«Если», 2009 № 08 - Мэтью Джонсон

— Нас еще слишком мало, — грустно вздохнул четвертый.

— Слишком мало, — согласился с ним пятый.

— Последняя попытка установить контакт опять ни к чему не привела, — сказал шестой.

Хотя, может быть, это снова был первый.

— Так вы все же пытаетесь установить контакт с Верхним миром?

— Ну а как же!

— Для нас это вопрос жизни и смерти!

— Но нас пока еще слишком мало!

Ответы сыпались на меня с разных сторон, так что мне постоянно приходилось вертеть головой. Честно сказать, вести беседу в такой манере не слишком удобно. Поэтому я отыскал взглядом того единственного пока Витьку, которого все еще считал своим.

— Объясни мне толком, о чем идет речь! И не забывай, что я не нанотехнологиями занимаюсь, а сорочками торгую.

— Все очень просто. Каждый из нас представляет собой самоорганизующуюся информационную структуру. Взаимодействуя друг с другом, мы можем организовывать структуры более высокого порядка. Ты видел, как все местные жители разом вскинули руки, когда в небе появился глаз. Как я теперь понимаю, они не осанну ему пели, а пытались войти во взаимодействие с компьютером, что находится в моей комнате и управляет Нижним миром. Компьютерный порт наиболее доступен именно в тот момент, когда наблюдатель из Верхнего мира использует наноскоп. Но пока нас слишком мало и мы не можем создать высокоорганизованную информационную структуру, способную взять под свой контроль компьютер Верхнего мира.

— Ax, вот оно что, — мне показалось, что я наконец-то понял, в чем дело. — И что тогда? Ну, в смысле, после того как мы наладим контакт с Верхним миром? Мы вернемся к своему первоначальному облику?.

— Ты смеешься? — совершенно серьезно спросил Витька.

— Нет, — так же серьезно ответил я.

— Компьютер, установленный в моей комнате, по выделенной линии подсоединен к Интернету. Взяв его под контроль, мы вскоре овладеем всей Сетью. В каждом компьютере будет сидеть наш агент. Отсюда всего шаг до мирового господства. Сегодня власть принадлежит не тому, у кого армия больше, а тому, у кого имеется доступ к информации.

— Ты давно спятил? — Двумя сложенными вместе пальцами я коснулся виска. — Вы что, все с ума посходили? — Я взглядом обвел Витькиных двойников. — На кой ляд вам это мировое господство, если вы, как и сейчас, будете сидеть в чьих-то чертовых компьютерах?

— Дружище, получив доступ к современным технологиям, мы сможем по собственному желанию менять свой внешний облик. Захочешь стать великаном — стань им! Надоест быть великаном — превратишь себя в Супермена. Или кто там тебе больше нравится? Ты будешь всемогущ и бессмертен, поскольку разум твой не будет обременен дряхлеющей биологической оболочкой.

— А люди? Что станет с ними?

— Не знаю, — безразлично дернул плечом Витька.

— В принципе, я не исключаю возможность мирного сосуществования с людьми, — заметил другой Витька.

— Естественно, при нашем полном доминировании, — добавил третий.

— Разумеется, — согласился с ним четвертый.

— Но рано или поздно, — сказал пятый, — люди вымрут, ведь нам придется менять внешнюю среду, адаптируя ее под наши потребности.

— Мы говорим об очень отдаленном будущем, — снова взял слово мой Витька. — Но у каждого из нас есть шанс увидеть его.

— Если люди не убьют нас прежде.

— Естественно!

— Помнишь, что я тебе говорил? — направил на меня палец Вить-ка-турист. — Я вычищу все эти нанореплики, как только мы вернемся домой. Поскольку этого до сих пор не произошло, надо думать, связь между нами и нашими прототипами из Верхнего мира разорвалась прежде, чем я произнес эту фразу. Скорее всего, я неосознанно отдал приказ возвращаться в тот момент, когда ты сказал, что заметил кого-то на пирамиде. Я просто испугался за тебя. В этот раз нам повезло. Но нельзя все время полагаться на везение. Люди не задумываясь уничтожат нас, как только поймут, какую угрозу мы для них представляем…

— Но почему нужно непременно говорить на языке угроз? — в отчаянии воскликнул я. — Почему не попробовать договориться?

— Ничего не получится, — покачал головой один из аборигенов.

И следом за ним то же самое сделали остальные.

— Мы не просто новый вид. Мы новая ступень в эволюции разума. И это уже не вопрос этики, это проблема борьбы за выживание…

Витька говорил что-то еще, но я его не слушал. Я будто провалился в черную дыру, которая засасывала меня все глубже, глубже, глубже…Вот до меня уже не доносятся звуки извне… Вот я уже не вижу свет…

Борьба за выживание… Черт возьми! Я не хочу принимать участие в этой борьбе!..

Собственно, это все, что я хотел рассказать. Дальнейшее имеет отношение только ко мне.

Кому интересно знать, как я мучался, пытаясь подавить голодные спазмы в животе?

Я убеждал себя в том, что это всего лишь иллюзия, что на самом деле мой организм не нуждается в пище. Но все было тщетно. В конце концов, не выдержав, я спустился следом за Витькой в расположенное под пирамидой подземелье. Там, в небольшой комнате, освещенной огнями масляных ламп, стояли каменные ворота, покрытые причудливой резьбой в стилистике южноамериканских индейцев доколумбовой эпохи. Витька вошел в ворота, на миг исчез из виду, а затем с разных сторон вышли два совершенно одинаковых человека. Они тут же подошли друг к другу и начали обсуждать какую-то проблему. Как будто раньше уже говорили об этом и лишь на секунду прервали беседу.

Пройдя через ворота, я ровным счетом ничего не почувствовал. Я хотел немедленно уйти, но что-то заставило меня обернуться. Я не испытал шока, увидев себя самого, стоящего возле стены. Наверное, потому что редко смотрю на себя в зеркало. Мой двойник помахал мне рукой. Я развернулся и бегом кинулся к выходу.

Со временем моих двойников становилось все больше. Я старался не встречаться с ними, и на какое-то время ушел жить в заброшенный город. Самым ужасным во всей этой ситуации было то, что я уже не мог уверенно сказать, что я — это я. Я мог оказаться любым из тех двойников, кто неплохо обжился среди Витькиных копий.

Вскоре я нашел для себя занятие. Листья росших в окрестностях пальм были широкими, плотными и почти немнущимися. Как будто сделаны из тонкого непрозрачного пластика. Обнаружив, что, если провести по листу остро заточенной палочкой, на нем остается отчетливый след, я начал делать записи о том, что со мной произошло. Не знаю, сможет ли кто-нибудь хоть когда-нибудь прочитать их?

Нанореплики продолжают свои камлания, ловя моменты, когда в небе появляется глаз. Не могу сказать, как часто это происходит — в Нижнем мире время, кажется, еле ползет, медленно, как каток асфальтоукладчика, подминая под себя секунды. А может, его здесь и вовсе нет. Не знаю. Но дела у нижнемирцев явно не ладятся.