Измены - Инна Инфинити

пальцем не пошевелит. Тебе так и придется все время на нее давить и подгонять, пока в итоге ей это не надоест, и она тебя не пошлет. А теперь, дорогой женишок, попрошу больше не беспокоить МОЮ супругу на отдыхе СО МНОЙ.

Я кладу трубку и тут же добавляю его номер телефона во все черные списки, чтобы больше не доставал своими звонками и сообщениями. Аня этого даже не заметит, потому что, я знаю, первая ему звонить и писать точно не будет.

Глава 34. Короткая история о…

POV Юра

10 лет назад

Почему-то очень больно размыкать глаза. Усилием воли приподнимаю веки, и тут же закрываю их обратно из-за резкого света. Вдруг чувствую, что болят не только глаза, а вообще все тело. Будто меня бульдозер переехал. И дышать больно. Каждый вздох — мука.

Издаю стон и все-таки заставляю себя разомкнуть глаза. Пытаюсь повертеть головой, чтобы понять, где я вообще нахожусь, но из-за боли в шее не могу это сделать.

— Проснулся? — доносится до меня хрипловатый мужской голос. — Ща позову медсестру.

Слышу шаги и звук открывающейся и закрывающейся двери. Через пять минут ко мне подходит девушка в белом халате.

— Как самочувствие? — интересуется и тянется к капельнице.

— Ужасно.

Девушка хмыкает:

— Скажи спасибо, что живой. Сейчас врач подойдет.

Медсестра вытаскивает из моей руки иголку, а потом вставляет новую. После ее ухода, я все-таки нахожу в себе силы повертеть головой. Я, кажется, в больничной палате. Помимо меня тут еще два мужика. Один спит, а второй — видимо, тот, что ходил звать медсестру — сидит в телефоне.

Снова прикрываю веки и пытаюсь вспомнить, что вообще произошло. В памяти моментально всплывает Анино признание об измене, и в этот момент все тело пронизывает уже другая боль, не физическая. А боль от того, что жизнь моя кончена, хоть физически я и жив.

Вспоминаю, как схватил Аню, как швырнул ее на кровать, как разбил зеркало. Вспоминаю бутылку коньяка, а потом — кромешная тьма.

Дверь в палату скрипит, и ко мне подходит мужчина-врач примерно моего возраста. Садится на стул рядом с моей койкой и смотрит на меня, ухмыляясь.

— Поздравляю. Вы в рубашке родились. У вас перелом двух ребер, но жить будете.

— Я не очень помню, что случилось, — тихо говорю.

— Вы попали в аварию на мосту через Москва-реку. Ваша машина пробила перила и упала в воду. Более подробно о произошедшем вам расскажут следователи, поскольку вы были за рулем в нетрезвом виде.

Господи.

— А кто-нибудь умер? — осторожно интересуюсь.

— Нет, вроде бы никто не погиб. Но я могу чего-то не знать, следователи вам все скажут.

Далее мужчина задает вопросы о моем самочувствии и уходит. Эта информация оказывается для меня слишком шокирующей, поэтому я закрываю глаза и проваливаюсь в сон. А когда просыпаюсь, возле меня действительно сидят два следователя.

Я никогда раньше не был на допросах, но, конечно, подозревал, что приятного в них мало. Это еще мягко сказано.

Сначала мне рассказывают, что я ехал пьяным за рулем и создавал аварийное положение на дороге, потом я резко затормозил, чуть не столкнувшись в лобовую с другой машиной, меня занесло, я протаранил забор моста и свалился в реку. На мое счастье в Москве во всю открыт сезон речных прогулок, и мимо проплывало техническое судно, на котором оказались профессиональные матросы. Они меня и вытащили. Машину мою страховая компания тоже достала, но восстановлению она не подлежит.

— Итак, максимальное наказание за вождение автомобиля в нетрезвом виде, повлекшее за собой ДТП без смертельного исхода, — принудительные работы до 5 лет с лишением прав на срок до трех лет, — подытоживает один из следователей. — Решение будет принимать суд, а мы возбуждаем против вас уголовное дело. Нанимайте адвоката, если не хотите оказаться на принудительных работах. С хорошим защитником сможете отделаться только лишением прав. Ваше счастье, что вы никого не убили, иначе реальный срок был бы гарантирован.

На этой ноте мужчины поднимаются со стульев и, пожелав мне скорейшего выздоровления, удаляются.

Свободной от капельницы рукой устало тру лоб. Хочу пошевелиться, но поломанные ребра не дают этого сделать. Меня тут абсолютно все — от медсестер до этих следаков — поздравляют с тем, что я родился в рубашке. А я лежу и думаю, что с удовольствием бы умер. Просто потому что не знаю, как теперь дальше жить.

Аня приходит ко мне вечером. Сидит на стуле с поникшей головой и явно не находится, что сказать. Я тоже не знаю, о чем с ней говорить.

— Как дети? — решаю все-таки задать ей хоть какой-нибудь вопрос, потому что молчание угнетает.

— У моих родителей. Все хорошо.

— В школу не ходят?

— Пока нет. Уже конец мая, почти нет уроков. Я не стала говорить им, что ты попал в аварию, чтобы не переживали.

Снова замолкаем. Аня сидит, скрестив руки, и смотрит в окно напротив себя. Она без косметики, явно подавлена, но следов слез нет. Ее лицо не выражает ровным счетом ничего. Абсолютная пустота во взгляде, абсолютное безразличие ко всему в движениях. Мне кажется, я никогда ее такой не видел.

— Ладно, я пойду. Поправляйся, — слегка приподнимает уголки губ в едва заметной улыбке, встает и уходит.

И с тем, как за ней закрывается дверь палаты, я понимаю, что все между нами кончено, все умерло.

Этой ночью я не сплю. Много думаю и анализирую нашу с Аней жизнь. При каждой мысли об ее измене сердце обливается кровью. В груди вспыхивают то злость на нее, то обида, то ревность, то чувство предательства. Целый микс из эмоций — и все негативные.

Никак не могу понять, какое чувство я испытываю к Ане в большей степени: ненависть или любовь.

А любим ли мы с ней вообще друг друга?

Я вдруг задумываюсь об этом. Аня меня, очевидно, нет. Иначе бы не изменила.

Люблю ли ее я? Да, люблю. У меня был миллион возможностей изменить ей, но я никогда даже не планировал это делать. Да, флиртовал, общался, мог поухаживать за посторонней девушкой, но спать с ними никогда не хотел. А ведь были и такие, которые сами мне в штаны лезли. Приходилось их одергивать. Сначала вежливо, а потом и построже, если с первого раза не понимали.

Последняя, с кем я мог флиртовать — Марина из отдела кадров. Но она, кстати, в штаны не лезла, хотя давала понять, что если к ней полезу я, то она