Гридень и Ратная школа! (СИ) - Гримм Александр

И вообще, думается мне, князь не столько о заставе ратной беспокоился, когда мульку всю эту с бомбой затевал, сколько о тайне рододателей тревожился. Видать, не хотел он, чтобы бульон первичный в руках у иноземцев оказался, вот и приказал всё взрывчаткой обложить. Не удивлюсь, если и остальные пограничные заставы тоже заминированы. Ну а чего? Богатыри там свои имеются, а стало быть, и котлованы с Кровью Рода где-то припрятаны.

Какая же всё-таки странная эта Славия. С виду страна как страна и люди в ней живут хорошие, а как чуть глубже копнёшь, так сразу мерзость всякая наружу лезет. А самое страшное, что обвинить мне славийцев особо и не в чем — они ведь за выживание собственное бьются. Ну а что подлостями при этом не брезгуют — так тут палка о двух концах. Возможно, не будь этих самых подлостей, то и Славии давно бы не стало. Пала бы она под натиском иноземных захватчиков и тогда не появился бы на свет отрок один не по годам умный.

Ну а что память здесь частенько стирают за тайны государевы — не беда. Главное, не убивают же…вроде.

По соседству всхрапывает Войтех. Командир переваливается на другой бок и его прорезиненый плащ распахивается, являя взору расстёгнутую кобуру. Кожаный Клапан чуть сдвинут в сторону и наружу торчит рукоятка громоздкого револьвера. Помнится, из точно такого же при мне палил Твердислав.

Опасная штука.

Надо бы застегнуть чехол оружейный, а то выпадет эта дура на пол да как пальнёт. Ладно, если ещё в хозяина своего шмальнёт, а вдруг меня зацепит?

— Уф, последняя, — выдыхает Войтех.

На первый взгляд, ничего не поменялось. Всё тот же едва освещённый зев тоннеля, даже камень на стенах и тот ни на грамм не преобразился. Каким был, таким и остался: серым, шероховатым, без единого признака чужеродных вкраплений. Опытный сварожич сработал на славу и упрятал крепежи для графеновых нитей аккурат внутрь скалы.

— Остаётся лишь ждать, — добавляет Мертвоголов и отходит от стены.

Засаду мы решили устроить не в начале тоннеля, а в самом его конце. Непосредственно перед входом в грот. Тут и освещение получше и до закутка с детонатором рукой подать. Ну а то что воняет как из трупной ямы, так мы уж к этому попривыкли.

— Войтех, — я уже давно отбросил всякое чинопочитание и теперь тыкаю Мертвоголову по любому поводу. — Я одного понять не могу. Отчего с газетами такая неразбериха приключилась? Почему про богатыря писаки умолчали — с этим всё понятно, но зачем было трубить на всю Славию, что нападение отбито?

— А ты знаешь, сколько времени газета делается? Вот представь, пока печатники текст на станках наберут, пока станки эти текст на тысячах страниц напечатают, пока готовые газетёнки по городам и весям разлетятся — это ж сколько времени пройдёт? Поди не один день? Да за такой срок я бы с отрядом давно уж обратно воротился и людская молва сама бы всё разнесла. Вот и выходит, что обычное это дело газеты загодя выпускать. Да и не могли ни воеводы наши, ни уж тем паче печатники мирные знать про богатыря ополоумевшего. Вот и приплели с ходу врага уже привычного — крестителей. А с ними у меня, как известно, разговор короткий, ядом потравил да дальше себе пошёл. Поэтому-то в победе моей никто и не сомневался. Вот если бы вышка дальней связи уцелела и кто-то из выживших бойцов сумел весть тревожную в штаб передать, тогда бы всё иначе сложилось. Ни меня бы здесь не было, ни газетёнки этой убогой. Прислали бы сюда витязей специально обученных, они бы богатыря вмиг усмирили.

Вот уж утешил, так утешил. Получается, уцелей та долбанная вышка, то и я бы в целости и сохранности сейчас пребывал. Сидел бы себе в родной казарме и горя не знал, а может быть, и чем поинтересней промышлял…Например, Рогнеду за зад упругий щупал.

Н-да тут на кону моя жизнь стоит, а я о бабе думаю. Или это реакция такая защитная, чтобы от напряжения с катушек не съехать?

Откуда-то издали слышатся сущие щелчки. Они эхом разносятся по длиннющему тоннелю и достигают наших с Войтехом ушей. ОН идёт!

