Царствие костей - Стивен Галлахер

— Отлично, мистер Оукс, — сказал Себастьян. Он чувствовал себя немного виноватым за до сих пор не выполненное обещание замолвить за него словечко мистеру Бирсу.

— Я побывал во всех гостиницах города, — продолжал Оукс. Он мог бы и не выполнять этого задания, работа детектива в его непосредственные функции не входила. Тем более что во всех крупных гостиницах стояли телефоны. — В отеле «Уолтон» останавливалась некая миссис Луиза Каспар, но выехала оттуда почти две недели назад.

Себастьян удивленно вскинул брови. Отель «Уолтон» на Брод-стрит считался одним из самых престижных и дорогих в городе. Внешне он напоминал величественный дворец в баварском стиле, а холл походил на подземелье королевского замка времен Возрождения. О том, как выглядели номера, оставалось только догадываться. Со своим относительно скромным доходом Себастьян не рассчитывал пройти в «Уолтон» дальше вестибюля.

— Они не сказали вам, куда она отправилась? — спросил он.

— Они и сами не прочь это узнать, — ответил Оукс. — Дело в том, что миссис Каспар таинственным образом скрылась, не заплатив по счетам. Я побеседовал со швейцаром, коридорным и горничной.

— Вы делаете успехи, Оукс. Из вас, несомненно, получится отличный детектив, — похвалил его Себастьян.

— Спасибо, сэр. — Оукс смутился. — Вы, наверное, шутите. Ну да ладно.

Глава 31

Брэм Стокер сидел в неуютном кресле, за незнакомым столом в чужом кабинете театра «Ройял» и дописывал финансовый отчет по спектаклю «Данте».

Распустив труппу «Лицеума», Ирвинг фактически сам остался без работы, но Стокер не покинул его, считаясь, вместе с немногими, его ближайшим помощником.

Из коридора послышались шаги, приближавшиеся к кабинету. Через несколько секунд на пороге возник Белмур, помощник директора сцены, давнего знакомого Ирвинга. Он постучал в открытую дверь и, когда Стокер ответил, вошел в кабинет и положил на стол небольшой конверт.

— Простите, что помешал вам, — сказал Белмур, — но посыльный просил отдать вам письмо в собственные руки.

Стокер взял конверт. На нем действительно стояло его имя. Он помял его, словно пытаясь по плотности определить важность находившегося там письма.

— Полагаю, опять кто-то просит места в партере, — проговорил он. — Удивительные люди. Щедро раздают нам похвалы и в то же время скупятся на билеты.

— Да, сэр.

Белмур вышел, а Стокер, открыв конверт, вытащил оттуда коротенькое послание и принялся читать. К его удивлению, оно не содержало ни просьб выделить пару мест, ни мольбы дать возможность продемонстрировать Ирвингу артистические способности — подобных писем Стокер успел прочитать массу, — равно как не было в нем и обращения к Ирвингу выступить в каком-нибудь клубе, бесплатно, естественно. В последнем случае авторы рассчитывали на полную оплату издержек самим Ирвингом, осчастливленным свалившимся на его голову приглашением. Письмо было от Самуэла Лидделла Мазерса.

После той встречи в домашнем музее Хорнимана, торговца чаем, Стокер редко виделся с Мазерсом, а в последние годы так и вовсе не знал, где тот пребывает. Доходили редкие слухи, будто мистик устроился на работу в библиотеку в тот же музей, но не поладил с директором и вскоре уволился. Не так давно Стокер краем уха слышал, что Мазерc, добавив к своей фамилии «Макгрегор», вроде бы обосновался в Париже; по крайней мере кто-то видел, как он раскатывает по французской столице на велосипеде, в полном шотландском облачении.

Мазерc просил его о коротком, всего в несколько минут, свидании в любое удобное для него время. Он сообщал, что мальчишка-посыльный подождет ответа. Стокер черкнул несколько строчек в конце письма, вложил его в свежий конверт и, вызвав рабочего сцены, попросил отнести вниз, посыльному.

Покончив с отчетом, он закрыл журнал и потянулся за шляпой. Ему нужно было зайти в ресторан «Критерион» договориться о сегодняшнем званом ужине, который Ирвинг устраивал по случаю постановки «Данте». Брэм возражал против подобного расточительства, Ирвинг же настаивал на проведении банкета. Несмотря на холодный прием, оказанный постановке, и критические отзывы, Ирвинг решил подать «Данте» как крупный успех.

