В летописях не значится - Евгения Петроченко

— Да, наверное, — ответ получился намного более грустным, чем я планировала. Самоконтроль начал трещать по швам, в носу защипало.

— Что‑то случилось? — обеспокоенно спросил сын торговца.

— Рамон, отстань от неё, — остановил его отец.

— Ничего, господин Брор, — я улыбнулась сквозь слезы, которые всё же появились в глазах. — Рамон, я больше не буду там учиться. Мне нужно уехать.

— Почему? — он был очень удивлен, совершенно ошарашен. Ещё бы! Минуту назад я рассказывала, как же интересно в академии, а теперь собралась уходить.

— Так получилось. Мне нужно вернуться домой. Семья важнее, — с горечью добавила я.

— Но ты же вернешься? — с подозрением уточнил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет, так нельзя! — воскликнул он. — Нельзя уходить! Как так?

Я пожала плечами, ничего не говоря. Как тут объяснишь? Раз его отец не стал посвящать сына в детали моих перемещений, не сказал, кем я являюсь на самом деле, значит, так на самом деле лучше.

Рамон же не успокаивался. Воскликнул, возмущенно глядя на отца:

— А ты почему ничего не говоришь? Знал, что она пришла прощаться?

— Знал, — подтвердил гном, довольно хмурый. Ему вся эта трагедия, разыгрывающаяся перед глазами, тоже не доставляла никакого удовольствия. И так на душе противно, а тут ещё возмущение Рамона.

Тот непонимающе посмотрел на отца, затем с досадой махнул рукой и быстро вышел из комнаты.

Я недоуменно посмотрела ему вслед, ничего не понимая. Торговец тоже пожал плечами, растерянно глядя на дверь, за которой скрылся его сын.

Но прошло не более минуты, как она вновь открылась.

Рамон подбежал ко мне, взволнованный и, не слушая возражений, всунул в руку амулет либо артефакт. Он представлял собой кулон с голубоватым камнем на простенькой цепочке, но по тому, как скользили по его оправе серебристые искры, я поняла, что он имеет какое‑то магические свойства.

— Это портал. Он очень мощный, хотя и одноразовый, но лучше, чем ничего. Тебе нужно будет лишь представить место, куда ты захочешь перенестись, только чтобы у тебя был доступ в это помещение. Либо на улицу переносись. Так что как закончишь свои дела, сразу возвращайся. И если вдруг тебя исключат за прогулы, поступишь на филигранника. Всё решаемо. Ты можешь вернуться.

— Рамон, не надо… — я попыталась вернуть ему артефакт назад, но он замахал руками, открещиваясь от него.

Вот и зачем мне это? Он же совершенно для меня бесполезен! Разве что прямо сейчас сократить путь до академии. Больше в нем не было никакого смысла, всё равно магия при перемещении развеется. Хотя… записка всё ещё лежит в книге. Понадеюсь на честность служащих академии, они должны будут вернуть артефакт настоящему хозяину.

— Спасибо, — поблагодарила его я. Он совсем ничем мне не помог, но честно старался облегчить мне жизнь.

Тем временем полугном тоже вышел из‑за стола и покинул комнату. Я знала, за чем он пошел. Раз уж Рамон прознал о моём уходе, никаких шансов попрощаться наедине у нас не было.

Мои подозрения подтвердились.

— Вот и мой подарок тебе на дорожку, — сказал Брор, подходя ближе и кладя манок на стол передо мной.

Затем он наклонился, поцеловал меня в макушку и тихо произнес:

— Дай, Светлая мать, тебе спокойствия, укажи выход, освети путь. Пусть дочь твоя не останется без твоего наставления и заботы.

А затем добавил:

— Береги себя, девочка. Как жаль, что я не узнаю конец твоей истории.

— Мне тоже очень жаль.

Я не выдержала, подскочила с кресла и обвила его шею руками. Слезы горечи полились из глаз, и я какое‑то время висла у него на шее, поливая его сюртук слезами. Он же ласково поглаживал меня по спине, приговаривая:

— Ничего — ничего… всё наладится… жизнь на этом не кончается… всё будет хорошо, Алесан.

Вскоре я покинула их гостеприимный дом. Мне не пришлось искать экипаж, господин Брор выделил свой, который довёз меня до самых дверей Академии.

Я замерла у ворот, любуясь видом. Закатное солнце окрашивало главный корпус в багряные тона, придавая готический антураж всё территории Академии.

