они уже стали называть себя Schindlerjuden, благодаря судьбу, которая им послала этого человека.

Они по-прежнему копали примитивные выгребные ямы, запах которых чувствовался уже на проходной, а мылись под колонкой во дворе фабрики.

Оскар попросил Адама Гарде подняться в контору и бросить взгляд на чертеж.

Шесть бараков примерно на тысячу двести человек. В одном конце – кухня, а казармы СС – Шиндлер временно расположил их на территории предприятия – у заграждения в другом конце.