Диалоги - Диас Назихович Валеев

Д и н а. Замужем. Уже месяц.

С а л и х. Кто такой?

Д и н а. Он летчик-испытатель, майор.

С а л и х. Летчик-испытатель?

Д и н а. Да ты его знаешь. Помнишь день рождения? У тебя? Он тоже там был. Приятель Николая.

С а л и х. А, тезка!

Д и н а. Да. Я как-то сидела в Фуксовском саду, плакала, а он подошел. Помогал мне все эти годы, заботился. Сейчас вот здесь его жду. С завода должен подъехать. В гости собираемся.

С а л и х. Заново познакомишь или прикажешь удалиться за свой столик?

Д и н а. Почему? Я очень рада тебя видеть.

С а л и х. Да, любовь!.. Любовь, выражаясь образно, сквозь снега и версты, сквозь бремя лет! Одна-единственная на всю жизнь… Сколько мне было тогда? Двадцать четыре, двадцать пять? Путала волосы, целовала.

Д и н а. Ты выбрал не тот тон разговора.

С а л и х. Не нравится?

Д и н а. Нет. Устарел для меня уже этот тон.

С а л и х. Слушай! А что, если ты этого своего заботящегося майора оставишь наедине… с небом? А, Динка? Бросим все, уедем! У нас сын. Сколько ему сейчас?.. Плохо мне! Плохо, понимаешь! Уедем! Меня в Новосибирск приглашают, лабораторию дают. Бросим все! Ведь не поздно еще начать все сначала! Жизнь какая-то — колесо! Закручивает! Раньше компромисс казался невозможным, сейчас готов на любой компромисс. Раньше все было белым и черным, сейчас все серое. Но, может, не поздно попробовать все снова? Ведь о чем-то мечталось, думалось. Я наукой буду заниматься. Только наукой! У меня много идей! Я же ученый! Я настоящий ученый! Дома невозможно. Жена тоже человек в высшей степени заботливый. Но заботливость ее холодна!

Дина пытается что-то сказать.

Молчи, молчи! Она судит меня. А ты не будешь! Ты не будешь судить! Ты поймешь меня и простишь! Уедем, а? Все бросим, всех! Ведь ты любила меня когда-то. Любила! Сын! Пошли! Я хочу его увидеть.

Д и н а. Когда-то я ждала этих слов… А сейчас… Поздно уже, Салих, поздно. Я люблю его. Раньше я любила тебя, теперь люблю его. Так бывает, оказывается.

Молчание.

С а л и х. Итак, на чем мы остановились? Как о воде протекшей будешь вспоминать, а? (Вдруг смеется.) Нет, я просто пошутил. Извини. (Пауза.) Все то же, черт возьми. Круги жизни. Так сколько сейчас сыну? И будет все то же, а?

Д и н а. Что то же?

С а л и х. Не знаю. Все то же… Мне кажется, мы уже тысячи лет живем на земле! Мне, наверное, не тридцать один сейчас. Нет, мне три тысячи сто лет! Десятки, сотни прошлых «я» — существований… Сейчас старье читаю. О физиогномике души, о волшебном прутике или о храме здравия и чудесной постели доктора Гроэма… И мало что изменилось!.. Словарь разве только. Все время человек идет по одному и тому же кругу, по одной и той же колее.

Д и н а. Тебе оправдать себя надо?

С а л и х. Не надо мне никакого оправдания. Я уже тем оправдан, что живу. Всех судит жизнь, отпуская каждому положенное. И попробуй-ка осудить меня. Не осудишь! И никто не осудит! Ни у кого нет права суда надо мной. Природа, природа только одна осудить может! Если оправдает, то даст силу жить, а осудит — значит, смерть, значит, нет силы жить.

Д и н а. Как много все сейчас говорят. Красиво и умно говорят. Одни слова.

С а л и х. Слова?

У столика — Н а с ы р о в. На его лице улыбка. Он в штатском. Дина, с каким-то оцепенением слушавшая Салиха, смотрит на него.

Д и н а. Познакомьтесь. Да, вы ведь знакомы.

Н а с ы р о в. А, Салих!

С а л и х (с явным недоумением и непониманием смотрит на пришедшего). О чем я говорил? (Вставая, равнодушно пожимает руку Насырова.) Помню, помню вас.

Н а с ы р о в. Рад видеть.

С а л и х. Рады?

Н а с ы р о в. Да, как жизнь?

С а л и х. Благодарю! (Короткий взгляд на Дину.) Вы очень любезны, майор! (Не глядя на него.) Я хотел отблагодарить вас за трогательную заботу о моей бывшей возлюбленной и о моем сыне. Мы только что в ожидании вас беседовали. И знаете, о чем? Женщина, говорил я, которая когда-то принадлежала тебе, когда-то любила, — как знак, как напоминание… Да! Но вы уверены, майор, что ребенок, которого вы, не сомневаюсь, уже тоже любите, действительно является именно моим сыном? То есть, я спрашиваю, уверены ли вы, что я действительно являюсь отцом вашего сына?

Д и н а (ошеломленно). Какой же ты подлец!

С а л и х. А ты прости меня, подлеца! Прости! (С яростью.) Зачем он здесь! Кто он такой, чтобы быть здесь?! Ты иди, майор! Иди, а мы еще поговорим здесь!

Д и н а. Нет! (Мужу.) Идем! (Уходит.)

С а л и х. Уходишь?.. Зачем я все это?.. Зачем?..

Насыров торопливо достает деньги, бросает на стол.

Н а с ы р о в. Не думал, что ты такой. Съездить тебе… по физиономии?

С а л и х. Извини, майор, но я ее тоже любил. Быть может… Пусть она меня простит. И ты прости. (Пауза.) Ты летай там (неопределенно машет рукой) наверху… Летай…

Н а с ы р о в. Я-то полечу. Ты вот в предельный режим вошел. Ты сумеешь ли приземлиться?

С а л и х. Не разбейся только, майор, когда летаешь там, в небе. Не разбейся. А я буду любить тебя. Столько, сколько звезд на небе. Столько дней, сколько звезд на небе.

Насыров уходит.

Зачем? Зачем? (Сидит, подперев лоб рукой, потом поднимается, идет к своему столику. Садится.)

Подходит  о ф и ц и а н т к а.

О ф и ц и а н т к а. Вас рассчитать?

С а л и х (равнодушно). Еще сто пятьдесят коньяку, пожалуйста. И закусить что-нибудь.

О ф и ц и а н т к а. А что?

С а л и х. Манная каша у вас есть?

О ф и ц и а н т к а. Нет! Я