Большая толпа адептов возвращалась со стороны тренировочного поля, из‑за самого мрачного и аскетичного корпуса. Наверняка, это были команды, поддерживающие своего боевого мага либо ведьмака и решившие провести последние приготовления вблизи места завтрашних боев. Моя команда уже была готова, все всё сделали в срок, и во время ужина должны были поддерживать своими типичными шуточками Хараша. Я бы хотела быть рядом с ними в этот вечер, но у меня прощание с господином Брором было важнее. Помимо того, что мне хотелось выразить ему свою благодарность, я никак не могла уйти, не забрав с собой манок. Теперь уже не было никакого смысла возвращаться в это время. Вернее, смысл был, но долг призывал его игнорировать.

Привычный вечерний холод в этот день не вызывал злости на академию и весь магический мир. Напротив, я вдыхала свежий воздух полной грудью и наслаждалась запахом хвои и листвы, который всегда заполнял территорию, непонятно каким образом проникая сюда из разместившегося в отдалении леса. Здесь было уютно. Мне не хватило времени, что бы понять это, чтобы остановиться в постоянно бегущем вперед потоке часов и минут и попробовать пожить жизнью обычного адепта этого мира. Я не гуляла по вечерам, не бегала на свидания к теплицам, не околачивалась возле тренировочного поля, не пила в пабах, замаскированных под чайные… Это часть жизни прошла мимо меня. Я потратила уйму времени на то, что не принесло никакого результата, и даже сейчас горечь от неудачи перевешивает чувство тоски от надвигающейся разлуки с Академией.

В родном корпусе было так светло, что тьма ещё сильнее окутала мою душу. Словно в противовес этому теплу и уюту к горлу подступил комок, а грудь словно зажали в тиски. Я была уверена, что справлюсь с этим, что смогу уйти без сожалений, но, вопреки своим собственным установкам и постоянному самовнушению, начала привязываться к этому месту, к адептам и… магистру.

Стоило подумать о Тардаэше, как слезы всё же не сдержались и покатились по щекам. Мне не хотелось кричать от боли или выть от тоски, но тупое ноющее чувство плотно обосновалось в сердце, мешая радоваться хоть чему‑либо. Как жить дальше? У меня есть смысл жизни, есть цель, но так ли она важна для меня теперь?

"Нет — нет, важна. Прекрати об этом думать! Ты уже всё решила. Прими это и двигайся дальше", — убеждала я саму себя.

В комнате было темно. Я на ощупь добралась до стола, ухватила руками пирамидку и совершила привычное действие, уже отточенное на уровне рефлексов. Светлый шар мягко поднялся от её вершины и затопил комнату белесым светом.

Я достала из сумки манок с порталом, чтобы положить их на стол.

И тут заметила, что он не пуст.

В свете магического шара на поверхности стола сверкал тот злополучный браслет, из‑за которого на меня и поставили метку. К нему прилагалось записка с четкими и немного резкими закорючками, напоминающими арабскую вязь. Секунда — и моя магия начинает действовать, позволяя вчитаться в смысл слов:

"Завтра будет сложный день. Надень браслет, Алесан. Не упрямься".

Я прочитала это, но вместо приличествующего моменту сентиментального осознания своей нужности, важности своей безопасности для кого‑то ещё, почувствовала прилив обжигающей злости.

Снова он мне указывает. Снова решает, как я должна поступить. И это его "не упрямься!", словно я маленький ребёнок. Почему бы не отдать браслет самому? Почему он вообще, черт возьми, не появлялся всё это время? Это его маниакальное желание всё контролировать, добиваться результата какими‑то неведомыми мне обходными путями просто бесит!

И больше всего злило то, что он не пришел сам. Да, он не знает, что я собралась уходить. Но именно сегодня, именно в этот день, он должен был что‑либо предпринять. Должно же случиться какое‑то чудо! Не может же быть так, чтобы всё закончилось так глупо!

Бессильные слезы, на этот раз ещё и от ярости, добавившейся к горечи, против воли вновь появились на глазах. Я села на пол у кровати, обхватила колени и позволила урагану тёмных эмоций полностью поглотить моё сознание. Наверняка Тёмная мать в эти минуты мною гордилась. Сама себя накрутила, сама себя довела до ощущения полной безнадёжности и беспросветности.

Но, как это нередко бывает в истеричном состоянии, я быстро придумала способ унять эту боль — можно просто попытаться сделать больно другому, выплеснув на него всё накопившееся.

Не понимая, что делаю, я скомкала записку и швырнула в угол. Затем схватила браслет и хотела тоже им куда‑то запустить, но пришла идея получше… вернее, побезумнее.

Я быстро накинула на плечи пиджак, даже не застегивая пуговицы, захлопнула дверь и побежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Улица снова встретила меня холодом, но не потушила жар ярости. Я не зря так много времени провела над картой, чтобы не попасть впросак. Теперь я прекрасно помнила, в какой части главного корпуса живут магистры. Нужно только найти вполне определенную дверь и вернуть браслет его ненавистному обладателю.