Лунная соната для бластера - Владимир Серебряков

Она замолчала. Что-то, жужжа, залетело в раскрытое окно, пронеслось над нами и вновь исчезло.

— И я не выдержала. Он со временем становился… все равнодушнее. Не только ко мне. Ко всем. Ты знаешь, что он убил двух человек? Одного — случайно, отделался штрафом… но я не верю в эту случайность, потому что второго он убивал при мне. Потом долго звонил куда-то. Пришли люди в голубых мундирах. Увезли тело, и один долго ругался — дескать, надо быть осторожнее. Мне стало страшно. Я не хотела умирать. И я… убила его.

Она всхлипнула чуть слышно.

— Это было мерзко, — прошептала она чуть слышно. — Он тоже не хотел умирать. Я не знала, как его убить, чтобы окончательно. В нем стояло столько резервных систем… как на лифтоносце. Даже когда я ткнула его кабелем, он еще шевелился. Мне пришлось каждый резерв выбивать током, отдельно. — Она перевела дух. — Потом я спрятала тело и убежала.

Вполне убедительно. Даже фамилия и поддельный ид — Релер вполне мог выдать неизвестного происхождения девчонку (а Элис тогда явно была еще девчонкой), возможно, клон какой-нибудь сенс-звезды, за дальнюю родственницу и сработать ей удостоверение личности. И опробовать на ней свои новые разработки — почему нет? Все хорошо, кроме одной детали. Каким образом Алиса Т. Релер (кстати, откуда Т.?) оказалась на Луне на следующий день после убийства? Или она готовилась к эмиграции заранее — и тогда врет, что убийство было спонтанным, — или я чего-то не понимаю.

Хотелось как-то утешить ее, но… то, через что ей пришлось пройти, не располагает женщину к любовным играм, а любое прикосновение она сейчас воспримет именно так. Господи, жалко, что Релер умер — своими бы руками придушил сволоту. И не посмотрел бы, что гениальный интелтронщик. Неумножитель он, видите ли. Население они увеличивать не желают, а над детьми издеваться? Все они повернутые какие-то. Педофобы.

— А что значит «Ти»? — спросил я, заполняя паузу.

— Что? А, «Ти»… Это просто сокращение от «Тьюринг». Элис Тьюринг Релер.

Я хмыкнул.

— Странное чувство юмора имел господин Релер.

— Это была его идея-фикс, — саркастически бросила Элис. — Он мечтал создать программу, способную пройти нагрузочный тест третьей ступени.

Я удержал рвущееся с языка слово «чушь». Ной Релер был лучшим интелтронщиком мира; Москва, Пекин, Париж не раз пытались перекупить его у Массачусеттского Техноцентра, но терпели неудачу. Если кто-то и мог провести сьюд через нагрузочный тест Тьюринга, то только он.

— Все его знаменитые схемы были только подходами к решению задачи, — добавила она. — Он подобрался довольно близко. Я даже думала…

— Что?

Она вздохнула.

— Не захотите потом взглянуть на его работы? Я взяла их с собой.

— Зачем? — изумился я.

— Чтобы не оставлять, — проронила Элис. — Понимаете… он пошел необычным путем. Или обычным, но довел идею до логического абсурда. Моделяторы пытались воспроизвести результат протекающих в мозгу процессов, так сказать, оптом. Не получилось. Попытались разбить их на подпроцессы. Все равно не получилось. Подпроцессы раздробили на алгоритмы. Опять ничего. И решили, что это тупик.

— Ну да. — Я кивнул, забыв, что в темноте не видно. — Мы не можем воспроизвести работу этих черных ящиков, пока они остаются черными.

Элис не то всхлипнула, не то фыркнула.

— Ной Релер счел, что мы пользовались не теми ящиками. Он смоделировал нейрон. Один. Упаковал в сверхплотную схему. Размер его устроил.

В комнате повисло молчание.

— Не догадались? — Алиса Релер хмыкнула. — Он скопировал этот логический блок десять миллиардов раз. Его модель имитировала работу каждого нейрона и каждой глиальной клетки в мозгу.

Я неслышно охнул.

— По его оценке, такая модель должна была быть идентична живому мозгу, — безжалостно продолжала девушка. — Но сама по себе она бесполезна, как механические игрушки Ренессанса. Поэтому каждый псевдо-нейрон был снабжен еще одной функцией. Он записывал и анализировал проходящие через него псевдо-импульсы. Десять миллиардов компьютеров. Невозможно вскрыть действующий мозг и посмотреть, как движутся в нем мысли… но эта модель сама себя вскрывала, выворачиваясь наизнанку, чтобы только Ной Релер мог узнать — как создается разум!

— И ему это удалось? — спросил я, стараясь не выдавать жгучего интереса.

— Он не успел. Я его поэтому и убила. Я представила себе… как он создаст человека… да так и оставит игрушкой для своих экспериментов. Это было бы в его духе.

Я поглядел на проблему с этой стороны, и мне тоже стало жутковато.

— Будем надеяться, что он ошибся, — ответил я.

— Почему?

— Я не хотел бы оказаться на месте этого создания.

Мне представилось, как это несчастное существо обследуют толпы ученых, которым глубоко плевать на все, кроме своих отчетов, как относятся к нему и его собратьям, появись они на свет, так называемые «простые люди» из той неуничтожимой породы, чья простота хуже воровства, какое чудовищное, поистине нечеловеческое отчуждение должно оно испытывать… если оно способно хоть что-то испытывать. И — в противовес этой слезливой картинке — нечто, способное имитировать человека так тщательно, что может обмануть даже знаменитый тест, и все же только имитировать, в то время, как движут им чужие эмоции и непредставимые побуждения, порожденные квантовыми прыжками электронов в микроскопической толще десяти миллиардов молекулярных пленок. Чудовище Франкенштейна и подменыш сидов. С какой стороны ни глянь — убивать надо за такие опыты!

— А я полагала, что вы сьюдам не сочувствуете. — Да что за странная у нее интонация — не то ирония, не то горечь… Интересно, у нее в роду сфинксов не было?

— Сьюды — дело другое. А это… если и впрямь Релеру удалось…

— А какая, собственно, разница? И то, и другое — интелтронные схемы.

— Нну… есть разница. В конце концов, Релер искал именно ее.

— Искра божия… — пробормотала Элис.

В окно ворвался особенно сильный порыв ветра. Облака, наверное, разошлись, то есть перестали проецироваться, и комнату озарило бледное сияние звезд.

— Мм… — буркнул я. — Та самая, которую ищет Рональд. Жаль, что он ее никогда не получит.

— Почему? — воскликнула Элис.

— Потому что для ее поисков потребовалось бы создать модель Релера, — объяснил я. — А мы с вами только что решили, что это… аморально.

— Допустим, — Элис повернулась на бок, глядя на меня очень пристально. Похоже, она уже оправилась от наплыва кошмарных воспоминаний, — что дяде Ною удался бы его опыт. Он нашел бы свою искру. И создал бы с ее помощью сьюда, который не имитировал, а обладал бы всей полнотой человеческих чувств и мыслей. Как по-вашему, такой сьюд — человек?