Пока что медленно и неохотно цокает когтями по каменному полу, но как только завидит нас, тут же кинется в бой.

— Наступает, — шепчет Мертвоголов.

Наступать, то он наступает, жаль только не видим мы его. В тоннеле тьма стоит кромешная и остаётся полагаться разве что на слух.

Цокот приближается. С каждой секундой он всё сильнее царапает слух. И вот впереди уже виднеется силуэт, пока что неясный и размытый. Но это ненадолго…

Темноту разрезают пылающие угольки глаз. Зверь замечает нас.

— РААААА! — разрывает тишину яростный рёв.

Противный цокот учащается. Силуэт твари стремительно увеличивается в размерах. Обезумевший богатырь несётся на нас во весь опор. Просто ломится вперёд без всякой разведки — всё, как и говорил Войтех!

Не сговариваясь, мы с командиром делаем шаг назад. Умом-то я понимаю, что зверю не удастся прорваться через невидимую сеть, но пугливое нутро берёт верх.

Вскоре тварь вылетает на освещённый пятачок и тут же, не сбавляя прыти, кИдается на нас.

События разворачиваются столь стремительно, что в памяти отпечатываются лишь жёлтые блюдца глаз и ничего больше. Я даже испугаться толком не успеваю, а по ушам уже проходится противный до омерзения скрип…

— Скр-р-р-р-р! — натягиваются невидимые нити и в ту же секунду нас обдаёт ошмётками волосатой плоти. А следом тёплая и липкая волна сбивает меня с ног и утягивает за собой, обратно в грот.

Я пытаюсь сопротивляться кровавому течению, но всё тщетно. Напор слишком силён, а каменный пол весь покрыт скользкими выделениями твари. Да ещё и волосатые кусочки мяса так и норовят запрыгнуть в раскрытый рот.

Мерзость!!! Откуда столько крови?

Внезапно мне на глаза попадается человеческий палец и всё становится на свои места. Эта тварь не только прошерстила поверхность, но и успела подъесть трупы солдат!

Наконец напор стихает, и я оказываюсь на берегу смердящего котлована. А он между тем слегка преобразился.

Кровь Рода смешалась с кровью иного рода и теперь рукотворное озеро не только частично сменило цвет, но ещё и бурлит пуще прежнего.

С трудом поднимаюсь на ноги. Потяжелевшая от чужой крови одежда тянет к земле.

Рядом на четвереньках чертыхается Войтех. Он тоже пытается встать, но ноги вояки-то и дело разъезжаются по скользкому полу.

Приходится ему немного подсобить.

Так поддерживая друг друга мы и шагаем обратно, к тому месту, откуда нас унесло кровавым течением.

Вот только уйти нам далеко не удаётся. Позади слышится подозрительный плеск и мы, не сговариваясь, оборачиваемся на звук.

— Так и должно быть? — указываю я в сторону котлована.

А тем временем первичный бульон всё сильнее вспучивается у пологого берега. В том самом месте, где упокоились останки богатыря и его жертв.

Ответить Войтех не успевает. Вот только я и без его подсказок понимаю, что дело дрянь.

В ту же секунду от котлована разлетаются маслянистые ошмётки и из бульона "выныривает" какая-то странная тварь. Уродливая помесь медузы и осьминога.

— Нежить, будь я неладен! — восклицает Мертвоголов. — Неужто на кровь человечью клюнула?

— Что ещё за нежить?! — спрашиваю я, а сам навожу протез с Дуболомом прямо на тварь. Если дёрнется, сразу с башкой своей мерзкой распрощается…или что это за пузырь у неё такой в окружении щупалец болтается?

— Жизнь это такая, что Родом рождена не была.

— Как богатыри?

— Не путай тёплое с мягким. Богатыри — это нечисть. Жизнь людская, к которой много всякого примешали. Оттого и прозвали такую жизнь нечистой. А тут у нас жизнь, которая и не жила до этого. Нежить.

— И что делать с ней будем?

— Пока ничего. Стоим и ждём. Может, обратно нырнёт? Нежить так-то частенько из бульона первичного нарождается. Но обычно богатыри вечно голодные её тут же и сжирают. Правда, наш сейчас не особо в состоянии кого-то схарчить.

Украдкой кидаю взгляд на едва освещённый участок тоннеля. Там прямо в воздухе парят задние лапы зверя. Видать, слиплись они с нитями невидимыми да так и повисли.