Призыв к оружию - Алан Фостер

Уилл не сгорал от оптимизма, думая о предстоящей миссии.

– Возможно, через неделю вы увидите здесь меня одного, – сказал он Т’вару. – Как сейчас. Золото ценится высоко, но оно не всесильно. Хотя я повторяю, что сделаю всё от меня зависящее.

– Не забудьте: от вас ждут репрезентативной группы, на основании изучения которой можно было бы строить представление о всей вашей расе в целом.

Вейс говорила это сама, не перепоручая трансляторам, чётко и раздельно, боясь недопонимания в столь ответственный момент. Большая птица, однако, держалась спокойнее и непринуждённее, чем её коллега с’ван.

– Разумеется, – беззаботно ответил Уилл, скрыв лукавую усмешку.

На самом деле он вовсе не собирался подбирать такую «репрезентативную» группу, которая устроила бы пришельцев. Ведь в городе, должно быть, полно бездельничающих солдат. Англичане постоянно держали в своей экс-колонии небольшой вспомогательный гарнизон, чтобы держать в узде шовинистически настроенных гватемальцев. А американцы проводили здесь тренировку своих военнослужащих, которые отрабатывали приёмы ведения боевых действий в тропических условиях. Меньше всего Уиллу хотелось вербовать за золотые слитки воинственных детин, которым к тому же мало платили их начальники и которые с радостью согласились бы на что угодно за хорошее вознаграждение.

Нет, те люди, которых он собирался подобрать, будут репрезентативны именно с его, композитора, точки зрения. Солдат, – даже запасников, – он будет избегать всеми силами, ибо это были представители архаической профессии, вырождающейся на Земле. Так во всяком случае хотел себе представить Уилл.

Корабельные учёные и специалисты просили поначалу несколько десятков человек. Уилл Дьюлак долго и терпеливо объяснял им, что столь многочисленная группа неминуемо привлечёт к себе нежелательное внимание. Даже в такой стране, как Белиз, где всем на всё наплевать. Он не добавил, что чем больше будет группа, тем сильнее вероятность того, что в ней окопается пара-тройка тех, кто удовлетворил бы требованиям пришельцев. Перед Уиллом стояла задача: сколотить немногочисленную группу людей, которые докажут участникам экспедиции бессмысленность их поисков союзнической расы в Солнечной системе.

Если ему удастся уговорить нескольких людишек принять участие в этой акции, пришельцы получат нужную им репрезентативную группу землян… Только она будет тщательно просеяна и отобрана Уильямом Дьюлаком, цель которого была вполне ясна.

Матёрых пацифистов, разумеется, брать не стоит. Это спугнёт пришельцев, которые быстро обнаружат обман. Тогда они перелетят в другой конец планеты и там начнут всё сначала, только более осторожно. Нет, это совсем не отвечало интересам Уилла. Он должен будет не только набрать нужную группу, но и убедить пришельцев в том, что это действительно обобщённый срез всего земного общества.

Отсутствие ночного движения по шоссе, которое позволило посыльному судну совершить посадку незамеченным, грозило обернуться неприятной стороной для ног композитора, который понял, что ему предстоит перспектива тащить тяжёлый мешок пешком до города. Он уже начал было проклинать и свою миссию, и золото, как вдруг подвернулся на дороге белобородый старик на пикапе, – судя по всему, машина и её хозяин были примерно ровесниками, – который любезно предложил Уиллу подвезти его. Благодарности последнего не было границ. Он тут же забрался в кузов, на гору бананов, стараясь не думать о том, что с этими плодами очень любят путешествовать тарантулы. Дорога была скверная, и когда впереди показались городские постройки, Уиллу казалось, что его внутренности уже безнадёжно перемешались. Слава Богу, обошлось без пауков и прочей нечисти. Он соскочил с машины, отблагодарил старика американским долларом, закинул мешок на плечо и зашагал вдоль по узкой грязной улице мимо разноэтажных домов из досок и штукатурного гипса.

Белиз был захудалой страной с бедным, но милым народом, надежды которого в течение всей его истории неизменно уничтожались штормами и равнодушием. Город был до отказа забит гражданами, безуспешно пытающимися получить работу на плантациях, рыболовецких судах и в нарождающемся туристском бизнесе. Несколько викторианских зданий и строгих, бесстрастных церквей, чудом уцелевших в постоянных наводнениях, были настоящими городскими достопримечательностями в сравнении с основной массой полуразвалившихся, ветхих построек.

