Блудные дети - Светлана Замлелова

Мы выпили по стаканчику, закусили печеньем, и тут всем, по-моему, стало понятно, что обсуждать больше нечего. Старик, очевидно, выдохся, ругая буржуев, и развернул газету. Старушка, смекнув, что я не понимаю ни слова из её рассказов, умолкла и только улыбалась да кивала мне. Я хотел уже распрощаться и отправиться восвояси, как вдруг мне в голову пришла превосходная мысль. Я извинился, объяснил старику, что ненадолго отлучусь, попросил подождать и убежал. Старик, уставившись в газету, деловито кивнул мне.

Дома я взял два этюда – те самые недоработанный и переработанный – и вернулся с ними к старикам. Я решил сделать им подарок. Но старики не сразу поняли меня и несколько раз спросили, что значат «эти картины». Когда же наконец они сообразили, в чём дело, страшно обрадовались, точно я подарил им вторую молодость. Снова я был усажен за стол, снова старик заговорил о Фиделе, а старушка залепетала по-испански. С новой, удвоенной энергией принялись они потчевать меня вином, печеньем, к которым присоединились хлеб, сыр и копчёная колбаса.

Домой я вернулся пьяным, а потому сразу лёг спать.

Сегодня утром принесли письмо от Рэйчел. Памятуя об обещанном сюрпризе, я поспешил вскрыть конверт. Внутри я нашёл фотографию Рэйчел в полный рост. Вот интересно, кто её снимал?

Она стоит, опершись о край какого-то стола. Распустила волосы, сняла очки, губы, кажется, подкрасила. Из одежды на ней чулки с кружевной резинкой и туфли на высоких каблуках. На обороте надпись: «Не забудть, какая тебе ждет супер классная, теплая, магкая и сексуальная женщина!» От конверта и фотографии пахнет духами Рэйчел.

Бедняжка!

Мы прожили вместе три месяца, а знаем ли мы хоть что-нибудь друг о друге? Понимаем ли, что каждому из нас нужно? Что можем дать мы один другому? И зачем мы вместе?

Моя жизнь состоит из одних вопросов. А где искать ответов – не знаю.

Ещё в понедельник мы условились с Клаусом, что я помогу ему с обустройством нового курятника. К трём часам я отправился к Баслерам. От прежних хозяев, переехавших куда-то в Латинскую Америку, у Клауса осталась небольшая каменная халупа. Её-то Клаус и решил переоборудовать под курятник. Работы оказалось немного. Мы вымели камни и сор, приладили дверь, устроили насест – и курятник был готов.

Николь позвала нас обедать. За обедом Зилка рассказывала, как они с ребятами ходили на озеро. Я заинтересовался: оказывается, здесь есть ещё и озеро.

– Да, тебе будет интересно, – подтвердил Клаус. – Очень красивое место. Горное озеро с морской водой и, кажется, соединяется как-то с морем. Утопленников в нём никогда не находят. Попроси Зилку, она покажет тебе.

Зилка, симпатичная, живая девчонка, сразу обрадовалась, что её выбрали в провожатые. И тут же заёрзала и заважничала перед братьями, толкнув локтем сидящего рядом Мартина. Мартин не преминул ответить, и у них с Зилкой завязалась настоящая потасовка. Но вмешалась Николь, и дети присмирели.

После обеда Зилка не отходила от меня ни на шаг. И когда я уже засобирался, первая спросила меня:

– А во сколько мы пойдём завтра на озеро?

Договорились, что в одиннадцать она зайдёт за мной.

Ужасный день!

Мне опять снился он. Снова какой-то дом, комнаты, и ощущение, что он где-то здесь, рядом. Ещё немного и я увижу его. Но нет, я не выдержу этой встречи! Сердце моё разорвётся на части от ужаса, который он внушает.

Я проснулся и сразу вспомнил о швейной машинке, что стоит на втором этаже. До первых лучей я не мог заснуть и лежал, скованный ужасом. Но с появлением солнца исчез кошмар, и я забылся глубоким, здоровым сном.

В девять меня разбудил телефонный звонок.

– Ты получил моё письмо? – игриво спросила Рэйчел.

– Да.

– Ну и как?

– Хорошо. Когда ты приедешь?

– Ой, – вздохнула она. – Понимаешь, я готовлю материал... Раньше двадцатого никак не смогу. Но на двадцатое уже взяла билет... Ты обиделся?

– Нет, что ты... Ты говоришь, двадцатое?

– Да. Это следующий четверг. Недолго, правда?

– Да.

– Всего неделя.

– Да.

– Ну ладно. А то дорого, ты знаешь.

– Да, конечно.

– Я ещё позвоню.

– Хорошо.

– Ну пока?

– Пока.