По старой привычке Стокер отправился пешком от Друри-лейн, срезав путь, пройдя через рынок на Ковент-гарден, шумный ранним утром и умолкающий днем. Сточные ямы его были забиты порчеными фруктами, повсюду валялись ящики — их мелкие торговцы с тележек сбрасывали куда попало. Он миновал извилистую Лонг-акр, оставив позади себя мастерские по изготовлению мебели и карет, и снова подумал о «Данте». Сделать из почти провала успех представлялось ему задачей не из легких. Эффектная масштабная постановка, в которой были заняты пятьдесят профессиональных актеров и полторы сотни любителей, ничего не говоривших, а лишь изображавших призраков, встречавших людские души в адовых кругах. По сути, пьеса была весьма заурядной, да и к тому же утомительной, если не нудной, состоявшей из тринадцати действий без антрактов. Держалась она исключительно на зрелищности и бесподобной игре Ирвинга; правда, в последнее время даже в столице она начинала терять свою притягательную силу. Пресыщенные лондонцы принимали своего прежнего кумира с некоторым скепсисом.

Когда Ирвинга примерно восемь лет назад возводили в рыцари, казалось, что это действо несло в себе непреходящий блеск золотого века. Сейчас, оглядываясь назад, Стокер видел, что оно скорее отмечало пик его, за которым последовал быстрый упадок. Катастрофический пожар уничтожил двадцать лет неустанных трудов, пожрав всю собственность театра, прихватив заодно и пару железнодорожных мостов Саутуорка, лишил трупу реквизита, репертуара, средств и всяких надежд на будущее. Поскольку имущество театра было не застраховано, Ирвинг оказался в долгах и вынужден был подписать кабальный договор, по которому управление театром «Лицеум» переходило в руки группы бизнесменов. Несчастье подкосило Ирвинга и физически, и морально. С тех пор он начал потихоньку сдавать. Однако, вместо того чтобы распрощаться со сценой, уйти на покой, он взялся за новую постановку. Ирвинг не просто пытался выжить, а намеревался возродиться.

На Пиккадилли, среди белых мраморных колонн и больших зеркал византийских залов ресторана «Критерион», Стокер распорядился относительно званого ужина. На возникшие у директора ресторана мелкие вопросы Брэм легко ответил. Закончив с текущими делами, Стокер вытащил из кармана часы, взглянул на циферблат. Поблагодарив директора ресторана, он покинул просторный зал, спустился по короткой лестнице и снова оказался на Пиккадилли.

В центре ее стоял памятник Шафтсбери — богато украшенный бронзовый фонтан, венчавшийся крылатой фигурой, символизировавшей христианское милосердие. На постаменте, окруженный со всех сторон движущимися экипажами и авто, стоял, ожидая Стокера, Самуэл Лидделл Мазерc.

Стокера он не видел и не знал, с какой стороны тот появится. На это Брэм и рассчитывал. Ему хотелось понаблюдать за Мазерсом со стороны, оценить его вид и душевное состояние.

Стокер с облегчением отметил относительно приемлемый наряд Мазерса. На нем было не по сезону слишком теплое пальто, толстое и тяжелое, как персидский ковер, из которого оно, возможно, и было сшито. Брэм еще раз оглядел Мазерса, но не нашел в его облике ничего странного.

Стокер помахал рукой, привлекая внимание. Мистик заметил жести, лавируя между транспортом, направился к нему. Они обменялись приветствиями и медленно пошли в сторону Лестер-сквер.

— Как поживает Мина? — поинтересовался Стокер. При ближайшем рассмотрении пальто Мазерса оказалось изрядно поношенным. Широкое, оно обвивало худощавую фигуру, как знамя — флагшток.

— Она здорова, — ответил мистик. — Так же как и я.

— Я следил за вашими успехами.

— Понятно. Значит, когда вы получили мою записку, то подумали, что я стану у вас просить денег или покровительства, — задумчиво произнес Мазерc. — Уверяю вас — ничего подобного у меня и в мыслях нет.

— Вот и замечательно, — отозвался Стокер. — Славные деньки миновали. Труппы больше нет. Мне неприятно об этом говорить, но наш мастер похож на больного льва.

— Если бы вы согласились тогда присоединиться к нам, — пробормотал Мазерc, — результат был бы весьма благоприятным для нас обоих.

Стокер, однако, думал совсем иначе.

— Вы имеете в виду, что мы сумели бы магическими пассами отогнать злую судьбу? Перестаньте, Мазерc. Я не имел и не имею желания вступать в ваше волшебное братство, жизнь которого представляет собой постоянную грызню по поводу названия и устройства. Так что вам от меня понадобилось?

Мазерc опустил голову, уставившись в тротуар.

— Кроули предал меня, — мрачно сказал он.