Небольшой, но чистый отель предлагал клиентам временное укрытие от тропических ночей. Спрятав мешок, насколько это было возможно, усталый композитор повалился ни постель и спал, как убитый, до позднего утра. После завтрака, который состоял из жареной рыбы и бутылки воды, он пошёл на «работу».

Улицы, пустынные ночью, теперь были заполнены самым пёстрым народом, который спешил в разных направлениях, хотя, собственно говоря, спешить ему было некуда.Небольшие кучки безработных распределялись по перекрёсткам. Эти бедняги с умоляющими глазами ждали, пока судьба сама стукнет их по плечу. Женщины улыбались, безостановочно болтали между собой и сновали из одной лавки в другую, жонглируя своими грудными детьми так же ловко, как бакалейными товарами. Среди угрюмой, аморфной массы взрослых, будто шарики ртути, шныряли дети. Они играли в свои детские игры и заливисто смеялись, ибо не понимали, что живут в жестокой бедности. Плескались в грязных лужах и переворачивали мусорные урны.

У входа в лавку, которая была выстроена в стиле мечети, тусовались ливанские эмигранты с густыми чёрными усами, как у с’ванов. На угол улицы вырулил смертельно пьяный растафариец. Он долго пытался преодолеть преграду, которая заключалась в бордюре тротуара, высотой полфута. Ему это не удалось. Никто на него не обращал ни малейшего внимания. На куске расколотого бетона сидел человек, который походил на оживший барельеф индейца-майя. Руки его были скрещены на поднятых коленях и он непонимающим взглядом окидывал кипящую вокруг него современную жизнь. Лица Белиз-сити представляли собой всё человечество в миниатюре. Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей, а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налётом нищеты. Страна была обязана своим признанием, так же как и распространённостью здесь английского языка, бывшему британскому колониальному правительству, от которого нынешние власти недалеко ушли. Здесь было много англичан и других иностранцев, которые здесь, в Центральной Америке, нашли своё место под солнцем. Американские и немецкие туристы бегали как угорелые по немногочисленным сувенирным лавкам, ибо стремились поскорее укрыться от этой духоты на пляжах или в кондиционированных номерах «Амбергрис Кея». По городу гуляли хорошо загорелые, здоровые скандинавы в высоких армейских ботинках. Они энергично размахивали руками и всему неприятно улыбались. Были здесь и индусы. Потомки маленьких шоколадных человечков, которых привозили в Кариби для работы на сахарных плантациях. Индейцы племени мескито, бежавшие сюда от восстания в Никарагуа. Даже голубоглазые потомки американских конфедератов, которые стали селиться здесь после Гражданской войны. Их потомки теперь надеялись восстановить на новой земле былую славу и великолепие Старого Доброго Юга.

Но в Белизе невозможно было найти ничего величественного, если не считать гор и джунглей, рек и рифов. В Белиз-сити не видно было этой красоты, как, впрочем, и какой-либо другой. Это был город с населением, живущим на такой низкой земле, что высокие приливы перманентно притаскивали на городские улицы всякую дрянь и наносы. Он миновал две лавчонки, в которых ему приходилось покупать припасы для своего житья-битья в лагуне ещё до знакомства с пришельцами, и направился в туристские кварталы города. Золотые слитки были рассованы по карманам и здорово оттягивали штаны. Он дал отдых своим ногам во время обеда в плохоньком китайском ресторанчике. Сидел за угловым столиком и изучал посетителей. Как найти нужных людей? Как приблизиться к людям с такой просьбой? Мимо него то и дело проходили, но он не решался ни к кому обратиться.

Нет, здесь слишком людно. Надо убираться из центра города. Заплатив за обед и надеясь на то, что всё обойдётся без расстройства пищеварения, Уилл направился в портовую зону. Он шёл вдоль старенькой дамбы, которая кое-как ещё сдерживала океан, но уже не могла сдержать те отбросы, которые он с собой тащил в город.

Он сел на гладкий валун и стал смотреть в море. Как хорошо было бы сидеть сейчас в салоне катамарана, мучиться с оркестровкой и не знать никаких массудов и с’ванов, о’о’йанов и лепаров, не знать ни Узора, ни Амплитура, ни их поганой войны.