Значит, задерживается. Значит, сбагрили меня на этот... почти необитаемый остров, как Наполеона на остров Святой Елены, и успокоились. Избавились, значит. Рэйчел может и вовсе сюда не приезжать. Кончится моя виза, обнаружат меня, ну и вышлют домой. Впрочем, я законов местных не знаю, может, мне пожизненное заключение за это полагается или каторга. Ловко! Ничего не скажешь... Единственное, что мне остаётся, это ждать до двадцатого. А там... Там посмотрим...

Ровно в одиннадцать ко мне заявилась Зилка. Эта белокурая немочка выгодно отличается от своих испанских подружек. Подрастёт – все женихи на Гомере будут у её ног.

– Какое у тебя красивое платье, Зилка, – сказал я, заметив, что девчонка принарядилась: вчера бегала по двору в штанишках, а сегодня на ней длинное синее платьице с белыми горошками и новые чёрные туфельки.

Зилка улыбнулась от удовольствия и потупилась.

Я наскоро собрался, захватил этюдник, и мы вышли за ворота. Зилка повела меня в горы. Шли мы довольно долго – минут сорок. И чем выше поднимались, тем уже становилась тропинка. Лес наступал, то и дело приходилось отводить ветки какого-нибудь наглого колючего кустика. Было парко. Птицы шумели. Огромные длинноногие осы с громким зловещим жужжанием несколько раз пересекли нам дорогу, пролетая низко, почти касаясь ногами тропинки. Я и раньше встречал здесь этих тварей и всегда старался держаться от них подальше – уж очень угрожающе они выглядят. Кто они такие? Как много для меня здесь чужого и непонятного! Сам бы я ни за что не полез в эти дебри. Но Зилка смело продвигалась вперёд. Можно подумать, что она хозяйка или хранительница этого леса.

– Не бойся их, – сказала она про страшных ос. – Они первые не тронут.

Точно это не осы, а собаки, существа ей подвластные и знакомые по именам.

Наконец мы вышли из леса и оказались на краю котловины, похожей на огромную пиалу. На дне пиалы дремала гладкая сине-зелёная вода. На секунду я даже усомнился: точно ли это вода, не выложил ли кто атласом дно котловины?

– Вот, – кивнула Зилка на озеро. – Нравится?

– Очень, Зилка!

Довольная, что сумела угодить, Зилка хихикнула.

– Пойдём к нему? – спросила она.

– Конечно.

Зилка вприпрыжку побежала вниз.

– А почему оно в середине чёрное, Зилка! – крикнул я, не поспевая за прыткой Зилкой.

– Там дна нет, – она остановилась, повернулась ко мне и, наклонив голову к плечу, сощурилась.

– Как это? – не понял я.

– Ну нет дна, – она дёрнула плечиком, удивляясь моей бестолковости.

– Ну как же без дна, Зилка! Даже у моря есть дно.

– А у нас нет, – объяснила Зилка и поскакала дальше.

Ну, нет, так нет.

– А купаться можно? – спросил я у Зилки, когда мы спустились вниз.

– Купайся... Здесь вода как в море.

– А ты?

– Нет, я не хочу, – нахмурилась Зилка и отвернулась от озера.

Наверное, побоялась измять или намочить своё платье.

Что ж, Зилка! В другой раз я бы составил тебе компанию и проявил солидарность. Но только не теперь. Ты ещё войдёшь в ложе молчаливого озера, хранящего какую-то тайну. А я, быть может, никогда больше не увижу его. Так позволь мне, Зилка, навсегда сохранить в памяти ласку бирюзовой озёрной воды.

Коварную ласку.

Я заплыл на середину озера, к тому самому месту, что манило сверху слепой чернотой. И опустил вниз лицо.

Не знаю, как меня не парализовало от ужаса. Вошёл бы в историю Вайермосо как ещё один пропавший утопленник.

Подо мной была бездна. Чёрная дыра, пустота, ничто. Только что в толще голубой прозрачной воды я видел, как покачиваются водоросли и суетятся рыбки. И вдруг обрыв, пропасть – врата ада!

Никогда ещё не плыл я так быстро. Я удирал, спасался бегством. Мне казалось, что задержись я ещё немного, и тьма обымет и поглотит меня.

Выскочив на берег, я спешно стал одеваться, натягивая одежду прямо на мокрое тело.

– Страшно? – голос маленькой Зилки успокоил меня.

Я взглянул на неё. Щуря глаза и морща нос, она внимательно наблюдала за тем, как я одеваюсь. Мне стало неловко. К тому же второй раз за день она пеняет мне за мою боязливость.

Я ничего не ответил и отвернулся от Зилки, сделав вид, что хочу отряхнуть этюдник.

– Мы туда на лодке плаваем, чтобы страшно было, – кивнула она на озеро.

– Зачем? – не поднимая глаз на Зилку, спросил я.

– Так... интересно.

Наверху, когда мы уже поднялись из котловины, я сделал два картона и один рисунок. Оба картона не удались. Не передал и сотой доли того, что хотел и мог бы передать. Сколько ни бился, улучшить не сумел. Разозлился и хотел порвать их, но передумал и подарил Зилке. Зилка осталась весьма довольна.