Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I - Аркадий Казанский

Стражники разрешают Вергилию приблизиться для переговоров, оставив поэта в одиночестве. Очевидно, тот говорит с ними по-турецки, даёт им понять, что близок Великому Визирю или самому Султану. На Звёздном Небе созвездие Геркулес расположено ближе к созвездию Возничий и дальнейшему театру действий.

«O caro duca mio, che più di settevolte m'hai sicurtà renduta e trattod'alto periglio che «ncontra mi stette, [99]

non mi lasciar“, diss'io, „così disfatto;e se «l passar più oltre ci è negato,ritroviam l'orme nostre insieme ratto». [102]

E quel segnor che lì m'avea menato,mi disse: «Non temer; ché «l nostro passonon ci può tòrre alcun: da tal n» è dato. [105]

Ma qui m'attendi, e lo spirito lassoconforta e ciba di speranza buona,ch'i» non ti lascerò nel mondo basso». [108]

И я сказал: «О милый мой вожатый,Меня спасавший семь и больше раз,Когда мой дух робел, тоской объятый, [99]

Не покидай меня в столь грозный час!Когда запретен город, нам представший,Вернемся вспять стезей, приведшей нас». [102]

И властный муж, меня сопровождавший,Сказал: «Не бойся; нашего путиОтнять нельзя; таков его нам давший. [105]

Здесь жди меня; и дух обогатиНадеждой доброй; в этой тьме глубокойТебя и дальше буду я блюсти». [108]

Данте уже готов, поддавшись страху, повернуть назад, куда угодно, только не в этот город, так сильно он его пугает, умоляя Вергилия не оставлять его одного. Тот успокаивает, говоря, что Пославший его настолько силён, что отнять пути, которым они идут, не в силах никто, поэтому поэту ничего не грозит; ему не стоит оставлять надежды. В сгущающемся мраке ночи он клянется и дальше блюсти поэта.

Così sen va, e quivi m'abbandonalo dolce padre, e io rimagno in forse,che sì e no nel capo mi tenciona. [111]

Udir non potti quello ch'a lor porse;ma ei non stette là con essi guari,che ciascun dentro a pruova si ricorse. [114]

Chiuser le porte que» nostri avversarinel petto al mio segnor, che fuor rimasee rivolsesi a me con passi rari. [117]

Li occhi a la terra e le ciglia avea rased'ogne baldanza, e dicea ne» sospiri:«Chi m'ha negate le dolenti case!» [120]

Ушел благой отец, и одинокийОстался я, и в голове моейИ «да», и «нет» творили спор жестокий. [111]

Расслышать я не мог его речей;Но с ним враги беседовали мало,И каждый внутрь укрылся поскорей, [114]

Железо их ворот загрохоталоПред самой грудью мудреца, и он,Оставшись вне, назад побрел устало. [117]

Потупя взор и бодрости лишен,Он шел вздыхая, и уста шептали:«Кем в скорбный город путь мне возбранен!» [120]

Вергилий идёт парламентёром в городские ворота, но вскоре появляется оттуда ни с чем. То ли начальства нет на месте, то ли высочайшее указание не дошло вовремя – неизвестно. Данте обуреваем бурей чувств, оставшись один, но враги немногословны и отсылают мудреца назад. Он пребывает в недоумении, не понимая, почему их не пускают в скорбный город.

E a me disse: «Tu, perch'io m'adiri,non sbigottir, ch'io vincerò la prova,qual ch'a la difension dentro s'aggiri. [123]

Questa lor tracotanza non è nova;ché già l'usaro a men segreta porta,la qual sanza serrame ancor si trova. [126]

Sovr'essa vedestù la scritta morta:e già di qua da lei discende l'erta,passando per li cerchi sanza scorta,tal che per lui ne fia la terra aperta». [130]

И мне он молвил: «Ты, хоть я в печали,Не бойся; я превозмогу и здесь,Какой бы тут отпор ни замышляли. [123]

Не новость их воинственная спесь;Так было и пред внешними вратами,Которые распахнуты поднесь. [126]

Ты видел надпись с мертвыми словами;Уже оттуда, нисходя с высот,Без спутников, идет сюда кругамиТот, чья рука нам город отомкнет». [130]

Искушенный в подобных оборотах событий, Вергилий старается ободрить Данте, уверяя, что гарантии их безопасности дала такая Защитница, выше которой нет. Он увещевает поэта не обращать внимания на провокации стражи, уверяя, что им на подмогу от врат Ада идёт Всемогущий; как только он появится, конфликт будет разрешен.

