Актриса года - Джон Кейн

— «Дорогая Сьюзан Хейуорд, — начала читать записку Эмбер. — Почему бы тебе не поплакать сегодня и не напиться завтра? Да прежде чем я прострелю тебе твою паршивую башку, ты от пьянства сдохнешь!»

— Это вещественное доказательство! — вскричала Конни и, обогнув кресло, бросилась к Эмбер. Та едва успела увернуться.

— Может, и доказательство, но теперь ты его потеряла, — хладнокровно ответила Эмбер, щелкнула зажигалкой и поднесла язычок пламени к бумаге.

Конни налетела на Эмбер, и обе они покатились по полу, царапаясь и визжа, точно две разъяренные кошки, передравшиеся из-за «вискаса». Энгус окончательно запутался в венецианских шторах и беспомощно дергал левой рукой… Софи ползала на четвереньках, пытаясь отыскать вставную челюсть. А Джил спокойно доедал уже четвертую плюшку с вишнями.

И тут наконец появились санитары.

«Нет, на сей раз я окончательно потеряла голову», — думала Конни, уткнувшись лицом в подушку и пытаясь унять горючие слезы. Как могла она позволить этой ничтожной идиотке так завести себя? Неужели трудно было догадаться, что она не представляет никакой угрозы, просто промолчать, не обращать внимания на ее выпады?

Но разве не так же она действовала всегда? Достаточно вспомнить жизнь в Ньюарке. Конни всякий раз вставала на дыбы, если чувствовала, что затронуты ее интересы. А началось все со споров с матерью. Розе отчаянно не хотелось, чтобы дочь занималась шоу-бизнесом. Конни с завидным постоянством одерживала победы в этих схватках, но в глубине души опасалась, что когда-нибудь Роза возьмет над ней верх.

Споры и схватки и с Морти, и с личной секретаршей Эрикой, и, что самое худшее, с Джимми Перлсом, аранжировщиком, ставшим в конце семидесятых мужем Конни. Студийные звукотехники до сих пор вспоминали пятичасовую битву, развернувшуюся между Джимми и Конни, когда последняя вдруг решила, что «Впустите клоунов» следует исполнять в ритме босановы.

— Почему мне вечно приходится сражаться за свою точку зрения? — вопрошала она тогда.

— Да просто потому, что ты сама не слишком уверена в своей правоте и не желаешь прислушиваться к мнению других! — огрызнулся Джимми.

Но Конни продолжала вести политику, которую вкратце можно было бы сформулировать следующим образом: «Или по-моему, или пошел вон!» А потому неудивительно, что однажды, во время жаркого спора, разгоревшегося между ней и Джимми по пути к их домику на берегу моря, он вдруг притормозил у обочины и вышел из машины. Несмотря на все мольбы и призывы Конни, он продолжал шагать по шоссе, пока наконец не добрался до мотеля, где зарегистрировался, а на следующий день послал за своими вещами. Пять дней спустя он уже работал на Тину Тернер.

Разрыв после семи лет супружеской жизни лишь подтвердил худшие опасения Конни. Не было на свете мужчины, который мог бы понять и по достоинству оценить ее стремление к совершенству. Видимо, ей придется отстаивать свои убеждения в борьбе до конца жизни.

И вот к чему привела теперь вся эта борьба — к промокшей от слез подушке в реабилитационной клинике для звезд.

Вытерев платочком слезы, Конни достала из тумбочки мелочь и направилась к телефону-автомату. Возможно, у нее остался один, последний шанс.

Набрав «411», она нетерпеливо ждала, когда оператор снимет трубку.

— Говорит Терри, какой нужен город? — осведомился усталый голос.

— Палм-Спрингс, — ответила Конни. — Мне нужен номер телефона сиротского приюта «Дети Христа».

Она пыталась найти утешение в спиртном, потом в этой клинике. Почему бы не попробовать поискать его в религии?

— Давайте посмотрим правде в глаза, — сказала Эмбер и затянулась «Мальборо». — Я прошляпила своего «Оскара»!

— Вы действительно так считаете? — спросил Тед Гейвин. Вот уже час они беседовали в солярии клиники.

— После того, что я выкинула на вручении премий Эм-ти-ви… И после этой истории с моей драгоценной матушкой… — Эмбер затушила окурок в пепельнице и скроила гримасу, которую лет пятьдесят назад зрители видели на лице Ширли Темпл, когда та с отвращением взирала на тарелку со шпинатом.

— Ну, не уверен… — протянул Тед. — Как мне показалось, здесь к вам относятся с самой искренней симпатией.

— Разве? — удивилась Эмбер.

— О да. А потом, знаете, мы получили массу писем от зрителей. И большая часть — на вашей стороне.

— Кто же писал эти письма? — спросила уже заинтригованная Эмбер.

— Пэтти-Сью, — ответил Тед.

— Кто она, черт возьми, такая, эта Пэтти-Сью?

Тед вкратце передал ей о своей теории Пэтти-Сью, кассирши из Техаса, ставшей собирательным образом всех читателей «Персонэлити». К концу его объяснений Эмбер уже нервно хихикала.

— Да-а… — протянула она. — Может, я и пользуюсь успехом у кассирш, работающих в таких забегаловках, однако не думаю, что члены Академии ходят к ним за покупками. А потому они никогда не будут воспринимать меня, как Пэтти-Сью.

— Будут, если вы раскроетесь перед ними, поведаете свою историю, — принялся уверять ее Тед.

— О, у меня такая долгая история! — вздохнула Эмбер. — И потом, разве это поможет выиграть? Кстати, мне даже не с кем пойти на церемонию. Билли со мной не разговаривает, после того, как я подвела его там, в Нью-Йорке.

— Я пойду с вами! — вызвался Тед, не сводивший глаз с соблазнительного изгиба бедер Эмбер, который так выгодно подчеркивал плотно сидящий на ней комбинезон.

Эмбер снова вздохнула и уставилась в пол. А когда подняла глаза, Тед увидел, что они полны слез.

— У меня было очень трудное детство… — тихо начала она.

Глава 28

Колин, мрачно хмурясь, опустился на табурет в кафе при мотеле «Шангри-Ла». Со времени ареста за непристойное поведение прошло уже восемь дней, и каждый день он напивался до чертиков. Выйдя из полицейского участка, на людях предпочел не появляться, несколько раз пытался дозвониться Карен и на студию «Тристар». Но ответных звонков не последовало. Мини-холодильник в номере был плотно забит бутылками с водкой, он заказал по телефону в номер большую бутылку водки «Смирнофф». Бутылка и яйца всмятку — вот из чего состояло его меню последние восемь дней. Он страшно опасался за свою карьеру, боялся потерять Карен, и все его поведение очень напоминало игру Николаса Кейджа в «Покидая Лас-Вегас». Он пал так низко, что даже пытался заняться мастурбацией, увидев по телевизору, как Марта Стюарт чинит ставни на окнах своего домика.

Колин начал подумывать о том, а не позвонить ли Фионе, но потом решил не делать этого — в надежде, что она пожалеет его и позвонит сама. Но собственно, почему она должна звонить, особенно после той безобразной сцены у Дэвисов?.. Он сжег за собой еще один мост.