Протопоп Аввакум. Жизнь за веру - Кирилл Кожурин

Ну а сама церковная реформа началась не менее авантюрно. Согласно официальной легенде, долгое время преподносившейся синодальными историками в качестве непреложного исторического факта, первым шагом Никона на пути реформы, предпринятым сразу же по вступлении на патриаршество, стало сравнение греческого и русского текстов Символа веры. Автор никоновского жизнеописания излагает следующую историю. Рассматривая грамоту вселенских патриархов об утверждении патриаршества на Руси, Никон нашёл, что в греческом тексте Символа в восьмом члене нет слова «истиннаго» (по отношению к Святому Духу). Патриарх был глубоко потрясён этим фактом и воскликнул: «Даже священный Символ веры испорчен у нас!» Тогда Никону донесли, что на древнем саккосе патриарха Фотия, жившего в XV веке, тоже есть вышитый греческими буквами текст Символа веры. Осмотрев саккос, Никон и здесь не нашёл слова «истиннаго» и, заплакав горькими слезами, только и мог восклицать: «Погибла вера! Погибла Церковь! Испорчены Божественные догматы!»

Это неожиданное «открытие», сделанное Никоном, даже если бы и имело место в действительности, конечно же представляло собой самый настоящий спектакль. Несомненно, о различиях между греческими и русскими чинами и богослужебными книгами Никон знал задолго до своего патриаршества. Не один час беседовали они на эту тему и с патриархом Паисием, и с его агентами Гавриилом, митрополитом Навпакта и Арты, и Арсением Греком, с другими заезжими греками и киевлянами. Но надо было с чего-то начинать. Требовался повод, причём такой, который мог бы всколыхнуть общество, привести верующих людей к мучительным раздумьям и сомнениям. Действительно, если вера искажена, то как возможно спасение?.. «Патриарх Никон возомнил себя именно сделавшим необыкновенно важное открытие. Душа его задышала гордостью и самомнением, воля сразу получила определённое направление во что бы то ни стало ввести в жизнь Церкви сделанное им открытие, получить славу великого очистителя и возобновителя Церкви. Незнание истории отечественной Церкви позволяло ему поставить себя в среде величайших Отцов Церкви, насадителей православия на Русской земле. Благодаря своему невежеству он не знал ни истории перевода Символа веры на русский язык, ни того, что прежде его бывшие церковные мыслители, деятели и святители вложили глубочайшее понимание веры в дело этого перевода и самоё это дело поставили в один из величайших фактов русской церковной мысли и жизни. По своему незнанию Никон, быть может, даже и не подозревал того, что русские ещё задолго до него в совершенстве знали греческий Символ веры и неоднократно трепетали в своей мысли и в своём святом желании перевести этот Символ веры на родной язык с сохранением всех, даже мельчайших, изгибов богословской мысли, вложенной в Символ подлинный, греческий, и, в конце концов, принять определённое чтение со словом “истиннаго”» (Сенатов).

Приступая к богослужебной реформе, Никон потребовал доставить в Москву из монастырей и церквей старые богослужебные книги, якобы с целью сличения их с современными русскими. На самом деле это была ещё одна пиар-кампания. 17 ноября 1652 года вызволенный Никоном из соловецкого заточения Арсений Грек и патриарший келейный старец Зосима ездили в Новгород для осмотра тамошних библиотек и покупки греческих книг. Из книг, присланных по распоряжению Никона в Москву, было составлено прекрасное собрание, оказавшееся в распоряжении Печатного двора: порядка 2700 старых Служебников, Уставов, Псалтырей, Евангелий и других книг. Однако, как отмечает историк С. А. Зеньковский, «этот ценный материал, так же как и книги, позже привезённые Арсением Сухановым, всё же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы и, по всей вероятности, также не дало бы требуемых результатов, так как эти книги, конечно, отражали все перемены, происшедшие в Уставе за столетия истории христианства в России, и не могли дать правщикам никакого окончательного текста, но их, видимо, и не пытались использовать для работы Печатного Двора при Никоне. Вместо старых славянских и греческих книг, изучение которых всё же объяснило бы Никону его недоумения над русскими текстами, патриарх приказывает попросту взять современные греческие книги венецианского издания конца XVI и начала XVII века».

9 октября 1652 года, то есть ещё до отъезда Арсения Грека за книгами и до возвращения экспедиции Арсения Суханова с Востока, на Московском Печатном дворе начинает печататься новое издание Псалтыря с восследованием, а уже 11 февраля 1653 года оно выходит из печати. Особенностью нового издания было то, что из него были исключены разделы о 16 земных поклонах при произнесении молитвы преподобного Ефрема Сирина во время великопостной службы («Господи и Владыко животу моему…») и о двуперстном крестном знамении. Эти разделы выполняли роль своего рода краткого катехизиса, излагающего в чёткой и доступной форме основы христианского вероучения. При подготовке этого издания часть справщиков высказала своё несогласие, и в результате трое — старец Савватий, Сила Григорьев и священноинок Иосиф (в миру Иван Наседка) — были уволены. У последнего ещё в 1651 году возник с Никоном конфликт по поводу правки богослужебных книг. Никон требовал править книги по новогреческим оригиналам, а старец Иосиф говорил о греках, что «они во греху позакоснели… и в неволи пребывают», за что и был в 1652 году отправлен в заточение в Кожеозёрский монастырь. На место прежних справщиков были поставлены преданные Никону монахи-грекофилы Евфимий Чудовский и Матфей во главе с выучеником иезуитов Арсением Греком.

В конце февраля, в самом начале Великого поста, патриарх Никон разослал по московским церквам указ — «память», в которой всем православным с этого дня предписывалось: «Не подобает в церкви метания (то есть поклоны) творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще же и трема персты бы крестились». Эта пресловутая «память», изданная патриархом единолично, без предварительного соборного обсуждения, была словно гром среди ясного неба. Но особенно тяжёлое впечатление произвела она на ревнителей церковного благочестия — боголюбцев. Аввакум по прошествии многих лет прекрасно помнил это событие: «Мы же с епископом Коломенским Павлом и с духовником Стефаном, и со Иваном Нероновым, и с костромским Даниилом протопопом, и с муромским протопопом Логином, сошедшеся, задумалися: видим, яко зима хощет быти, сердце озябло и ноги задрожали».