По церковной легенде, когда Христос сходил в Ад, чтобы вывести оттуда души ветхозаветных праведников, дьяволы преградили ему путь, но Христос разбил адские врата, которые с тех пор остались открытыми.

Эта ситуация живо напомнила мне стихи выдающегося поэта:

Поворачивали дулаВ синем холоде штыков,И звезда на нас взглянулаИз-за дымных облаков.Наши кони шли понуро,Слабо чуя повода.Я сказал ему: – МеркурийНазывается звезда.Перед боем больно тусклоСвет свой синий звезды льют…И спросил он:– А по-русскиКак Меркурия зовут?Он сурово ждал ответа;И ушла за облакаИностранная планета,Испугавшись мужика.Тихо, тихо…Редко, редкоДонесется скрип телег.Мы с утра ушли в разведку,Степь и травы – наш ночлег.Тихо, тихо…Мелко, мелкоПолночь брызнула свинцом, -Мы попали в перестрелку,Мы отсюда не уйдем.Я сказал ему чуть слышно:– Нам не выдержать огня.Поворачивай-ка дышло,Поворачивай коня.Как мы шли в ночную сырость,Как бежали мы сквозь тьму —Мы не скажем командиру,Не расскажем никому.Он взглянул из-под папахи,Он ответил:– Наплевать!Мы не зайцы, чтобы в страхеОт охотника бежать.Как я встану перед миром,Как он взглянет на меня,Как скажу я командиру,Что бежал из-под огня?Лучше я, ночной пороюПогибая на седле,Буду счастлив под землею,Чем несчастен на земле…Полночь пулями стучала,Смерть в полуночи брела,Пуля в лоб ему попала,Пуля в грудь мою вошла.Ночь звенела стременами,Волочились повода,И Меркурий плыл над нами —Иностранная звезда.

Как это было:

Келья была небольшая, но светлая; за зарешеченным окном синело небо Франции; дверь, окованная железом, была заперта снаружи. На кровати, съёжившись, лежал Ардженти, плача от бессилия. Рубцы от трости саднило, они начинали чесаться.

Со стуком раскрылась дверь, в келью вошёл падре Филиппо с тростью в руке, при виде которой Ардженти заплакал навзрыд, растирая слёзы по грязному лицу.

«Сын мой» – сказал падре твёрдым голосом: – «Слезами горю не поможешь. Запомни: самое страшное – ощущение бессилия. Ты сейчас встанешь, мы пойдём в баню, умоемся, облегчим твои страдания, смажем раны целительной мазью. Потом мы приступим к занятиям. Ежедневно, четыре часа до обеда, затем четыре часа после обеда, я буду обучать тебя наукам, необходимым для поступления в университет. После этого ты четыре часа будешь заниматься самостоятельно, выполняя мои задания».

«Никуда я не пойду» – упрямо пробормотал Ардженти: – «Отвези меня домой…».

Свист хлыста заставил его съёжиться, удары сыпались на спину и плечи, вызывая резкую боль. Ардженти свернулся клубком, тихо, сдавленно всхлипывая.

«Ардженти» – раздался твёрдый голос падре: – «Запомни главную истину: не научившись повиноваться, не научишься властвовать. Властелина, не умеющего повиноваться, ждёт бесславный конец. Отныне любое твоё неповиновение будет жестоко наказано тебе же во благо. Запомни это крепко, сын мой, не заставляй меня причинять тебе лишнюю боль. Учти, что наказание настигнет тебя за неповиновение, за неприлежание к учёбе, за каждый неверно выученный урок. Теперь вставай, иди за мной» – он, повернувшись спиной, вышел, оставив дверь открытой. Ардженти, всхлипывая, отправился вслед падре.

А. VIII. 1. Вид Звёздного Неба в Константинополе 15.02.1743 года после захода Солнца.

На Востоке, в созвездии Льва показались две планеты – ярко-красный Марс и зеленовато-бледный Сатурн. На Западе, при погасании вечерней зари, виден чуть заметный глазу Меркурий. Созвездие Возничий приближается к кульминации. Если смотреть со стороны истока залива Золотой Рог, Марс и Сатурн оказываются над башней Галата.

Скажу, продолжив, что до башни этой

Мы не дошли изрядного куска,

Когда наш взгляд, к ее зубцам воздетый,

Приметил два зажженных огонька