Холодный пляж - Валерий Георгиевич Шарапов

сняли, особенно на руле, но надежд, что убийцы оставили следы рук, было мало. Умный преступник обязательно наденет перчатки. Андрей прогулялся по берегу, вернулся на тропу, полез вверх. Поскользнулся, успел выставить руку. Блеснуло что-то под вросшим в грунт булыжником. Поднялся, отряхнул руку о штанину. Поколебался, присел на корточки, пригнул голову. Немудрено, что опера, проводившие осмотр, это не заметили. Он вытянул двумя пальцами закатившуюся под камень сережку. Очистил ее, обдул, стал разглядывать. Странные нынче носят сережки представительницы слабого пола. Они бы еще носы протыкали – или пупки. И ведь дойдет же до этого, если бдительные парткомы и домкомы не остановят! Какое-то индейское кольцо – что за мода такая? Аляповатое, безвкусное, но, в принципе, сережка. Скобка, замочек. Дополнительная висюлька на кольце в форме звездочки. Вряд ли дорогая вещица – в лучшем случае с серебряным напылением. Ну, потерял кто-то, многие здесь ходят, вряд ли эта штука принадлежала убиенной даме – не тот уровень…

И вдруг замерцало что-то в голове: он видел недавно подобную сережку! И именно со звездочкой. Где? На ком? Не мог вспомнить. Застыл, закрыл глаза, стал проматывать события последних дней в обратном порядке. Нет, не вспоминалось. Он сунул находку в карман, забрался на утес.

А подходя к машине, вспомнил. Засмеялась девушка за скалой – и всплыл образ в голове. Он застыл над открытой дверцей. Да ну… И все же любопытно. Поковырялся в памяти, восстановил события, в которых не было ничего экстраординарного, забрался в машину.

Через пятнадцать минут он въехал на улицу Южную, свернул во двор пятиэтажки. Поднимаясь по лестнице, думал: «Может ли такое быть?»

Открыла женщина – уже не в банном халате и с мокрыми волосами, но та же самая.

– Это снова вы? – удивилась она, машинально делая жест, словно запахивала халат. Но никакого халата на ней не было. Женщина смотрела с любопытством и с какой-то затаенной настороженностью.

– Добрый день… Екатерина Матвеевна, – чуть не вырвалось: «гражданка Куликова». – Хорошо, что вас застал. Убедительно прошу меня простить, но осталась пара вопросов. Позволите войти?

– Да, проходите, – свидетельница посторонилась, пропуская гостя. Он вошел в прихожую, осмотрелся. Интуиция молчала.

– Ваша дочь дома, Екатерина Матвеевна?

– А при чем тут моя дочь? – Куликова нахмурилась. Любезности во взгляде становилось меньше, настороженности больше. У женщины были красивые выразительные глаза. Сколько-то лет назад она и сама была хоть куда. – Да, Юленька дома… Юля!

– Ну что? – В «детской» что-то упало, прошлепали ноги, распахнулась дверь. «Ребенок» был зол: для этого не требовалось особой наблюдательности. Девушка была одета в легкий домашний сарафан, волосы смяты, на лице читалось раздражение. При виде «гостя» Юля не стала добрее, но как-то сдулась, приняла оборонительную позу. В ушах у нее краснели сережки – маленькие камешки, возможно, имитация рубина или сам рубин, хотя удовольствие не из дешевых. В прошлый раз, когда она пробегала на кухню, в ушах болтались сережки в форме колец – как у цыганки, а не у приличной девушки-комсомолки-общественницы.

– Здрасьте, – буркнула Юля и злобно уставилась на мать: – Ну что?

Андрей покосился на тапки на ногах обеих – что там с размером? Тапки были старые, заношенные, «на вырост». Екатерина Матвеевна смутилась. Энное время назад между матерью и дочкой произошла серьезная ссора, и отголоски ее чувствовались до сих пор.

– Простите, – буркнула Екатерина Матвеевна. – Юлия Константиновна сегодня не в духе.

– Да нет, все в порядке, – улыбнулся Светлов. – Обычное дело: людей, которые призваны защищать других людей, редко встречают хлебом-солью.

– Вы нас защищаете? – фыркнула девушка.

– Прекрати, – прошипела мать. – Мы с тобой еще поговорим…

– Да, совсем забыл, – спохватился Андрей. – Кажется, вашу сережку нашел в подъезде, когда поднимался по лестнице. Под ступеньку закатилась, хорошо, что заметил. Возьмите. – Он порылся в кармане и протянул Юле сережку-колечко. Обе удивились, по крайней мере это выглядело так. Заглянула через плечо мать. Девушка вытянула шею.

– Это же ваша сережка? – настаивал Андрей. – В прошлый раз я видел на вас именно такие.

– Ну, да, дорогая, это вроде твое, – неуверенно произнесла мать. – Потеряла, что ли? Ты становишься рассеянной и безалаберной, где-нибудь голову потеряешь.

– Ничего я не теряла, – отрезала девушка. – Не мои они. Да, похожи, но мало ли похожих сережек? Я их в Майкопе купила, на деньги, что бабушка послала на день рождения. Такая очередь за мной выстроилась…

– То есть это не ваше изделие? – уточнил Светлов.

Юля решительно покачала головой. Но в глазах застыло что-то тревожное, малоубедительное.

– Ну хорошо, – Андрей помялся. – Но все равно возьмите.

– Да не нужны они мне. – Девушка демонстративно убрала руки за спину. – Я чужое не беру.

– А ваши сережки можно посмотреть? – вкрадчиво поинтересовался Андрей.

Установилось напряженное молчание. Екатерина Матвеевна беспокойно повела плечами. Она стояла сбоку, и ее движения худо-бедно контролировались. Юля сделала предельно раздраженную мордашку.

– Послушайте… а что происходит? – испуганно спросила женщина. – Вы как-то странно себя ведете, товарищ майор… простите, не помню вашего имени-отчества…

– Это несложная просьба, – улыбнулся Светлов. – Если ничто не пропадало, то в чем проблема? Я выполняю свою работу, и не нужно задавать лишних вопросов.

Юля всплеснула руками, мучительно что-то простонала (как же вы все мне надоели!) и ушла к себе в комнату. Дверь осталась открытой. Андрей отступил на шаг, чтобы видеть всех присутствующих. С двумя женщинами он бы справился. Чушь, конечно, что он навыдумывал? Екатерина Матвеевна молчала, как-то сжалась. Юля вынула из шкафа резную шкатулку, выставила на стол и стала рыться в ней, что-то ворча под нос. Шкатулка была набита разным хламом, отыскать в ней что-то было трудно.

– Вот, одну нашла, – объявила девушка, бросая сережку на стол. Снова порылась в шкатулке, напряжение росло.

Екатерина Матвеевна обняла себя за плечи. «Да нет, не может быть, – мысленно уговаривал себя Светлов. – Всякое, конечно, случается, душа человека – потемки, но…»

– Нашла! – торжествующе и злобно объявила Юля и что-то положила себе на ладонь. Потом положила вторую сережку и понесла показывать. На узкой ладошке лежали две одинаковые сережки.

Мать облегченно выдохнула – видно, тоже что‐то навыдумывала. Андрей повертел в пальцах третью сережку. Ну, точно сестрички-тройняшки, бывает же такое.